Верь мне

– Исключительно любопытство, – отвечает старик и с улыбкой пересекает мой кабинет, чтобы остановиться у стеклянной стены.

Я же с прищуром наблюдаю за этим продвижением и за тем, как он замирает, бесцельно глядя на морской вид, что открывается из моего офиса.

– Меня трудно удивить, – проговаривает Полторацкий. – Но вам, Александр, должен признать, это удалось сделать уже не единожды, – поглядывает хитро, будто расколоть меня таким незамысловатым подкатом пытается. – Хороший расклад в «Векторе» разыграли. Запуск, конечно, по максимуму крутой. Рискованный. Но очень уверенный. Так могут запрягать только люди вашего возраста, – потрясывая указательным пальцем, тихо смеется старик. – Не все, безусловно. Только самые сильные. Вы на своем месте, Александр. Никто не может вам помешать. К тому же эта свадьба несколько областей связывает… Я долго думал, зачем вы это делаете, – морщит лоб, собирая там глубокие складки. Будто до сих пор мозгует над озвученным вопросом. – Вам нужен Машталер, я прав?

Я лишь приподнимаю брови. Снисходительно смотрю на того, кто явно привык разоблачать всяких-разных «элементов» покрупнее меня. Ждет, что расколюсь и я. Это, конечно, зря. Сам же должен понимать: у меня за плечами ебаная двадцатилетняя муштровка от двух таких же, если не более жестких, прокуроров.

То, что отсутствие каких-либо ярких реакций с моей стороны Полторацкого не смущает, удивления тоже не вызывает. Такие люди, как он, крайне терпеливы. Могут раскручивать тебя часами, не поднимая ни внутреннего, ни внешнего тона.

– Одного никак не пойму, – пауза столь же знакомая, как и все остальные приемы внушения. – Как вам удалось провести моих людей в Болгарии?

– Не понимаю, о чем вы.

– Вы же встречались с Христовым? Как его здоровье?

Не отвожу взгляда, хотя зрительный контакт между нами определенно затягивается.

– Не в курсе, – выдаю неизменно ровно. – Я был на отдыхе.

– Угу, угу, – издавая эти звуки, кивает и ухмыляется шире. – Полагаю, что информация относительно того подляцкого спектакля с изменой вам все же открылась. А то, что ему предшествовало?

– Не понимаю, о чем вы, – упорно повторяю я.

– Что ж… Жаль. Мы могли бы объединить силы.

Едва сдерживаюсь, чтобы не заржать.

– Я еду на три дня домой, – первое, что звучит по-настоящему неожиданно. – В Киев, – уточняет явно намеренно.

Я торможу дыхание. Но… Прицельный выстрел прокурора уже пробивает грудь. Жгучий жар вспыхивает, словно внезапно открывшаяся язва. Нутряк заливает густой и ядовитой кровью.

Сердце на инстинктах высоту берет. На тех же инстинктах заставляет меня дышать чаще.

– Подумайте об этом предложении до моего возвращения, – бросает мне в лицо, как грязь. – Через три дня.

Дверь тихо хлопает. Я остаюсь один.

Дергаю галстук. Хватаю кислород. И все равно задыхаюсь.

Он едет к ней… К ней… К ней…

Я успешно игнорирую целый вал гребаных жизненных ситуаций. Но, как оказывается, относительно Сони был в последнее время спокоен только благодаря тому, что ее папик находился в Одессе.

А сейчас… Они встретятся и… Она с ним… Она…

Понимаю, что стремительно лечу с катушек. Понимаю, что надо тормозить. Понимаю, что сам не справлюсь.

Александр Георгиев: Мне нужно к вам на прием. Срочно.

Валерий Романович: Приезжайте.

Сначала было крайне стремно вываливать кому бы то ни было свои чувства. Но после всего случившегося в феврале у меня попросту не было иного выхода. Мы давно не виделись. Но до мая я проводил на кушетке у психотерапевта больше времени, чем где-либо еще.

– Умом я понимаю, что у нее есть полное право устраивать свою личную жизнь без меня, – изливаю душу сорок минут спустя. На мозгоправа не таращусь, ибо это всегда казалось мне некомфортным. Он и так видит меня насквозь. Сосредотачиваюсь на монотонной работе кондиционера и смотрю через стекло на территорию приусадебного участка. Там, как и в предыдущие мои сеансы, гоняет совершенно неадекватная мелкая псина. Из приема в прием тешит то, что она, походу, дебильнее меня. Если Валерий Романович терпит эту ошибку природы, выдержит и меня. Логика убойная, знаю. Но мне похрен. Я тащу все, что только способно принести мне успокоение. – Сам я не могу переключиться на другого человека и начать строить свою собственную личную жизнь. От этого возникают злость на Соню, зависть и та же отравляющая все мое гребаное нутро ревность. Я использовал все приемы, которые вы мне советовали, но я по-прежнему не могу принять факт нашего окончательного разрыва.

– Повторяйте ваши терапевтические задания, пока не будет достигнут желаемый результат. Ибо я не могу сделать работу за вас. Сколько бы вы мне не заплатили.

– Выпишите мне еще какие-то пилюли.

– Я не вижу необходимости в медикаментозной психокоррекции. Вы адекватно оцениваете действительность. Вы признаете свои проблемы. Вы над ними работаете. И вы постепенно с ними справляетесь.

Блядь… Блядь… Блядь…

Ну бред же… Бред… Ни хуя я не справляюсь!

– Две недели назад Соня поздравила меня с помолвкой, – проговариваю я вслух. – И вернула, можно сказать, последнюю связывающую нас вещь. Браслет. Я подарил его ей перед самым началом нашим отношений. И она обещала тогда беречь его всю жизнь. А потом… – обрыв дыхания. И бешеный обвал эмоций. Они сыплются, как острые камни, разрезая и забивая мне нутро. От пояса и по самую глотку. – Пришла и отдала браслет мне. Зачем? – последний вопрос звучит глухо.

Но внутри я буквально горланю.

– Наверное, тем самым поставила крайнюю точку, – подсказывает Валерий Романович очевидное. Будто я сам не понимаю! – И вы должны это принять.

Хм… Должен.

Я столько всего в этой жизни должен… Вывожу все. Кроме этого.

– Я пытаюсь.

Так и есть. Именно поэтому я здесь.

– Как ваши отношения с Владой?

– Да никак, – раздражает один лишь вопрос о ней. Ибо она – не тот человек, на котором я весь сейчас сфокусирован. – О ней нет необходимости говорить. Там все ровно. Просто по плану. Близости нет. Ни духовной, ни сексуальной. Это временно. Для дела, – выдаю быстро без каких-либо эмоций. Просто констатирую факты. – Проблема только в Соне! – на этом же предложении неосознанно повышаю голос.

– Хорошо, – Валерий Романович медленно кивает. – Давайте, вернемся тогда к Соне. Что вы сейчас хотите сделать? Что вас тревожит?

– Я хочу поехать к ней, – признаюсь перед ним и перед собой одновременно.

– Угу, – специалиста эта информация, в отличие от меня, нисколько не ужасает. – И что бы вы ей сказали?

– Не знаю, – выдыхаю абсолютно потерянно. – Просто… – замолкая, прикрываю глаза. Прислушиваюсь к себе. – Хотел бы увидеть ее. Убедиться, что у нее все нормально. Эм… Возможно, посмотреть на нее с ним… Я знаю, как Соня выглядит, когда счастлива… И… Этого состояния не было рядом с ним в наши предыдущие совместные встречи… Хотя она врет мне… – каждое слово с трудом дается. Но я не напрягаюсь. Я в месте, где можно вести себя как полный даун и быть понятым. Изъясняюсь так, как получается. Главное, докопаться до сути. – Я спросил прямо, счастлива ли она… Она написала, что да, мол, счастлива… И потом… Не отрицала, что любит его, когда я опять-таки сам спросил… Но я… Я знаю, что это ложь, – выталкиваю и только сейчас все это осознаю.

Резко распахиваю глаза.

– Возможно, – протягивает Валерий Романович. – Но есть вероятность, что это просто ваши иллюзии.

– Нет, – давлю уверенно. – Мне было бы проще, если бы сказанное ею являлось правдой. Больнее, но проще.