Страница 82 из 88
"В Москве выпало более трети месячной нормы снега. Снежный циклон спровоцировал грандиозный транспортный коллапс на дорогах Москвы и Подмосковья. Для многих автомобилистов дорога растянулась на долгие часы. Пробки девять баллов из десяти возможных. На дорогах большое количество автоаварий. На МКАД самые большие пробки на внутренней стороне между Ленинградским и Дмитровским шоссе, а также на юго-восточной и юго-западной части Московской кольцевой автодороги. Стоят Большая Полянка, Кремлёвская набережная и множество других столичных улиц. Авария на несколько часов полностью парализовала движение транспорта в сторону области по Русаковской улице…"
Да уж, судя по тому, что наша машина стояла или двигалась урывками, в одну из этих пробок попали и мы.
Петя постучал в тонированное стекло перегородки, разделяющее нас с водителем.
— Михалыч, открывай!
Стекло сдвинулось в сторону, показав нам сотни стоп-сигналов впереди стоящих машин.
— Мертво все. Можете поспать пока. — водитель сказал несколько удрученно.
— О-о-о... — в салоне раздался всеобщий вздох разочарования.
— Михалыч, а метро далеко?
— Мы на Большой полянке, до Третьяковской минут пятнадцать в хороший день. Сейчас поди все сорок топать.
— А что там по зеркалам? Можно выйти?
— Куда?
— Да мочи уже нет тут просиживать.
— Ты это давай там не бузи, — заворчал водитель. — Мне за вас еще отчитываться.
— Михалыч, хорош прикалываться, мы же не на испытание едем, а домой, и не дети, чай.
— Это ты-то не дитё? Сиди, сказал!Петя повернулся ко мне:
— Ань, я пешком до метро, всяко быстрее получится, чем тут сидеть. Ты со мной?
Я растерялась. Мне такая мысль и в голову не приходила. В целом, Петя прав. Сидеть и изнывать в душном салоне еще два часа, слушая по восьмому кругу байки чрезмерно общительного Александра — удовольствие из сомнительных. Но и разгуливать в осеннем пальто и сапогах по колено в снегу, как минимум, недальновидно.
Соседи по салону, видимо, терзались теми же чувствами.
— Еще кто-то пойдет?
Женщины отрицательно покачали головами.
— На, возьми, завтра отдашь, — Арина протянула мне широкий теплый шарф, — вроде не мороз, но не для длительных прогулок.
Я благодарно улыбнулась и стала наматывать шарф в виде капюшона, пряча концы под пальто так, чтобы грели спину и грудь.
— Вроде утеплилась, можем двигать! — улыбка от предвкушения не сходила с моего лица.
Петя попрощался, и мы начали выбираться наружу, под матюги водилы на дорожку.
Весело смеясь, обогнули ряды плотно застрявших в пробке машин, направляясь впросвет между домами. Все четыре ряда в обе стороны стояли намертво.
Снега было реально много. Местами сугробы достигали середины икры.
— Давно такого не было, — чуть запыхаясь начал беседу шагающий рядом парень.
Лицо его светилось счастливой улыбкой.
— Жалко ты не одета, а то б я тебя повалял.
— Что-о-о? Еще кто кого повалял бы! — гордо вздернула нос и засмеялась, — я учу кун-фу, ки-и-я — резко вскинула руку вбок и ткнула парня пальцем в районе ребер.
Через дубленку, он, конечно, вряд ли что-то почувствовал, но сделал вид, что рана смертельна:
— О-о-о, женщина, за что ты так со мною жестока-а-а… Вот умру сейчас, — непереставал он дурачиться, — и будешь сама меня тащить до метро!
— Еще чего. Прикопаю, и делов, сверху собачки еще пописают, так до весны, глядишь, не испортишься. Заодно и конкурента устраню!
— Имя тебе коварство, — он покачал головой, а после поднял руки к небу и громогласно продекламировал, —
О, женщины, зачем вас создал, Бог,
На радость нам, а, может, на погибель.
Господь, прошу, не будь ты к нам жесток,
Где наша безобидная обитель?
— Да ты, Петя, знаток женщин, я смотрю. Много ли сердец ты разбил? — весело спросила я.
— Тысячи! — громко ответил он, резко махнув рукой и рассмеялся.
— Еще и лгун искусный?
— Еще и вкусный, — он наклонился так близко к моему лицу и, задержав на мгновение взгляд на моих губах, посмотрел в глаза, улыбнулся и подмигнул.
А мне словно снега за шиворот насыпали! А совесть, как всегда, не вовремя напомнила о себе: Аня, что ты творишь? Он же ребенок! Давно ли ты сама осуждала педофила, позарившегося на твое молодое девичье тело? Очнись, дурная, у тебя другие цели.
Мысли отрезвили.
— Я сказал что-то не то? — Петя посерьезнел, увидев перемены на моем лице.
— Нет, вспомнила просто о близких. У меня в этом году папа умер и бабушка. Я одна совсем осталась.
— Да ты что. Я не знал. Может, помощь тебе какая нужна?
— Нет, просто настроение такое, вот вспомнила... Как там твоя сестра?
— Да как, — Петя отвернулся и некоторое время молчал, — как все, кому делают химию. Мама с ней сейчас. Спасибо тебе, Ань, — он повернулся и взял меня за руку.
— С ума сошел! Ты прекращай. Еще раз услышу, реально обижусь. Я вообще при чем тут?
Меня аж подбросило, начала трясти рукой, пытаясь вырвать свою ладошку из его большой лапищи. Петя ростом удался на славу. Под метр девяносто, широк в плечах, с крупными чертами лица, и всем остальным, тоже крупным. Особенно для меня, лилипутки, сейчас он и вовсе казался переростком.
Сама до сих пор к собственным габаритам не могу привыкнуть, и на фоне таких вот гарных хлопцев чувствую себя некомфортно.
— Да стой ты, — парень прикрикнул и начал надевать на мою руку свою громадную перчатку, — ледяная, как сосулька и молчишь.
Я подняла руку и засмеялась.
— Прикалываешь? Я как в этом пойду? — продемонстрировала руку, погруженную в перчатку размером с половину моего тела. — Забирай обратно!
— Тогда вот так, он взял мою руку и засунул себе в карман, — буду греть по очереди. Пошли пробежимся?
— По такому снегу? Не смешно!
Он не стал меня слушать и потащил вперед, как на буксире. Ноги заплетались, но он меня поддерживал, сам смеялся и продолжал тянуть. Мне в итоге тоже стало смешно от всего этого действа. Да и впрямь, кровь разогнали, согрелись.
В Метро мы ввалились как два снеговика, отряхаясь и смеясь. Таких было немало. Пол-Москвы, осознав всю бесперспективность сегодняшнего движения снаружи, ломанулись под землю.
Чтобы меня не задавили, Петя вел меня впереди себя, окружив кольцом рук. И на эскалаторе стояли чуть ли не обнявшись. Что там говорить. Такая забота была, несомненно, приятна. Но, увы, в милом Петечке я могла видеть скорее сына, максимум друга, но не более.