Страница 41 из 51
– А ты интересная, Кина… или мне называть тебя Киариной? – Вздрогнула непроизвольно. Слишком давно я не слышала этого имени. – Так вот, Киарина Нилайская, – имя рода… я не слышала его и вовсе никогда по отношению к себе.
Моршерр оказался рядом со мной – даже моргнуть не успела. Чужие руки – ледяные, обжигающе холодные, ухватили за подбородок, заставляя заглянуть ему в глаза.
– Если бы я не был уверен в том, что ты действительно, похоже, пара Сейлира. В том, что ты не замешана в делах семьи, то взломал бы твой разум… как скорлупку, – черные глаза полыхнули на миг безумием, от которого по спине потек пот, – но я дам тебе один-единственный шанс, Киарина, – прохладное дыхание пощекотало щеку и коснулось уха, – единственный шанс остаться в живых.
Я сглотнула. Пятиться было некуда, бежать – тоже.
– Какой?
– Я прочту тебя. Всю тебя. Твои мысли, эмоции, душевные порывы, – шепот был интимненький такой. Как будто меня не сожрать хотели, а зацеловать. К счастью, ни того, ни другого не произошло, – ты сама впустишь меня в свой разум и, хоть это и будет больно, но зато ты выживешь… – ледяные грабки пробежались по щеке.
А потом этот самый бессовестный, наглый, отменно обалдевший и совершенно точно не вписывающийся в рамки адекватного человека кошмар провел пальцами по моей шее, зарылся в волосы, и… лизнул, твою ж тварь! Лизнул меня в висок!
Да я чуть давно прошедший обед не выплюнула!
– Знаете, – говорю, непонятно откуда пинком вытаскивая завалявшееся нахальство, – я не вкусная вовсе – это во-первых, это совсем негигиенично, мало ли какую заразу подхватите – во-вторых, а, в-третьих – вот не надо угрожать! Я согласна и так. И очень хочется надеяться, что идиоткой после ваших экспериментов я не стану…
Опешившее лицо ужаса? Умеем!
– И что же, – препарировали меня кошмарные глаза, – нет обиды, ярости, горечи, злости?
– А вы голодный? – Интересуюсь невинно. – Понимаю, я, когда переживаю, тоже всегда есть хочу.
– Киар-рина! – Какой рык! Веселость и браваду сдувает одним только махом.
Тело охватывает слабость – резкая, внезапная. Уже оседая в чужие объятья, я понимаю – это неслучайно. Это тоже была проверка, но вот прошла я её или нет?
Глава 10.2.
Меня усаживают в кресло – надеюсь, что не пыточное. Каким-то ремешком закрепляют голову – чтобы не упала на плечо или на грудь – конечности меня не слушаются.
– Согласие дано, девочка, – мурлыкает себе под нос кошмар, – добр-ровольное…
Теперь я верю, что он Палач, Черная Длань и сколько там ещё титулов?
Верю, когда сознание меркнет, а все вокруг застилают лишь сияющие черные глаза. Я проваливаюсь во мрак, в пустоту, в Тень. Там нет ни жизни, ни смерти, нет ничего, кроме этих глаз. Ничего, кроме шепота, кроме мелькающей перед глазами жизни. Моей жизни – и жизни Киа. К счастью, как-то быстро эти кадры смешиваются, сливаются в единую полосу, нарастает какой-то гул, меня мутит, мотает, в голову впиваются иглы, и…
Сознание милостиво оставляет меня.
Тишина. Пустота. И снова шепот тени, который входит в самую душу, который невозможно оставить, невозможно забыть. Тихий шелест невидимых крыл, невозможное одиночество, вечное, бесконечное. Пепел и пыль, алые небеса и лавовый дождь. Снова века забвения и разорвавшаяся на миг пелена Тьмы, что позволяет ускользнуть, рвануть на свет, сбежать из вечного сумрака туда, где слышится биение живых сердец.
– А-ах, – голова раскалывалась.
Кажется, я на чем-то лежала, немного кружилась голова, сводило скулы, в горле и во рту стоял какой-то кисловатый привкус, неприятное, отталкивающее ощущение. И жарко… как же было жарко!
Я попыталась приподняться, но великолепнейшая ледяная ладонь уперлась в грудь.
– Лежи. Ещё пять минут, – проговорил знакомый страшный голос.
Черные глаза существа, любящего принимать лавовые ванные и прихлебывать из кислотного озера смотрели все также яростно, но теперь я знала, что он чувствует. Это сосущее ощущение одиночества навсегда отпечаталось на дне души.
Оно не пройдет. Не исчезнет. Не забудется.
– Удивила ты меня, Юлий-а, – от этого имени я закрыла глаза и просто замотала головой. Не надо. Это все её слишком больно. Всегда будет больно, – Киарина Нилайская обменяла свою жизнь на твою. Не проведи она ритуал, не моли богов о помощи – и, возможно, в своем мире ты бы выжила, – тирлесс Моршерр разлегся в кресле у небольшого топчана, на котором я лежала.
Это был уже не подвал – комната. Светло-серебристая, такая же ледяная, как и её хозяин.
– Не думаю, что Киа предполагала нечто подобное, – только и пожала плечами, – я знаю её душу. Я – это она. Я Киарина, – твердо произнесла, вдруг понимая, что сейчас моя судьба может решиться раз и навсегда, – и я не буду отвечать за прегрешения моей родни. И если они вдруг, совершенно случайно, сломают себе шеи, – плакать тоже не стану, – прямо посмотрела в ледяные глаза Палача.
Казалось, тьма в этих непроглядно-черных воронках забавлялась, наблюдая за одной маленькой букашкой.
– Добрая девочка, – мужчина отвернулся к окну, за которым стояла непроглядная ночь, – я видел все, Киарина. Даже то, чего не помнишь ты сама. И я готов отпустить тебя. Оставить в живых. И даже не слишком сильно допекать своим присутствием, но…
– Почему Лейорн не хотел, но сделал то, что вы приказали? – Знаю, перебивать некрасиво и опасно для жизни. Но я вдруг поняла, что от ответа на этот вопрос многое зависит.
– Этот бука – вассал Мора, – раздался вдруг бодрый голос где-то на потолке, а потом прямо мне на колени оттуда рухнул комок из крыльев, лапок и нахальства. Комок очень сильно напоминал летучую мышь, вот только почему-то ядовито-кислотного оттенка и с рожками! – Мор спас ему жизнь, когда Владыка приказал казнить всех, кто участвовал в заговоре против него и их потомков заодно!
– Ишти, умолкни, – оскалился Моршерр, но мышь было не унять! Мышь готова была нести в массы добро и справедливость!
– Хозяин, вы хороший! Нечего наговаривать! – Трогательно прижал лапки к груди, сверкая большими выпуклыми фиолетовыми глазищами, этот любитель тирании. – Его братец любил поиграть в конструктор «собери сам» из магических существ, его папаша был безумцем, мечтающим воскресить погибшую супругу в чужом теле, но вот только младшенький сам дома жил на правах пленника!
Черный юмор у кого-то, однако, на высоте. Хотя с таким хозяином, как Черная Длань, только он и остается.
– Ишти! – Мышь попытались заткнуть, но он спасся на моем плече, трогательно зарывшись в волосы. – Как насчет того, чтобы стать мохнатой мочалкой? – Изогнулись когти старшей твари.
– Я только хочу, чтобы все знали, какой вы хороший, хозяин! – Залебезил мышь. – Особенно, если это будущая Владычица!
– Он правда, правда ужасен! – Это уже мне на ухо, щекоча большим кожистым ухом. – Бессердечен и безжалостен! Но мальчишку пожалел. Оставил в живых. Всю душу вытряс, но, поняв, что тот невиновен, заставил пройти Посвящение Тьме и стать одним из Теней. Пока Младшим, правда, и…
– Я предупреждал, – зловеще заметил Палач, и маленький говорливый комок шерсти был безжалостно вытянут из моей шевелюры и замотан в какую-то тряпку.
Он мычал! Он пищал! Он требовал свободы и равных прав всем мышам! А я пыталась соотнести полученную информацию с тем, что знала и с прошедшей не так уж давно по меркам тварей и магов битве, в результате которой магические кланы, что когда-то пришли к власти, заточив Владыку Сейлира, сами оказались низвергнуты в небытие.
Значит, родственники Лейорна поддерживали те кланы, которые жаждали абсолютной силы за чужой счет, а сам он даже не был наследником… За скупыми словами мыша крылась очередная маленькая трагедия.
– Что вы хотите от меня? Едва ли я могу стать вашим вассалом, – сказала наугад, заметив, как давление силы спадает.
Стакан желтоватой воды, который мне всучили, заставив выпить, прояснил голову, убрал сжимающий её обруч и позволил тихо вдохнуть воздух полной грудью.