Солнечная ночь

Свет в окне погас...

Светало...

Я вернулся в комнату, прикрыл тело матери простыней. Мыслей не было. Тишина шумела в голове, тишина стучала в висках. Время исчезло. Наступила вечность. Кто-то постучал в дверь, вошел в комнату. Я поднял голову.

— Сталин скончался... — прошептал Гурам.

— Что ты сказал? — сказали мои губы.

Скончался Сталин...

ЛИЯ

— Здравствуй, Лия!

— Как ты нашел меня?

— Искал и нашел.

— Входи.

Я вошел и присел на стул в углу. Лия, застегнув халат, села в другом углу.

— Как живешь, Лия?

— Спасибо. Живу...

— Почему ты тогда сбежала, Лия?

— Никуда я не бегала. Ждала, ждала тебя, потом ушла.

— Потом?

— Ничего.

— Не ждала меня?

— Сегодня — нет.

— Когда же?

— Не знаю.

— А вообще?

— Вообще — да, ждала.

Лия опустила голову. Мне почему-то захотелось плакать.

— Я долго искал тебя, Лия! Искал и днем и ночью...

Лия сняла салфетку со стоявшей на столе вазы с печеньем.

— Угощайся!

С минуту длилось молчание.

— Не знаю, как мне быть... — сказала Лия.

— И я не знаю, — сказал я и достал папироску. — У меня скончалась мать.

— Знаю...

— Лия, нет ли у тебя водки?

Лия достала из буфета и поставила на стол розовый графинчик с водкой. Я плеснул в стакан, хотел что-то сказать, но ничего не придумал и молча выпил. Потом второй, третий раз. Лишь после этого я заговорил:

— Лия, ты не знаешь меня... Ты думаешь, я пьяница? Я впервые в жизни пью вот так — один... А ты не выпьешь?

Лия быстро налила себе и выпила.

— Ты хорошая девушка, Лия... Ты не знаешь меня, а я тебя знаю как свои пять пальцев! — Я вытянул руку и заметил, как она дрожит. — Не веришь? Не верь. Ты думаешь, я в самом деле тебя не встречал? Я видел тебя каждый день! Каждый день говорил с тобой, слушал тебя! Где только мы не были вместе — ты и я! Сколько раз я говорил себе все то, что ты слышишь сейчас! А ты вот, ты совсем меня не знаешь...

— Знаю, Темо... — сказала Лия.

— А знаешь, что я люблю тебя? — спросил я и встал.

— Знаю все, кроме этого, — сказала Лия и тоже встала.

Я подошел к пей, заглянул в ее большие умные глаза и нежно провел рукой по ее щеке.

— Не подходи ко мне, Темур, прошу тебя! — сказала Лия, отступая.

— Лия, хорошая моя! Знаешь ведь, как я люблю тебя!

— Знаю... Только не трогай меня сейчас...

Она спиной прижалась к стене. Я слышал, как билось ее сердце, чувствовал ее тяжелое, горячее дыхание.

— Лия, дорогая, хорошая моя... — шептал я.

— Да, да, Темур, только не сейчас... Умоляю тебя, уходи!

— Лия, убей, если хочешь, но не гони меня! — взмолился я.

— Хорошо, останься, но не прикасайся ко мне, Темур! Если ты меня любишь, не прикасайся ко мне!

Она стояла передо мной — прекрасная, как богиня любви, и умоляла меня, потерявшего голову человека,не трогать ее. Я не мог не внять этой просьбе... Я вернулся на свое место и сел.

Я долго сидел с поникшей головой. Потом Лия подошла ко мне и погладила по голове. Я схватил ее горячую руку, прижался к ней щекой.

— Теперь ты уйдешь и придешь завтра, послезавтра — когда тебе захочется. Хорошо, Темур?

— Лия, пойдем со мной! — попросил я,

— Куда, Темур?

— Оденься, пойдем походим по городу!

— Поздно, Темур. В другой раз.

— Нет, сейчас! Если ты меня любишь, одевайся, и мы пойдем вместе! Идем, Лия!..

Лия колебалась недолго. Она оделась, и мы вышли на улицу...

Словно волшебный камень, сверкал, переливался цветами радуги ночной Тбилиси. Мы шагали по шумным улицам, но я не слышал, не видел, не чувствовал ничего — ничего, кроме своего счастья...

— Дядя Артаваз! Здравствуй, дядя Артаваз!

— Здравствуй!.. Ты кто?

— Темур!

— Какой Темур?

— Темур! Помнишь, три года тому назад... ночью...

— Не помню.

— Мать моя вернулась из ссылки!.. Помнишь?

— Вспомнил! Темур! Бесстыдник! Разве можно так забывать друга?

— Как живешь, дядя Артаваз?

— Э-э, что за жизнь, дорогой. Глаза не видят, уши не слышат, ноги не носят.

— Не печалься, дядя Артаваз! Все будет хорошо!

— А ты? Как ты живешь? Кто эта девушка?

— Моя невеста, Лия; привел показать тебе.

— Не мог привести днем, дуралей? Что я увижу ночью? Так как будто ничего девка!..

— Ты приглядись хорошенько, дядя Артаваз! Видишь, какая она красивая?

— Красивая!.. Ты мне про дело скажи! Мой гастроном тоже красив, да толку в нем мало!

— Нет, дядя Артаваз, она хорошая!

— Дай бог вам счастья!

— Спасибо, дядя Артаваз!

— Скажи-ка, как поживает твоя мать?

— Матери больше нет, дядя Артаваз.

— Что ты сказал?

— Умерла.

— Царство ей небесное.

— Спасибо.

— Трудно человеку без матери.

— Очень трудно, дядя Артаваз.

— Эх, огорчил ты меня, парень.

— Да, дядя Артаваз, ничего не поделаешь... Ну, до свидания!

— Не забывай меня, Темо! Приходи, порадуй старика!

— Приду, приду, порадую, дядя Артаваз!

— Есть закурить?

— Есть. На вот папиросы, спички. Оставь себе.

— Спасибо.

— Будь здоров!

— Будьте счастливы!..

— Гурам, Гура-ам!.. Гура-а-ам!!!

— Очумел, что ли? Чего орешь?

— Спускайся!

— Завтра! Я спать хочу!

— Спускайся! Все равно не дам уснуть!

— Пошел ты к черту!

— Спускайся!

— Знакомься! Это Лия!

— Ва-а-а!

— Здравствуйте, Гурам!

— Здравствуйте, Лия!. Как вы живете?

— Спасибо, ничего себе... А вы?

— Я, кажется, схожу с ума... Вы откуда?

— Из дому.

— Ва-а-а! А теперь куда?

— Домой.

— Клянусь мамой, я сойду с ума!

— Теперь можешь идти спать.

— Как же! Так теперь и заснешь!

— Ну, так стой здесь!.. До свидания!

׳— Погоди, погоди! Значит, вы...

— Да, я и Лия любим друг друга.

— Это правда, Лия?..

— !

— Ва-а-а!!!

— До свидания!

— Я увижу вас завтра?

— Конечно!

Вместе?

— Отныне только так!

— Нет, я сошел с ума!

— Пока!

Я пришел к тебе, мама. Я стою над твоей могилой, я — кровь и плоть твоя. Я плачу и не стыжусь своих слез. Пусть Лия поймет — кем ты была для меня, пусть она отныне станет хозяйкой твоей могилы, ибо отныне Лия — это я. Я, твой сын, своими руками предал тебя земле, своими руками увенчал твою могилу вот этим камнем. Я, твой сын, вновь обрел тебя, и обрел навеки, ибо могила твоя принадлежит мне.. Здесь Лия — часть жизни, которую ты завещала мне. Жизнь эта столь велика, что я один не в силах прожить ее. Не обижайся поэтому, что я отдал ей часть твоей и моей жизни... Я, твой сын, стою здесь в час полуночный, среди могил, и не ведаю страха, ибо то, чего я больше всего боялся, уже свершилось. Это была твоя смерть. Теперь я не боюсь смерти, а потому — и жизни...

Я знаю, здесь скоро разобьют сад, но не страшусь этого. Тополь на твоей могиле уже цветет, мама. Мы придем к тебе — я и Лия, и приведем к тебе своих детей, и плоть твоя встретит их буйно разросшейся зеленью, тенью и прохладой. Наши дети будут резвиться в твоей тени. Быть может, они вырежут свои имена на тополе. Не обижайся, мама! Расцветут деревья и на наших могилах, и жизнь наша вновь воскреснет зеленью, прохладой, радостью для наших детей...

Я стою над твоей могилой, мама, я — счастливый и несчастный, виновный и безвинный, слабый и сильный — сильнее тебя, мама, и я знаю, ты рада этому!

Быть может, я чем-то обидел тебя, сказал что-то недостойное тебя. Прости меня, мама!..

НЕ УБИЙ!

Он лежал в подъезде без сознания. Я нагнулся, заглянул ему в глаза — в них еще теплилась жизнь. Я взвалил его на спину, с трудом дотащил до третьего этажа, положил у дверей, ощупал его карманы, нашел ключи, открыл дверь и уложил его па кровати. Потом расстегнул ему воротник, снял пояс.