Омут

Глафира не знала. Многим вещам, особенно связанным с магией, она просто позволяла идти своим чередом, не горя желанием разбираться в бесовской природе. Она привыкла считать, что просто выполняет свою работу, и не ощущала тяги к знахарству, наоборот, мечтала избавиться от вдруг свалившейся способности. Глафира с радостью бы снова стала парикмахером, но после этого проклятья люди стали чураться ее. Скоро у Глафиры почти не осталось клиентов, а ее девочкам нужно было помогать. Вот она и взялась за заговоры, как когда-то та бабка-шептунья, что наградила ее бесом. К знахаркам обращаются люди с омутами. А бесы… Какая у них цель? Ну, может, они так развлекаются… Да нет, конечно.

— Бесы питаются душами, — ответила Глафира.

— Как будто нам больше есть нечего, поэтому мы готовы ждать десятки лет, — хмыкнула Цвета-с-бесом, перекидывая через плечо ремень маленькой сумочки.

Ухмылялась она совсем не так, как это делала Цвета. Ее внучка была грустной и робкой, а эта девочка — нахальной и ядовитой.

— Родич — это частичка подселенца, я же уже сказала! — все-таки решила объяснить Бесена. — Да, считай, что бесы размножаются почкованием. Но чтобы зародыш превратился в полноценного беса, ему нужно не просто съесть душу, а заполучить ее. Целенькую.

— Не понимаю, — созналась Глафира.

Цвета-с-бесом переминалась на пороге. Она уже сунула ноги в ботинки, но все не уходила, хоть и торопилась до этого.

— Эх, мне идти пора, но и поговорить хочется, — недовольно пробурчала девушка. — Нечасто удается поболтать о себе, любимой. А вы со своим бесом не разговариваете?

— Нет, он не такой общительный, как ты, да и я на него… в обиде, — сказала Глафира. — Его же мне навязали.

— А на меня, значит, не обижаешься? — опять ухмыльнулась Цвета-с-бесом.

— И на тебя обижаюсь, — кивнула Глафира. — Да. Но я же не могу выгнать тебя из тела внучки. Три дня, говоришь, на твое дело? А потом я увижу Цвету?

Девушка пожала плечами.

— Может, и увидишь… Ты же понимаешь, что она твоя жертва? Вы поймали в телесную клетку духа.

Странно было слышать от Цветы такие рассуждения, и Глафире приходилось напоминать себе, что в теле внучки сейчас находится бес и это он говорит с ней.

В теле внучки — бес.

— Но ты вроде не прочь находиться в человеческом теле, — заметила Глафира.

— Так подселенцы с людьми, можно сказать, родственники, — напомнила Бесена.

— Хороши родственнички, — пробурчала Глафира. — Едите наши души.

Цвета-с-бесом закатила глаза и досадливо сказала:

— Опять ты заладила про это! Как будто бесы такие обжоры, только и думают, кого бы съесть…

— А разве не так?

Девушка достала телефон из сумки и посмотрела на дисплей.

— Времени уже много, про бесов и души я расскажу в следующий раз… Если увидимся. Но ты всегда можешь расспросить своего родича. А Цвета… Она же лебедь, которого вы пытаетесь сделать уткой.

Глафира помрачнела и прошептала:

— Это я подарила ей сказки Андерсена.

— Ее любимая книга, — кивнула Бесена.

— А можно, — вдруг дрогнувшим голосом проговорила знахарка, — достать Цвету из этой самой телесной клетки? Выпустить ее на волю? Может гадкий утенок стать лебедем?

— Отобрать у Дюймовочки стрекозиные крылья, чтобы она перестала быть эльфом? — Цвета-с-бесом пожала плечами и выскользнула из квартиры.

Можно, наверное, но у Бесены другие планы.