Страница 24 из 46
В связи с гэмбуку самурай облачался впервые в одежду взрослого человека; в ее комплект входили широкие шаровары (хакама), похожие на юбку и являвшиеся особым отличием сословия воинов. Их первое торжественное одевание было семейным праздником и связывалось с посещением храма божества — покровителя рода совершеннолетнего [144, с. 121].
В состав инициационных действий входили получение взрослого имени, церемониальное сожительство со своей невестой (хода-авасэ), испытание силы самурая и т. д. [158, с. 27].
Опекуном подвергавшегося гэмбуку обычно просили стать сильного и могущественного феодала, чему самураи придавали очень большое значение и что рассматривалось как принятие обоюдных обязательств сеньора и буси [158, с. 27].
Получив оружие и пройдя обряд инициации, молодой самурай обретал свободу и независимость в действиях, был преисполнен чувства самоуважения и ответственности. Он становился полноправным членом своего сословия.
Система военной и физической подготовки самураев
Само собой разумеется, что, будучи профессиональными воинами, самураи должны были основное внимание уделять военному ремеслу и признавать только его единственным занятием, достойным «благородного» человека, т. е. буси. Весь комплекс того, что культивировал в себе каждый самурай, все духовные и физические способности были подчинены в конечном счете единственному и главному моменту — овладению военным мастерством, без которого было бы бессмысленным само понятие «самурай». От степени военной и физической подготовленности самурая зависело высшее требование, предъявляемое каждому воину: умение бороться (с оружием или без оружия) с противником и побеждать его. Это обусловило то, что, готовя себя к основному в жизни — войне, буси постоянно совершенствовали искусство воина и физическую подготовку уже с раннего детства, упражняясь во владении оружием, воспитывая телесную и духовную твердость, храбрость и решительность.
Отличительной особенностью всех японских видов военных искусств (бугэй) являлось то, что основной акцент при овладении ими делался прежде всего на нравственно-моральную сторону и развитие «духовных способностей самурая», т. е. психической уравновешенности воина, а затем уже на формирование физически развитой личности.
Моральное содержание таких дисциплин, как кэндо, кюдо и т. д., показывается иероглифом, который в сочетании с другими звучал как «до», являясь основой этих слов, говорящей о нравственном принципе и имеющей также глубокую связь с религиозными аспектами жизни военного сословия.
Моральный принцип в военных тренировках японских воинов был обусловлен учением Конфуция. В конфуцианстве до рассматривалось как определенная этическая категория. Что же касается религиозного аспекта, то основой здесь была непосредственная связь до с дзэн-буддизмом.
Познание до («правильного, истинного пути», или «правды») считалось главным в фехтовании, стрельбе из лука, борьбе без оружия, плавании и т. д. (где оно являлось как бы образующим идеалом самурая, достижение которого означало в философском смысле познание самого себя), необходимым для гармонического развития индивидуума.
Восточная философская традиция часто называет до «путем», обладающим жизнедарящими силами, испускающим лучи света, подобно солнцу. В этом плане до идентично понятию «дао», трактуемому в философии и эстетике Китая как вечная и необъемлемая первопричина всего существующего духовного и материального и отождествляемому объективным идеализмом с источником вещей и явлений мира, с «путем» природы. В соответствии с этим теоретики военных искусств считали, что до как первичная субстанция может однократно пробуждать в человеке «ценное» явление, понимаемое лишь инстинктивно, мистически, что позволяет индивидууму становиться причастным цели «великого учения» [152, с. 56]. В военных искусствах самураев до носило характер образующего идеала и начала, без которых эти искусства были невозможны. Целью и сутью борьбы было достижение и соприкосновение каждого воина с до, т. е. слияние единичного и целого. Другими словами, до должно было помочь самураю найти «единичное бытие во всем», «войти в соприкосновение с божественным (божеством), уловить его присутствие, увидеть его существование» [152, с. 56; 174, с. 196]. Это согласуется с дзэновскими положениями об «изначальной природе Будды», присутствующей во всем (живом и неодушевленном), которая постигается человеком посредством сатори, обретения нирваны на земле, среди живых.
Таким образом, самурай, познавая до, должен был достичь военного мастерства, соприкасающегося с «истинным путем», и «войти в совершенную гармонию с природой», с которой человек составляет неразделимое целое. Превалирующее значение имела внутренняя подготовка воина, на что обращалось больше внимания, чем на напряжение внешних физических сил самурая. Решающим фактором в деле выработки силы духа была описанная выше медитация. При помощи дзадзэн — духовной основы военно-спортивного образования самураев, призванной, по выражениям толкователей дзэн-буддизма, помочь в достижении гармонии с «отрицательным ничто», воины должны были развить у себя психически уравновешенное состояние для исполнения своих основных, военных функций, а также для не менее важного дела — тренировок в фехтовании, стрельбе и т. д., которые в свою очередь выступали как репетиции собственно боевых действий. Это было состояние «повышенной готовности», которое ни в коем случае не означало «малодушной сонливости» [152, с. 18].
Несмотря на ряд чисто мистических элементов, медитация по системе дзэн имела и рациональное зерно. Прежде всего это касается постановки правильного дыхания, что крайне необходимо при любых физических упражнениях. Перед тренировочным боем самураи обычно принимали позы, характерные для дзэн-буддийских монахов, приготовившихся к созерцанию, и старались дышать глубоко и размеренно. Это заранее готовило органы дыхания к физической работе и содействовало дальнейшему ритмичному функционированию легких во время самой схватки с противником, когда резко возрастала потребность организма в кислороде.
Преимущественное духовное напряжение, способствовавшее развитию самообладания, хладнокровия и трезвости мысли при всех упражнениях, однако, не означало что в военных искусствах самураев физический фактор (сила и выносливость) рассматривался как несущественный. Являясь вторым образующим элементом в военных дисциплинах, физическое воспитание требовало от воина кропотливого оттачивания техники, развития физической силы, выносливости, выработки почти инстинктивной феноменальной реакции и координации движений. Все это достигалось в результате каждодневных и многочасовых тренировок.
Кэндо (кэндзюцу)[62]. Из всех видов единоборства самураи более всего почитали кэндо (путь меча) — фехтование на самурайских мечах. Это объяснялось тем, что меч на протяжении всей истории феодальной Японии считался основным оружием воина. Меч был символом сословия воинов. «Меч — знак могущества и храбрости — душа самурая», — гласит японская народная поговорка.
В кэндо меч рассматривался как средство формирования личности, главный пункт всей физической и психической концентрации, которая, в понимании японцев, должна была привести человека к согласованию с природой, «переходу ко Вселенной» [152, с. 31–32], что также указывает на связь фехтования на мечах и синто.
Некоторые изречения теоретиков кэндо, касающиеся меча, были приняты в свое время империалистическими кругами японского правительства, поддерживавшими тем самым милитаристский, самурайский дух японской военщины накануне второй мировой войны. В частности, было распространено выражение, гласившее: «С мечом — это значит быть проникнутым священной серьезностью, которая готова каждую секунду принять смерть. С мечом — значит прежде всего иметь нравственную выправку, подчиняться моральной ценности идеи» [152, с. 32; 168, с. 15].