Омут

Бесена наклонилась и провела ладонью по щеке Цветы.

— Это какая-то обманка, — отозвалась Глафира. — Словно еще одна оболочка. Ведь она не может изменить тело?

— Не может, — согласилась Бесена и вздохнула, — ну, я пошла.

— Удачи, — машинально проговорила Глафира.

Бесена обернулась и растерянно улыбнулась знахарке.

Кажется, бесу впервые желали удачи.

Древляница в сердечном домике все еще выглядела как обыкновенная девушка, которую Бесена встретила неделю назад. Как будто внутренний облик духа и внешний облик тела поменялись местами.

Цвета сидела на диванчике и безучастно смотрела в окно, отражавшее взгляд тела. Бесена глянула в него и увидела Глафиру, которая склонилась над внучкой.

Но подселенке в первую очередь нужно было позаботиться о себе. Поэтому Бесена выглянула в окно, выходящее на омут. Охранницы — жуткого подобия Глафиры — нигде не было. Все-таки страж Цветы был вызван экзорцизмом и оказался временным. Это радовало.

Бесена выдохнула и посмотрела на подменыша.

— Как дела?

Нить, привязанная одним концом к руке древляницы, а другим — к люстре домика, потускнела и истончилась. Похоже, скоро порвется.

Цвета пожала плечами.

— Мне уже знакомо это состояние: вот мое тело, но я не могу к нему «прилипнуть», не могу им управлять. Сонный ступор, сонный паралич. Так и думала, что когда-нибудь не вернусь. Хорошо хоть, что глаза открыты и я что-то вижу. Бабушка заговаривает их, чтобы не пересыхали. Но я не могу подняться, даже шевельнуть головой не могу или разжать губы и сказать ей спасибо.

— Можешь сказать спасибо мне, — и Бесена вытряхнула на колени Цветы содержимое авоськи.

Та взвизгнула, мигом подскочив, и скинула «апельсинчики для больной» на пол.

— С ума сошла?! Что это?!

Лярвы принялись расползаться по полу. Бесена тряхнула авоськой, и та сразу распустилась. Подселенка быстро скатала нить связи в клубок, сунула его в карман толстовки и хмыкнула:

— Не поваляешь — не поешь? Вообще-то это твой ужин.

— Ты издеваешься? — возмутилась Цвета.

— Нет, я серьезно, давай ешь. В твоем домике я их вижу, а значит, была права!

Бесена сотворила в воздухе чашку, поймала пушистый шарик с ножками, плюхнула его в посудину и протянула Цвете.

— Ваш заказ. Безответная любовь. Ты же такое предпочитаешь?

— Оно же живое! — сморщилась Цвета. — А я вегетарианка! Забыла?

— Оно не живое, — возразила Бесена.

— Но оно шевелится!

— Тут, конечно, не поспоришь…

Подселенка вперилась глазами в лярву, которая больше походила на шарик плесени, чем на зверька.

— Ты все никак не выберешься из человеческой природы. Но ведь растения тоже шевелятся, поворачиваются вслед за солнцем, а некоторые грибы даже умеют передвигаться, — зловеще понизила Бесена голос, а потом снова серьезно добавила: — И вот это, — она ткнула в Цвету чашкой, — тебя спасет.

— Ты не обманываешь меня? — простодушно спросила Цвета.

— Знаешь, у меня есть дела поважнее, чем тебя разыгрывать, — не выдержала подселенка. — Бесишь!

Цвета вдруг захихикала, и Бесена тоже невольно улыбнулась.

— Ты умудряешься довести даже беса, — сказала она.

— Это нервное, — всхлипывая от смеха, сказала Цвета. — А какие у тебя дела? Еще кому-то жизнь портишь?

Улыбка на лице Бесены потухла, и она, шагнув к окну напротив омута, поставила посудину с шевелящейся плесенью на подоконник.

— Не порчу я никому жизнь, — обидчиво ответила подселенка. — Я занимаюсь своей! Понятно? Устраиваю жизнь себе!

Цвета снова присела на диванчик и фыркнула:

— С человеком, что ли? С тем смазливым блондинчиком, чью внешность ты украла?

— Вообще-то, — возмущенно заметила Бесена, — я хотя бы в прошлой жизни была человеком. В отличие от тебя. Прощай! Некогда мне с тобой возиться!

— Подожди! — крикнула Цвета. — Я не хотела тебя обидеть!

Но подселенка уже выскочила из сердечного домика, демонстративно хлопнув дверью. Она нырнула в омут и тут же очутилась в квартирке Глафиры.

— Как она? — сразу спросила знахарка.

— Язвит, шутит и не хочет себя спасать, — пробурчала Бесена.

— Вы поссорились? — догадалась Глафира.

Но Бесена не ответила. Она стояла перед диваном и смотрела на деревянную девушку.

— Мы чего-то ждем? — осторожно спросила Глафира через минуту.

Бесена поджала губы.

— Я думаю.

Прошло еще немного времени, и подселенка раздраженно фыркнула:

— Не съела! Надо увести ее отсюда. Нечего ей на диванах разлеживаться! Тут на диване, там на диване, а действовать-то когда!

Знахарка печально вздохнула.

— Я понимаю. Ее пограничное состояние требует пограничного места. Да?

Бесена кивнула:

— Она должна научиться собирать лярв. И есть их.

— Ты знаешь, куда ее отвести?

Бесена снова кивнула.

— Да, знаю одну заброшку. Там и сущностей должно быть много. В таких местах они мутируют, становятся более злобными, но зато замедляются и плотнеют. Духам сущности не страшны, а у людей они вызывают тревогу, расширяют омут, поэтому люди обычно сторонятся таких мест, если, конечно, не хотят пощекотать нервишки. Нам это только на руку.

— Когда ты ее поведешь? — спросила Глафира.

— Сейчас.

Глафира аккуратно собрала Цветины волосы — сухие травинки, ниточки мха, гибкие веточки — и спрятала под капюшоном куртки, который натянула внучке чуть ли не на глаза. Нижнюю часть лица деревянной девушки скрывал платок.

— Мы готовы, — Глафира помогла Цвете подняться.

Тут запищала ее старенькая «Нокиа».

— Вера подъехала.

Знахарка взяла банку с родичем, а Бесена, сгустив воздух, подхватила под локти Цвету.

Они вышли в темноту промозглой осени. Чуть дальше, у поворота, светила во дворе фарами «пятнашка» Веры.

Сама Вера выскочила из машины и напряженно всматривалась в приближающиеся темные силуэты. Сначала она собиралась накричать на Глафиру, увидев рядом с ней дочь. Но Цвета двигалась тяжело и неестественно, и Вера тревожно ждала объяснений.

— Открой заднюю дверь, — приказала Глафира.

— Что происходит? Что с ней? — глухо спросила Вера.

Она уже начала сомневаться, Цвета ли это: одежда была ее, а тело, кажется, нет. Но, как бы то ни было, тут явно требовалась помощь — девушка еле передвигалась, рывками, почти не отрывая ног от земли, заваливаясь набок и болтая головой.