Страница 8 из 11
Они постояли, озираясь по сторонам, и вынуждены были признать: никакой тропинки. Все кругом выглядело одинаково нехоженым.
«Дикий лес, а в центре – мы. И где-то поблизости – заброшенный поселок. Надеюсь, все-таки не очень близко», – подумала Лиза.
– Выход один. Пока мы окончательно не забрели в чащу, надо вернуться назад к машине.
Ян прикусил губу.
– Похоже, ты права.
Только это оказалось не так просто сделать. Словно по волшебству, лес сомкнулся вокруг них, закружил молодых людей в хороводе. Словно живое существо, он старался запутать Лизавету и Яна: примятая кроссовками трава распрямлялась, скрывая их следы, кусты вставали плотными рядами, как пехотинцы, идущие в атаку.
Ян и Лизавета, растерянные и уставшие, шли и шли, боясь остановиться, но ни он, ни она не могли с точностью сказать, с какой стороны пришли и куда теперь идут.
До поселка они шли несколько часов. Катя думала, что будет быстрее, но точно знать не могла, только предполагала. Роман уже пожалел, что сагитировал сестренку, но деваться было некуда. Не признаваться же в том, что идея была кретинская. Вдобавок Катя подумает, чего доброго, что он воспринял всерьез ее слова про проклятие поселка, испугался.
Вышли рано, восьми не было. Позавтракали и двинули. На улице им никто не встретился, и это хорошо: озеро в другой стороне, выезд из поселка и автобусная остановка – тоже. Могли возникнуть вопросы, куда они намылились с утра пораньше, еще и с поклажей, а объясняться ни с кем не хотелось.
Катя шла налегке, Роман нес старенький дедовский рюкзак, в который они положили воду, бутерброды, яблоки, печенье, фонарик, веревку, пачку влажных салфеток и складной ножик. Что еще полагается брать, когда идешь в заброшку, Роман не знал. В последний момент Катя спрей от комаров засунула (как быстро выяснилось, правильно сделала), йод и зачем-то аспирин. Роман не стал спорить: не тяжело же, запас карман не тянет.
Телефоны зарядили под завязку, Рома собирался много снимать. На всякий случай взяли пауэрбанк: вдруг зарядки не хватит?
День еще не разгорелся, но уже чувствовалось, что к полудню будет жарко. Однако ребята углубились в лес, а там оказалось прохладно и почему-то влажно, как в тропиках, хотя дождей уже несколько дней не было.
Шли молча: экономили силы. Дорога была заросшая, лес напирал на нее справа и слева, но она все равно не желала окончательно исчезать, бежала вглубь леса.
– Видать, ездят туда, – ревниво сказал Роман, – а иначе за столько лет колея пропала бы.
Он начал подозревать, что ничего интересного в поселке не ждет: самое крутое давно растащили, на их долю останется пара убогих развалин да горы мусора. Но Катя его успокоила.
– Говорю же, не суется в поселок никто. Местные боятся, чужие про него не знают. Ты вот не знал, хотя твоя мама отсюда родом! А другие и подавно. Дорога осталась потому, что люди по ней ездят и ходят к водопаду. Он Кузнечиком называется. Здесь недалеко.
– Кузнечик, – хохотнул Роман.
– Симпатичный водопадик. Не Ниагара, но всем нравится. Там мило, скамеечки даже есть.
Если скамеечки, тогда конечно. Ладно, бог с ним, с Кузнечиком.
Брат с сестрой опять умолкли и в тишине добрались до толстенного дерева, возле которого дорога если и не обрывалась совсем, то вырождалась в едва заметную тропу.
– Ого, вот это баобаб! – присвистнул Роман.
– Сам ты баобаб, – отозвалась Катя и ткнула пальцем вбок: – Если вот сюда свернуть, попадаешь к водопаду. А поселок – прямо. Видишь, нету нормального пути, кончился. Убедился теперь?
Они перекусили, попили воды и отправились дальше. Теперь идти было намного сложнее. У Романа, который терпеть не мог физкультуру и спорт, не любил ходить пешком, с непривычки начали ныть мышцы, но Катя вышагивала энергично, и он старался не подать виду, что устал. Как раз на этом участке пути ему и пришла мысль о том, что зря они сюда потащились.
Мысль набухала, как гнойник, грозила прорваться раздражением и вылиться в склоку, но тут, к счастью, Катя, которая шла впереди, скрылась за очередным поворотом, и спустя секунду Роман услышал вопль:
– Вот он! Ура! Пришли!
«Ага, ура, – согласился с сестрой Роман. – Еще бы полчаса посайгачили по этим колдобинам, и я бы откис».
Он ускорил шаг и через несколько секунд стоял возле Кати. Опасения, что путешествие было напрасным, растаяли без следа. Поселок определенно стоил того, чтобы прийти сюда. Не Припять, конечно, а лишь небольшой населенный пункт, десятка два двухэтажных домов, но выглядел В-26 завораживающе, как и все места, откуда ушли люди.
Роман подумал, что больше тридцати лет назад здесь был лес – дикий, глухой, и жили в нем разные звери, и птицы приветствовали весну на разные голоса, и высокие деревья поднимали зеленые головы к солнцу.
А потом пришли люди. Они решили, что им нужно это место, что они хотят отобрать его у природы и заполучить себе. Вырубили деревья, выкорчевали кусты, выжгли траву. Прогнали зверей и птиц. Построили кирпичные коробки, пригнали сердито ревущие машины, плюющиеся вонючим сизым дымом.
Люди украли у леса этот клочок земли и поселились тут. Воцарились. Работали, ходили в магазины и на почту, учили детей в школе, отмечали дни рождения и встречали Новый год. Зима шла за летом, люди женились, рожали сыновей и дочерей, умирали…
А потом случилось что-то – и все снова изменилось. Лес забрал себе то, что ему принадлежало, а люди убрались прочь. Испуганные, побежденные.
Теперь улицы заросли бурьяном, сорной травой и деревцами, окна тут и там были разбиты, сквозь крыши пробивалась молодая поросль. Буйная зелень пожирала стены зданий и лавки возле домов. Ржавчина разъедала железо, деревянные постройки догнивали. Неопрятные кучи мусора (отломанные доски, битый кирпич, железки) высились возле некоторых строений. Пара домов пострадала от пожара, и Роман спросил себя, почему огонь не перекинулся на другие здания? Решил, что пламя погасил дождь.
Отчего-то хотелось говорить вполголоса, двигаться тише. Как будто это было кладбище или церковь.
«Или как будто ты боишься потревожить то, что дремлет несколько десятков лет».
– Печально, да? – дрогнувшим голосом сказала Катя.
– Есть такое дело.
Они, не сговариваясь, медленно пошли вперед по некогда, наверное, опрятной, тихой улочке, мимо серых домов, словно бы припавших к земле. Разбитые окна напоминали треснувшие стекла очков.
Роман принюхался, потянул носом воздух. Пахло золой, землей, травой, сыростью. Воздух застревал меж унылых руин, запутывался в развалинах, никак не мог вырваться – отсюда и затхлость, и мертвая стылость.
«Мне тут не нравится», – подумал Роман.
Улица вывела их с Катей на небольшую площадь, по всей видимости, к центру поселка. На самом видном месте высилось некогда желтое здание без окон и дверей, с раскрошившимися широкими ступенями.
– Дворец пионеров, вероятно. Или дом культуры, – блеснула знанием советского быта Катя. – Или администрация. Как они раньше назывались?
Роман не ответил. Он разглядывал стоящий перед зданием прямоугольный постамент. На него взгромоздился памятник. Точнее, бюст: голова и плечи. Не понять уже, кто это, потому что от головы осталась только половина, но, скорее всего, это был Ленин, неизменный житель всех советских городов и поселков.
Невдалеке виднелось длинное полуразрушенное двухэтажное здание. Наверное, школа или больница. Или то и другое. Поселок небольшой, могли и совместить в одном строении, предположил Роман.
Они с Катей прошли мимо магазина, на котором висела ржавая кривая вывеска «Продукты». Буква «Д» оторвалась и упала, от «Ы» отвалилась палочка, так что слово звучало по-детски, смешно и беззубо: «Проукть».
– Атмосферное местечко, – заключил Роман и вспомнил, что ничего не сфотографировал.
Он извлек из кармана мобильник, глянул на экран. Его поразили две вещи, и, видно, изумление отразилось на лице, поскольку Катя спросила, что случилось.