Страница 23 из 64
Целый ряд громких слов и в то же время попытка примирить с "другом" -- так как любовник исчезает постепенно -- оскорбленного супруга. Замойскому все было известно. Вся Польша об этом говорила. Ежедневно возвещали об отъезде Собесского в Париж, и когда его семья вмешалась в дело, скандаль принял громадные размеры. Это надо было принять во внимание до возвращения. Рассчитанное на благодушие каштеляна Замостья, предприятие казалось возможным.
"Я бы очень желал, чтобы Болье (еще одно из прозвищ Собесского) повидался с Флейтой (Замойским) и переговорил с ним через посредство епископа варшавского или другого близкого человека, чтобы объяснить все дело... и доказать, что все это клевета. Когда "букет" будет перевезен (т. е. пани Замойская вернется из Парижа), следует исполнить задуманное. Если не уладится с "большим фонтаном" (другое название Замойского), "духи" (пани Замойская) не могут соединиться с порохом (Собесским), чтобы играть в "кости".
Что означала "игра в кости" -- трудно объяснить. Тем более, что это было последнее письмо Марысеньки из Парижа от 20 июня 1662 г. Пробыв неделю в деревне в Нивернэ, Марысенька снова появилась в Венсене, где великий канцлер устроил праздник в честь королевы и брата короля. Борьба, охота на диких зверей, театры, балы и пр. Но ни малейшего намека на "табурет" и ни малейшего внимания со стороны короля. Он держался в стороне со своей "Дианой". Замойский оставался неумолим, а Собесский до такой степени вышел из повиновения, что вступил в самые тесные сношения с их польскими высочествами. Это показалось опасным Марысеньке, так как происходило помимо неё. Собесскому вздумалось принять в своем собственном поместье, заново отстроенном, в Яворове, аптекаря и хамелеона (короля и королеву). Бесполезные издержки! Он должен избегать всяких расходов!
Одним словом, приходилось уезжать. Объявив, что "её доля быть всю жизнь несчастной", проливая слезы, но утешив свою семью, Астрея пустилась в путь.
Теперь настала очередь Селадона тосковать. Флейта, вступив в свои права, решил их не уступать. Марысеньке удалось каким-то образом объяснить свои похождения и получить прощение. Замойский публично заявил о взаимном супружеском согласии, проводив торжественно свою супругу из Звержинца в Замостье. По этому случаю в церкви совершилось торжественное богослужение. Академия, состоявшая при Замойском, лично представилась, заявляя свое почтение в стихах и прозе. Брат Марысеньки, приехавший с ней из Франции, принимал участие в торжестве.
Но предполагаемое примирение с "несправедливо заподозренным" не осуществилось. В "кости" играть не пришлось, и переписка велась с большою осторожностью. Она ограничивалась большею частью краткими postscriptum, в которых сестра или подруга поручали Марысеньке передать известия Собесскому, уверяя его в "неизменной верности". Известия сопровождались изредка подарками: однажды, под видом портрета д'Аркиена, был доставлен портрет молодой женщины; другой раз шарф "огненного цвета", предназначенный для дорогой Болье. Собесский отказывался от шарфа, решив "облечься в черный цвет". Его тоска усиливалась вследствие непрестанных перемен в настроении и в намерениях Астреи.
Новая четверть медового месяца продолжалась недолго Снова возникли ссоры, взаимные несогласия. Марысенька по-прежнему давала повод к язвительным намекам. Скандал поднялся из-за того, что она ввела обычай ruelle, неизвестный до этого в Польше. Все повторяли, не жалея насмешек, что "она принимает своих гостей, лежа в кровати". Затем д'Аркиэн отличился и довел Замойского до такого негодования, что его пришлось тайком выпроводить из замка, иначе его жизни угрожала опасность. Каштелян с своей стороны продолжал жить по-прежнему: нескончаемые оргии, пьянство, доводившие поместье до разорения. Уведомленная о всем происходившем де Гонзага предложила развод, или, в крайнем случае, такие условия, при которых "красивая супруга воеводы" могла бы жить с ним под одной кровлей, "как дочь возле отца". "Нет", -- отвечала Марысенька, внезапно примирясь с своей судьбой и уверяя, что "только по молодости лет и по своей вине не сумела поладить с своим супругом". Теперь она решила "ему повиноваться во всем". Мало этого, на предложение Замойского вернуться в Париж с обещанием выдать ей средства на содержание, она отвечала отказом, выразив желание оставаться при нем неразлучно и ухаживать за ним во время болезни.
Как бы это ни казалось странным, но эта перемена имела основание.
Она объяснялась ухудшением здоровья Замойского. Говорили о завещании, в силу которого Марысенька в ближайшем будущем утверждалась в правах наследства громадного владения. Клеветали на эту новую "Семирамиду", -- как её прозвали, -- преувеличивая её ловкость и находчивость. Она, несомненно, занималась последними распоряжениями своего супруга, опасаясь предоставить это дело лицам ей враждебным. Заболев, Замойский её уговаривал "обождать". Выздоравливая -- он её выводил из терпения. Но он догадался не подвергать её слишком долгим испытаниям: в апреле 1665 года она осталась вдовой.
Но она плохо рассчитала и опоздала. Я далее расскажу, как это произошло.
ГЛАВА VI. "Il matrimonio secreto" ( Тайный брак ).
I.
"Крупное дело" принимает трагический оборот. -- Осуждение Любомирского. -- Он скрывается в Силезии. -- Ожидание междоусобной войны. -- Союзники. -- Император н курфюрст Бранденбургский. -- Собесский отказывается от наследства мятежника. -- Марыcеньку вызывают в Варшаву. -- Предполагаемый развод и покорность Собесского. -- Новые перемены. -- Замойский одумывается. -- Тайный брак. -- Неуверенность в этом отношении. -- Документы.
Испытание, как видно, длилось слишком долго и темперамент изменил Марысеньке. Последний год её супружеской жизни, до второго брака, был поистине ужасен. Отсутствие в Звержинце гостей, способных её увлекать; невозможность являться в Варшаву; уход за больным вместо всех удовольствий, и одиночество, омраченное новой утратой: ребенок, покинутый ею ради парижских удовольствий, покинул мать, не сумевшую его полюбить.
"И вот она не выдержала -- подумают иные, -- рискуя своим состоянием, отправилась туда, куда её влекли любовь и удовольствия". Действительно, в апреле 1665 года она была в Варшаве, где Собесский, привлеченный ко двору Марией де Гонзага, часто появлялся. Но по слабости своего ума, главным образом -- практическая, Марысенька туда не заглядывала.
Важные события происходили в то время в столице. Уступая повелительным увещеваниям французского двора, польский двор решил покончить с Любомирским. В ноябре 1664 г. знаменитый бунтовщик был призван в Сейм и обвинен в государственной измене, и по приговору верховного суда осужден к смертной казни. Он скрылся в Силезию, приготовляясь возвратиться победоносно с оружием в руках. Открылась междоусобная война. Ей противодействовать пришлось войску без дисциплины и без предводителя. Поход в Московию всё это доказал. Предводитель, ловкий и популярный был тот, которого осудили, и только против него приходилось бороться! Принять на себя тяжелое наследство мог никто иной, как Собесский, человек с будущностью, по мнению королевы, но без всякого прошлого! Но вдруг он отказался. Он когда-то служил под начальством Любомирского, считался его другом, родственником. Прежде всего это был один из Любомирских. Уже самое имя вызывало почтение со стороны "выскочки". Не представляло ли оно собой понятие о некотором идеале, в связи с известными принципами и убеждениями? В сущности, в чем было дело? Упрочить за собой право наследия престола и одновременно преобразовать политический строй страны в ущерб законам конституции. Иначе говоря, приходилось поднять руку на "святое святых", с чем связывалось для каждого дворянина понятие о чести и о личном достоинстве! Любомирский в своих манифестах, как и Собесский в своих письмах, говорили в таком же тоне о Бастилии. Первый был уверен, что ему удастся вызвать восстание среди рухляди "libеrит veto". Он рассчитывал также на союзников всех государств: Император воспользуется, чтобы нанести удар французскому влиянию, курфюрст Бранденбургский, говорили, вел переговоры с Нейбургом, предлагая ему польскую корону в обмен земель для увеличения своих владений, которые постоянно расширялись!