Страница 42 из 54
— Черт, Нил, осторожно! — рядом раздается крик Глеба, толчок с его стороны и острая боль в правом плече. — Охрана, по периметру. Снайпер на той стороне.
Боль проходится по телу. Чувствую, как жжет в ране от пули. Застряла, уверен. Словно в кость вонзилась. Хочется скулить, как щенок, но не могу. Силы резко покидают тело. Хочется прикрыть глаза и уснуть.
— Кречет, не смей отключаться, я тебя с того света достану, понял меня? Всю преисподнюю на уши поставлю, но они вернут тебя. Не закрывай глаза.
Он пытается зажать рану, вокруг нас встают ребята и помогают перетащить слабеющего меня в салон автомобиля. Больница, без нее никак, но не уверен, что успеем. Слишком резко меня уносит из реальности. Перед глазами моя девочка. Наша первая встреча, робкий поцелуй, влекущий за собой безудержную страсть. Ее улыбка, от которой сердце бьется сильнее даже сейчас, норовя пробить грудную клетку, словно итак мало урона телу причинили.
— Нил, успокойся. Мы успеем, слышишь. Артерия не задета, это главное. Держись, парень, — Зорвот говорит с переднего сиденья, параллельно вызывая хирурга. Явно для этого телефон у уха, если я правильно разглядел мутным взглядом.
— Скажите ей, что люблю ее, всегда буду рядом. Даже оттуда, — последнее что говорю перед тем, как полностью отключаюсь с тяжелым хрипом, рвущимся из груди.
Глава 29
Снежана
Нил ушел, оставив в сердце тревогу. Я видела его не так давно, но кажется, что прошло очень много времени. Нам давно пора поговорить, оба это понимаем, как и то, что сейчас совсем не время. Сначала надо решить проблемы. Обещаю ему разговор, и осунувшееся лицо озаряет счастье.
Не спрашивайте меня, как поняла. Просто почувствовала. Точно так же, как чувствую надвигающуюся неприятность. Она висит надо мной, как бетонная плита, грозясь вот-вот обрушиться, и придавить своим немалым грузом. Весь день не находила себе места. Даже живот снова заболел. В последнее время почему-то странно реагирую на стресс. Пора начинать отдыхать и заниматься собой. Мужские игры на то и мужские. Пускай они сами в них разбираются. Женское дело маленькое — обеспечить мир дома.
— Снежинка, ну, что ты так мечешься? — мама кружилась вокруг меня, старалась успокоить, только ничего не получается у нее.
— Не знаю. В груди прямо печет. Кажется, что-то случилось. Его телефон не отвечает, а других номеров у меня нет. Я очень переживаю.
— Маленькая моя, — усаживая на диванчик, обнимает меня за плечи. — Нил — взрослый парень, не глупый. Он не попадёт в неприятности. Верь в него, даже если вдали от него, просто верь. Знаешь, он очень похож на твоего отца. Неудивительно, что ты подарила парню свое сердце.
— Мамуль, — стало так неловко.
Понимаю, что уже взрослая девочка, но так стыдно с ней обсуждать подобное. Особенно после того, что было дома. Чего ей стоило успокоить меня, помочь убеждать саму себя, что вся вина за случившееся только на мне. И тут снова амуры.
— Не стесняйся, котенок мой. В твоем возрасте у меня уже была одна маленькая, сладкая девочка. Не мне осуждать выбранного кандидата. На роду у нас, видимо, написано — любить бандитов. Тем более, что нам повезло с тобой. Мы любим, скорее, крышу, чем реальных преступников. Любому обществу нужна рука, которая его поведет. И в большинстве своем на вершине стоят хорошие парни, которым приходится быть притворяться плохими.
— Не понимаю тебя, — заглядываю ей в глаза, и вижу в них боль.
Боль за отца, которого я никогда не видела, и увижу теперь на видео или фото. Она не спешит объяснять. Явно подбирает слова и сдерживает непрошенные слезы. Крепко обнимаю ее, стараясь поделиться своим теплом и поддержать. Мама чувствует это, и спустя долгие минуты продолжает.
— Понимаешь, это всю жизнь идя по прямой дорожке, не спотыкаясь, легко говорить о добре и зле. Многие люди не сами выбирают свою судьбу. В большинстве своем их сбивают с пути другие люди. У твоего отца не было семьи. Ему некому было помогать, наставлять на путь истинный. Ему приходилось справляться со всем самому. Конечно, он ошибался, сворачивал не туда. А ошибки, они, как снежный ком, становятся все больше и больше.
Утирая слезы, она продолжает, я же стараюсь пока держаться.
— И все равно Юрка смог сохранить себя. Не стал жестоким и циничным. Что-то держало его в этом мире, не давало сорваться окончательно. Он вырастил замечательного парня. Да, основу в него заложили родители. Но удержать подростка, да еще и парня, который потерял семью, очень сложно. Для Кречета тогда весь мир был врагом, а наш папка расположил к себе, дал образование, просил уйти в другую реальность. Однако, результат мы видим. Видя то, как Юра держит слово, Нил проникся глубоким уважением и остался.
— А вдруг он на это и рассчитывал. Специально все вывернул так, чтобы Нил из благодарности остался?
— Не верю. Только не Юрка. Он нас не забрал, а тут посторонний человек. Нет. Твой папа очень, — но договорить она не успела. В комнату ворвалась заплаканная Антонина.
— Что случилось? — хором спрашиваем у женщины.
— Нил. Его ранили. Сейчас идет операция.
Нет. Пожалуйста, пускай это будет неправдой. Прошу!
Но по зарождающейся истерике, понимаю, что не выпрыгнет сейчас никто и не скажет, что пошутил. Предчувствие меня не обмануло.
Почему судьба хочет забрать всех, кто мне дорог. Кто следующий на очереди? Мама? Не отдам, слышите? Никого не отдам!
Не знаю, что мной двигало, но я пролетела мимо женщин на выход. Мне нужно к нему, быть рядом, пусть за стеной операционной, но рядом. Правда добежать смогла лишь до ворот, которые никто не спешил открывать. Как бы я ни била по ним, как бы ни кричала, в ответ слышала сухое: «Не было распоряжений. Вернитесь в дом».
Со стороны я была похожа на дикую кошку, уверена. Только мне плевать! Кидалась на мужчин, даже немного поколотить успела. Мама просила зайти в дом, ведь выскочила я в чем была, даже тапочки не надела и ступни холодила осенняя земля. Задуматься бы о возможной болезни, но не могу. Как можно о чем-то думать, когда Нил там, один, борется за жизнь.
— Да откройте вы эту чертову дверь! — кинулась на начальника службы безопасности.
Слезы градом катятся из глаз, захлебываюсь в собственной истерике, но ничего не могу с собой поделать. Мне надо к нему, к моему Кречету. Плевать какой он, чем занимается. Мне хватило доли секунды, чтобы понять одну важную вещь — он часть меня, и всегда ей будет.
Как бы ни менялась жизнь, чтобы в ней не происходило, буду рядом, подстроюсь под обстоятельства. Прошу, пожалуйста, пускай он выживет. Он заслужил второй шанс. Не забирайте его у меня. Умоляю. Эй, вы, там, наверху? Слышите меня? Прошу, не дайте ему погибнуть.
— Снежинка, — мама с трудом ловит меня за талию, — вернись в дом. Простудишься. Не выпустят они, пойдем. Хорошая моя, ну же, — сильнее прижимает к себе, а я оседаю.
Хочется свернуться калачиком и плакать, пока им не станет жалко глупую девчонку, пока они не сжалятся и не откроют проклятую дверь. Должно же хоть что-то растопить эти каменные глыбы, или на них только кувалда действует?
— Не плачь, мы выберемся, — шепчет на ушко, и я застываю. — Не знаю как, но мы их проведем. Вставай, солнышко.
С трудом встаю с колен и иду в дом, не забыв одарить всю охрану гневным взглядом. Где-то в глубине души понимаю, это их работа, которую они выполняют на отлично. Вот только понимать и чувствовать — разные вещи. Сейчас глупому сердечку все равно на безопасность, логику, — ему главное успокоиться, увидев того, кто так сильно дорог.
Зайдя в дом, сразу пошли в мою комнату. Антонина смотрела на меня уже спокойными глазами. Из нас троих, похоже, только она умеет быстро брать себя в руки. Возможно, все дело в том, что она давно живет в криминальном мире, в то время как мы — нет. Да и моя мама переживает больше за меня, чем за какого-то парня.
Милова— старшая быстро укутывает меня в одеяло и прижимает к собственному боку, не забывая потирать спину, словно хаотичные движения помогут быстрее согреться.