Страница 26 из 151
— Угу, — кивнула Алина. — Собираюсь. И для этого мне надо с Матвеем на турбазу поехать, а как у Васи отпроситься — не знаю.
— Да, Васюша стала совсем грозной, — подтвердила Полли. — Но спросить надо. Эх! Жаль, я с тобой поехать не могу, я бы пистолет купила, чтобы тебя защитить… а так буду переживать.
— Самой страшно, — призналась Алинка, — но надо. И еще. Помнишь, что демон сказал маме, когда она спросила, что ему нужно?
— Кажется, что ему нужна справедливость? — наморщила нос старшая. — Я, честно говоря, тогда так трусила, что почти ничего не помню.
— Он сказал, что восстанавливает историческую справедливость, — напомнила Али. — А твой, по твоим словам, сообщил, что ему нужна наша кровь. Вопрос: зачем? Мне вот кажется, это очень важно понять.
— Ты точно поймешь, — уверенно сказала сестра.
Марина
На свою старую новую работу я выходила не без робости. С одной стороны, я знала в Земноводском госпитале каждый закоулочек и каждого работника. С другой — надо было настроиться не показывать излишней осведомленности и снова завоевывать доверие и уважение коллег.
Главврач Олег Николаевич предложил мне место старшей медсестры, но работа старшей — это в большей степени работа административная и хозяйственная, бумажки, ответственность за персонал. А я хотела помогать при операциях. Поэтому отказалась.
Зигфрид перенес меня к кабинету главврача, и сидящая у кабинета секретарь охнула и прижала руки к сердцу, наблюдая, как я выхожу из Зеркала. И я сразу подумала, что нужно решать вопрос с тем, как добираться до работы. Не в сестринскую же прокладывать Зеркало, а пустующее помещение в госпитале, где постоянно не хватает места, вряд ли возможно найти.
Я представила, как с грохотом вываливаюсь где-нибудь в бельевой или санитарной комнате, прямо в ведра, и чуть не засмеялась.
Но как оказалось, все уже решено, и решено гораздо скучнее. Мне предстояло появляться в комнате охраны, где специально расчистили уголок. Так сказать, личный угол для принцессы. Воображение опять подкинуло красный крестик на полу и настороженных охранников, ежеминутно оглядывающихся с утра в ожидании прибывающего высочества.
Видимо, я все-таки нервничала.
— Я снова прикрепляю вас к Э́льсену, — сказал Олег Николаевич, — раз вы с ним уже работали. После того как вы ушли, Марина Михайловна, он постоянно недоволен медсестрами.
— Спасибо, — искренне ответила я. Сергей Витальевич Эльсен — первоклассный хирург, нетерпимый, брюзжащий и неприятный дед, который требовал от своей команды абсолютного подчинения и слаженности и безжалостно изгонял тех, кто недорабатывал. Сергей Витальевич курил какие-то дешевые, дурно пахнущие папиросы, разговаривал сам с собой, сутулился, не стриг седые волосы, торчащие пучками из ушей и носа, гонял медсестер и пациентов, имел привычку скрежетать горлом, будто отхаркиваясь, петь во время операций и проверять чистоту и длину ногтей у персонала. И при этом он был бесспорным богом в операционной. Эльсен преображался за своими очками и маской, и мне иногда казалось, что из его глаз в те минуты, когда он по кусочкам собирал очередную жертву, смотрит и светится сам Белый Целитель.
Старый хирург не жалел ни себя, ни нас, и с ним срабатывались немногие. Чем приглянулась ему я в первые же дни работы в госпитале — не знаю. Как я не сорвалась и не нахамила ему в ответ на постоянные придирки и упреки — не знаю. Я работала, сжав зубы, и только через месяц, после почти двадцатичасовой операции, когда штатный виталист упал в обморок прямо в операционной, а я продержалась чуть дольше — меня рвало в уборной от голода и слабости, — я увидела, как Эльсен, бледный и строгий, обходит утренних пациентов. Потом смотрит планы на неделю. И лишь потом едет домой.
Наверное, тогда я поняла, что ему можно простить все, даже если он станет бить меня по рукам каждый раз, когда я буду реагировать недостаточно расторопно. Я поняла, что обязана у него учиться — чтобы когда-нибудь тоже встать на бой против смерти и выиграть его.
А еще личность руководителя, безусловно, влияла на всю нашу команду. Эльсен нас подавлял, а мы им восхищались и готовы были ему руки целовать. Именно с ним я стала циничной и ехидной, начала много курить. И общаться с внутренним голосом. Хорошо хоть заросли в ноздрях не начали расти.
Возможно, с Эльсена и началась моя любовь к умным харизматичным мужикам со скверным характером.
Главврач провел меня в сестринскую, представил собравшимся коллегам. У коллег были благоговейно-недоверчивые лица. Они буквально говорили: «Неужели с нами правда будет работать принцесса? Она хоть скальпель от зажима отличить может?»
Да, трудно придется.
Затем меня отдали на растерзание Эльсену, который хмыкнул, кашлянул, что-то проскрипел себе под нос и, когда дверь за сбегающим главврачом захлопнулась, оглядел меня с ног до головы, велел показать руки, снова хмыкнул и сварливо сказал:
— Деточка, запомни: рядом со мной ты не принцесса, и чтобы никакого мне тут выпендрежа. Сейчас возьму тебя на простейшую грыжу, не справишься — выгоню.
— Хорошо, — покладисто ответила я и улыбнулась. Жизнь возвращалась в привычное русло.
Я, конечно, справилась, но на сложную черепно-мозговую он меня не привлек, сказал стоять рядом и смотреть. Спасибо и на этом.
Я задержалась совсем немного, сдав смену и привычно сделав обход палат — пациенты обмирали от восторга, расспрашивали, действительно ли я тут работаю, или это так, визит вежливости. После сентябрьских землетрясений прошел почти месяц, но сложные больные оставались в госпитале до сих пор.
Удивительно, как недавно это было — и как давно казалось.
Зная Эльсена, нормированный рабочий день — это ненадолго. Как только оценит, что я умею, сразу начнутся и переработки, и допуски к продолжительным операциям. Для него титул действительно ничего не значил. Да и разве мог он что-то значить для человека, знающего совершенно точно, что кишки простого горожанина ничем не отличаются от потрохов аристократа?
Оценила я и изменившуюся «начинку» госпиталя. Он стал чище и свежее. Стены блестели новой краской, глазеющий на меня персонал — модной нынче разноцветной формой с цветочками и узорами: наверное, дабы пациентам было понятно, что их режет человек с чувством юмора. В палатах заменили старые койки, но самое главное — завезли инструменты, аппаратуру и препараты, так что, думаю, главврач в итоге смирился с моим присутствием.