Страница 89 из 99
— Тот, кому раньше принадлежало это тело. Я не глупая, Владимир. И я уже видела людей, которые внезапно, как будто теряли рассудок… Становились сами на себя не похожи! Разговаривали на других языках. Звали несуществующих людей… Представлялись не своим именем и вели себя крайне несвойственно. Словно оболочка осталась, а душу заменили на другую. И с тобой произошло тоже самое.
— Не понимаю, о чём ты. Но даже если это тело раньше принадлежало другому человеку — скажи, кому именно?
— Не знаю, поможет ли тебе эта информация… Люди Бориса уже во всю охотятся за нами и отставать точно не будут.
— Лилит. Давай всё, что знаешь о моём теле и по порядку. Хорошо?
— Ты когда-нибудь слышал имя — Лех Хезовецкий? — женщина устало посмотрела на меня.
— Кажется… правая рука Царя Бориса?
— Правая или левая… Рука или нога — это не важно. Важно то, что Хезовецкий — тот самый человек, без которого Борис и шагу не может сделать. Хезовецкий из обычного Подполковника секретной службы стал серым кардиналом, который вертит Царём, как захочет. И больше всего Лех был помешан на оружии. Заклинателей в Польше маловато… Поэтому Хазовецкий открыл невероятное количество Чёрных лабораторий, которые должны были создать армию боевых заклинателей для Царя.
— Боже…
— Ага. А в семьдесят втором году… один злой учёный запустил программу «Идеальный код», которая пропагандировалась, как помощь селянам… Мол, они хотели скрещивать различные породы домашних животных, растений и микроорганизмов, чтобы улучшить простых жителей периферии. Да только вот… любой здравомыслящий человек поймёт, что, изменив ДНК той же коровы — ты вряд ли как-то повлияешь на ДНК людей, которые её съедят. Возможно, какие-то изменения и будут… Но спрогнозировать точно не выйдет. И естественно — результаты будут только через несколько поколений.
— И что потом?
— Царь Юзэф инициативу поддержал. Да только вот, на деле ни о каких животных речи не шло. Учёные в этой программе проводили эксперименты на живых людях! О, сколько страданий и поломанных душ я там повидала… Ты бы знал.
— Погоди, так ты же сама эксперимент?
— Всё верно. Меня модернизировали в семьдесят пятом году. Единственный выживший образец из всех… Мне тогда было четырнадцать лет. И я подумала, что лаборатория всё-таки лучше, чем дом с алкашами-родителями, которые каждый божий день грозились меня убить. О, как же я ошибалась… В итоге, где-то в восемьдесят первом программу закрыли. Она обходилась слишком дорого для казны… Ещё и Комиссии из Российской Империи, и Священного союза постоянно давили. А из выживших в итоге остались я и ещё одна девчонка.
— Вы с ней сбежали?
— Нет. Программа закрылась, а нас отправили работать в разведку. Правда, когда к власти пришёл Борис и объявился чёртов Хезовецкий — про нас вспомнили. Кажется, это было начало девяностых? Точно! Расцвет Чёрных лабораторий… Про все мои военные заслуги забыли. Про все мучения, пережитые в детстве — тоже. Именно тогда я и стала двойным агентом. Да и русские платили намного больше!
— Погоди, так ты не проект Чёрной лаборатории?
— В официальных документах так и написано. Но, что толку? Да и к тому же — разве есть разница? Меня сделали заклинателем через силу. Это почти тоже самое, что делают в Чёрной лаборатории.
— Хорошо. А, я каким боком во всей этой истории?
— Самым, что ни на есть — большим. — ответила Лилит: — В девяносто третьем году мне сделали искусственное оплодотворение. Я… Я так держалась за это! Я мечтала, что, как только у меня родится ребёнок, то всё сразу же станет иначе… Думала, что мы сможем уехать! Сможет жить нормальной жизнью… Я мечтала, закрывая глаза на то, что дитя такой же эксперимент, как и я сама. Но моим мечтам не суждено было сбыться. Во время родов произошли осложнения… Врачи долго боролись за его жизнь, но не справились. Я тогда впала в продолжительную депрессию… Не могла ничего делать. Не жила, а скорее — существовала.
— Соболезную…
— Нет-нет, это было слишком давно. Я уже всё это пережила…
— И что было дальше?
— Где-то спустя год Лех зашёл к нам в лабораторию и сказал, что привёз новых «лабораторных крыс». Выкрали из Российской Империи. Мы посмотрели — а там было десять ребятишек! Малых совсем. Лет по двенадцать-тринадцать. И среди них был ты. Меня приставили к тебе для воспитания. Способность у тебя была… мог бесшумно ходить и предметы с места на место взглядом передвигать без помощи зарницы. А ещё ты практически не разговаривал. Как будто немой! Первым твоим словом было «отдай», когда Лех забавы ради отобрал у тебя подвеску.
— Что за подвеска?
— Слушай, я уже так и не вспомню. Но там, как будто герб был. Охрана смеялась и называла тебя в шутку бароном, поскольку думали, что ты из знатной семьи.
— Может быть, так и есть?
— Знатные семьи внимательно следят за своими детьми. Да и детей дворян не воруют. Зачем, когда есть куча бесхозных шпанюков в деревнях? В общем, я не знаю, откуда у тебя была эта побрякушка, но Леху отчего-то стало скучно, и он решил забрать её. Ты тогда вышел из себя! Злой был… Приложил ублюдка об стенку так, что с ним потом три дня целитель возился.
— А что со мной?
— Тебя избили охранники. Сильно избили. И ту подвеску так и не вернули. Помню, словно это было вчера… Лежим мы с тобой на нарах. Я только-только перебинтовала тебя. Пою колыбельную, чтобы хоть как-то тебе жизнь облегчить. А ты смотришь в потолок. Злой такой… И слёзы размером с виноградину текут.
— Ужас, какой. — вздохнул я: — Ты была моей сиделкой?
— Воспитательницей и тренером. Можно сказать — это я научила тебя всему. Не хочу льстить себе, но как-то раз ты даже назвал меня мамой. — с улыбкой произнесла Лилит: — А когда тебе исполнилось восемнадцать, ты охранника металлической палкой рассёк напополам. Идеально так… В итоге, Царь, когда узнал, дал тебе прозвище — Хирург, которое в итоге стало твоим позывным. Я говорила тебе, что мы обязательно уедем из того кошмара! И ведь я хотела. Хотела, чтобы у тебя была настоящая семья. Чтобы ты, наконец-то, научился разговаривать… Чтобы не вздрагивал по ночам. Но потом Хезовецкий прознал про моё предательство… — ностальгическая улыбка мгновенно покинула лицо женщины: — Он пришёл ко мне в комнату и за волосы потащил на площадь. Хотел сжечь. Ты вступился за меня. Жёстко избил его… Но охранников было слишком много. Ты резал их самодельным мечом, пока один из них не выстрелил тебе в живот. И всё… нас оттащили к Собору Святого Яна. Лех пытал меня раскалёнными спицами… А, тебя в итоге убил.