Верь мне

1

Узнавание,

когда каждая деталь будто удар ножа между ребер –

страшная штука.

© Александр Георгиев

– И что ты хочешь на этого Полторацкого? – выдаю ровным до безразличия тоном.

Хмуро смотрю на мать, которая даже на гребаном приеме в день своего рождения не может оставить работу в стороне.

– Все, – заявляет жестко. – Этот принципиальный ящер только за первую неделю проверки отцу всю кровь выпил. Упорно строит из себя законопослушного. Будто такие еще где-то остались!

Сжимая челюсти, вскидываю взгляд выше головы матери и машинально оцепляю вниманием всю приглашенную гондон-интеллигент-толпу. Подборка ярче, чем в джунглях – политические шлюхи, продажные шкуры, исполнительные твари, чванливые лицемеры, ебучие «князи из грязи» и прочая шваль с завышенным ценником. Перечислять долго, хоть все это стадо разом и гребет под один вид – высшее общество. Суть в том, что если дать правильный клич, они вцепятся друг другу в глотки.

– Выпил отцу всю кровь, говоришь? – выталкиваю небрежно. – И поэтому ты отправила ему приглашение еще и на свой юбилей?

– Держи союзников близко, а врагов – еще ближе, – навешивает поучительно.

Похрен. Мимо проходит. Не раздражает. И даже не улыбает.

После определенных событий в своей проклятой жизни я перестал обращать внимание на подобные резкие, как понос, ликбез-интенсивы. А если быть точным – я перестал обращать внимание на все.

Эмоций нет. Чувства купированы. Раны после прижигания черны.

– Гениально, – отбиваю сухо, до хрипоты.

Подношу ко рту стакан, чтобы сделать очередной глоток рома. Живее алкоголь меня, безусловно, не сделает. Но подпитать застывшие за грудиной механизмы, дабы не заржаветь окончательно, стоит.

– В общем, пригодится любая информация, которая даст возможность надавить на Полторацкого.

– А если такой информации все же нет? – предполагая это, расчетливо отвешиваю едкую ухмылку. – Знаешь, так бывает, – подмигиваю с той же ленивой издевкой.

– Человеку пятьдесят семь, большую часть из этих лет он в генеральной прокуратуре, – орудует мама будто бы весомыми аргументами. И заключает: – Такое невозможно.

Качнув стаканом, с куда большим удовольствием смотрю на то, как болтается внутри него темный ром, чем на окружающую меня пафосную вакханалию.

У матери в подчинении десятки специалистов. Рыть гнилой компромат на этого честного прокурора определенно есть кому. Но она любыми путями пытается втянуть в свое всевластное дерьмище меня. Вот вспомнила даже о моей «бесперспективной» ІТ-специальности и сопутствующих навыках.

– Почему ты не привлечешь кого-то из Киева, чтобы его, так сказать, образумили? – задвигаю с той же механической улыбкой. – У тебя же хватает связей.

– Пробовала, – цедит она с очевидным раздражением от своего бессилия. – Никто из моих на него влияния не имеет. Откуда вылез только?

– Ладно, мам. Скинь мне его данные. Я посмотрю.

Нет. Не посмотрю.

Но кипучую деятельность разыграю. Только бы отвязалась.

– Спасибо, сынок, – прочесав ладонью по моему плечу, оставляет у уха бесконтактный поцелуй.

Выглядит более довольно, чем пару часов назад, когда я вручал ей свой гребаный подарок. Прямо-таки светится от осознания, что мы с ней якобы в одной связке.

Заметив разводящего толпу, как Посейдон море, отца, напрягаюсь. Не на инстинктах, давно никаких страхов не осталось. А исключительно согласно внутреннему протоколу своего железного нутра.

– Ну и где эта скотина? – высекает папа с мрачной приглушенностью. – Высматривая Полторацкого среди практически идентичных блестящих фигур этого ебаного банкета, сердито жует губы. – Знаете, что он мне под конец рабочего дня вменил? Блокировку и безосновательное изъятие каких-то дурно смердящих дел. Говорит, что у меня личные интересы и незаконные привилегии по аграрному сектору. А обосновал эти наезды, угадайте, чем? Он намотал каких-то сплетен по «Южному региону» и Машталерам, в частности. Оказывается, наша ищейка сама почти что местная. Родня, ходы, еще какая-то чехарда. Пусть найдет что-нибудь по официальному делопроизводству. Пусть доебется на законном основании. Пусть, сука, попробует. У меня-то все чисто.

– У тебя-то да, – презрительно фыркает мама. – Игнатий, смени походку. Трусы зажевало.

– К чему это ты? – выдает раскрасневшаяся рожа отца.

– А к тому, чтобы ты не раскидывался зря понтами. Расслабься. Не суетись. Я сама все решу. Как обычно.

Отвожу взгляд в сторону и незаметно делаю глубокий вдох.

Даже статус главного прокурора области не способен хоть сколько-нибудь возвысить отца над матерью. Она его давно подмяла.

– Люда, как я могу расслабиться? В моей прокуратуре по чьей-то наводке идет проверка!

– Да не разъяряйся ты, сказала же, – снова одергивает его мама. – И прекращай пить. Развезло уже. Не позорься хоть сегодня. Ответственный вечер.

– Насчет нашего бизнеса он тоже в курсе, – продолжает пороть панику отец. – Подъебнул так издалека, мол, как удобно, когда у высокопоставленного должностного лица есть совершеннолетний сын, на которого можно все оформить и списать миллиарды. Я ему, естественно, ровно выдал, что весь бизнес до недавнего времени принадлежал тестю. После смерти последнего кому еще, как не единственному внуку, все наследовать?!

– Смотри, какой внимательный. Справки наводит да сплетни собирает. Все-то ему не то интересно, – выдает мать, монотонно постукивая пальцем по бокалу с шампанским. Прищуривается, впрочем, сохраняя общее хладнокровие. Зная, сколько процессов у нее в этот момент в голове кипит, удивлен только тому, что она еще не сливается в один цвет с багровым от неконтролируемой ярости отцом. – Что ж… Не уймется, придется его раздавить.

– Кстати, сын, – спохватывается отец, как всегда, сбавляя обороты при обращении ко мне. – Там твоя подпись по нескольким вопросам нужна. Заедешь завтра в офис?

– Заеду, – выдаю скупую реакцию.

И прикидываю, не выйти ли в парадную дверь прямо сейчас.

Сколько еще тут торчать, чтобы не вызвать у матери обиду?

– Я тебя потеряла, – выдыхает мне на ухо Влада. Прижимаясь к спине, мимолетно скользит ладонью по животу под полу пиджака. Если бы я мог что-то чувствовать, наверное, был бы рад ее слышать сейчас. Во всяком случае, она поприятнее чертовых родителей, которые только и делают, что последние мозги выносят. – Как тебе музыка, Алекс? Потанцевать не против?

Влада перемещается. Становится рядом со мной. Смотрит в глаза.

Равнодушно принимаю заискивающий взгляд ее, несомненно, красивых серых глаз.

Отставляю стакан с недопитым ромом на поднос своевременно засуетившегося официанта. Молча сжимаю узкую ладонь. Веду Владу на площадку.

Аромат сладких духов. Физический контакт. Нежное скольжение теплых пальцев по шее над воротником моей рубашки.

Но инстинкты спят. Ничего не чувствую.

С Владой я просто знаю, когда мой член должен встать. Сейчас в этом необходимости нет. А потому я не пытаюсь включать какие-то реакции. Ее же моя холодность не напрягает.

Влада удобная по всем статьям.

Она спокойно мирится со всеми моими странностями. Настолько, что ее не отталкивает даже то, что я не целуюсь в губы и не позволяю касаться своего лица.

– На следующих выходных выставка. Я бы хотела пойти, – заходит, как обычно, мягко. – Ты как? Не против?

– Сходим.

– Прекрасно, – радуется, пытаясь поймать мой взгляд. Даю ей это, чтобы прекратила суету. – А завтра заедешь? К папе интересные люди на ужин придут. Он говорит, хорошие связи для будущего… Нужно закреплять, раз выпала такая возможность. Ты как считаешь?