Страница 10 из 16
Мика очень матерно поинтересовался, где я шлялся, посторонился, впуская меня в квартиру. Помня о своей фобии, я просочился в комнату спиной к зеркалу.
— Саныч все морги обзвонил, все больницы, — с укоризной сказал Микроб. — Он тебя распнет.
Я помотал головой, понимая, что еще немного — и снова стану всего бояться.
— Клыков знает, — сказал я. — Он объяснит, что бывает, когда я перенервничаю. В этот раз сурово накрыло. Паническая атака.
— Эт че? — спросил Микроб.
Видимо, в этой реальности более счастливые люди не страдали от панических атак.
— М-мне спать. Санычу скажите, чтоб не трогал. Пусть отложит казнь. Реально чуть не сдох. Телефон потерял…
— Его уже вернули, — сказал Хотеев-Микроб. — Он у Саныча.
Скинув одежду, я протопал в комнату и упал на кровать. Силы закончились, и меня вырубило. Но и во сне покоя не было: сперва за мной гонялся лицехват из фильма «Чужой», чтобы отложить личинку в легкие, потом жрал спрут, и я медленно переваривался в кислоте. Наверное, я орал, потому что меня будили, но проснуться не получалось, я снова и снова проваливался в сон, один мучительнее другого.
Проснулся я по будильнику. Точнее вскочил и заметался по комнате, едва не зашибив Клыка, который отошел и вжался в стенку. Вдохнув и выдохнув, я сел, сжал голову руками.
— С тобой все нормально? — осторожно спросил Клык.
Я помотал головой, сел, сосредоточился, пробуждая солнышко и разгоняя свет по жилам. Полегчало. Но на тренировку однозначно нельзя. Вдруг втемяшится, что мяч хочет меня уничтожить, буду бегать от него по полю и орать.
— Может, скорую? — предложил Клык.
В разум тотчас ввинтился вой сирены, в квартиру вбежали люди в белом, скрутили, привязали к кровати… Психбольница… Уколы… Электрошок…
Я скрипнул зубами, но удержал контроль. Встал и нашел силы, чтобы выйти в гостиную, где Сан Саныч пил молочный коктейль.
— Что это было? — строго спросил он, наградив меня расстрельным взглядом и поманив к столу.
Когда я подошел, он оттянул мне веко и долго рассматривал глаза.
— Ты точно ничего не употреблял?
Ах вот оно как! Что ж, симптоматика похожа на перебор галлюциногенов.
— Я даже не пью.
Он, конечно, не поверил, как и не поверил в нервное истощение. Прочитал лекцию о вреде наркотиков и пригрозил выгнать из команды, если такое повторится.
Я оправдался еще раз:
— После сильного потрясения, или если выложусь по полной, я истощаюсь и могу вести себя странно. Если не верите, можно ведь сдать кровь и проверить на наличие психотропных веществ.
Скользнув взглядом по лицам парней, я понял, что не верит мне не только Саныч.
— Саня, ну зачем ты врешь? Съешь, вон, пирожок, полегчает.
Пирожок казался безвкусным, чай — тоже, потому что я держал под контролем внутреннее солнце, а на все внешнее меня не хватало.
— Все через это проходили, — признался Димидко. — Помнится, в десятом классе друг принес упаковку галоперидола, сказал, давай мультики смотреть. Мы съели по четвертинке таблетки — ноль эффекта, по половинке… по целой, по две… Я поехал домой, и в автобусе накрыло: у меня начал вываливаться глаз, выпал, повис до земли на нерве, я его поднял, затолкал назад, только вставил в глазницу, как стал вываливаться язык. Я его туда, а он оттуда. Длинный, сука, в руки не влезает…
Клык заулыбался. Микроб и Погосян заржали, падая на маты. Отсмеявшись, Погосян сказал:
— Представляю, как ты смотрелся, Саныч!
Микроб схватился за глаз и вывалил язык, и Мика снова покатился со смеху.
Подождав, пока они утихнут, Димидко продолжил:
— Попал под капельницу, и с тех пор — ни-ни. Надеюсь, ты выводы сделал? Хоть отпустило, или нужна «скорая»?
— Отпустило, — кивнул я.
— Сиди сегодня дома. Какой из тебя игрок?
Что ж, его подозрения вполне объяснимы: в прошлый раз во время отката я нес лютую белиберду.
И как же здорово, что мы не на соревнованиях, и мне необязательно куда-либо ехать или лететь, самолет или поезд я точно не пережил бы. Только сейчас до меня дошло, что, применяя «лучшего в мире», я хожу по лезвию. Если не повезет, я могу убиться, подавиться насмерть, рассориться со всеми на свете, совершить непоправимый неадекватный поступок. Могу стать подлецом, социопатом, маньяком.
Представил последствия — чуть не поседел. Еще и Димидко думает, что я торчок, и настроен выгнать из команды, потому что наркоман ему ни к чему, каким бы самородком он ни был.
Все разошлись. До обеда я держался молодцом, а потом в квартире сверху что-то хлопнуло, донесся легкий шелест, словно змея проползла, и в углу над кухней принялось скрести нечто неведомое. Монотонно. С определенной периодичностью.
Что это может быть? Собака не будет делать это так долго, строитель не станет выдерживать временной интервал.
Ожили детские страхи. Неизвестный бука начал менять лица, и огромных усилий стоило не броситься из квартиры сломя голову, затыкая уши.
Никогда не буду применять «лучшего в мире» просто ради любопытства! Только в крайнем случае. Какой все-таки опасный талант!
Вечером вернулись парни. Димидко поднялся к нам и рассказал мне, что с ним связался Белькевич и пригласил на товарищеский матч в Лиловск. Еще девятнадцатилетний полузащ, который ушел из-за голубого тренера, да так никуда и не пристроился, вроде согласен играть в команде и завтра придет на просмотр.
На этом хорошие новости не закончились — завтра же должен приехать Лев Витаутович Тирликас, чтобы поговорить с директором команды, Алексеем Смирновым, о передаче дел.