Страница 94 из 138
Часть 2. Глава 4
В глухом заснеженном хвойном лесу на западе Бермонта, почти на границе с Блакорией, в предгорьях, медленно шел по снегу огромный медведь, несущий в зубах изломанную и загрызенную косулю. Кровь из глотки животного падала на снег дымящимися каплями, щекотала ноздри — хотелось бросить тушу и разодрать, насладиться свежим теплым мясом. Но медведь угрюмо тащил ее дальше — туда, где в светлое морозное небо поднимался белесый столб дыма из трубы его дома.
Он дотянул добычу до сарая и бросил ее там. Потерся носом о снег, покатался в нем, чтобы отчистить кровь, и пошел к большому деревянному дому, сложенному из круглых бревен. И тут же почувствовал знакомый запах, заворчал глухо и раздраженно, обернулся, превратившись в мощного хмурого мужчину с отросшими темными волосами и тяжелым широким лицом.
Марьяна с детьми молча сидели за столом; младший вцепился ей в шею и со страхом глядел на гостя — черноволосого колдуна с яркими зелеными глазами, чуть сутулящегося. Гость обернулся, окинув взглядом голого хозяина, кивнул ему и отвернулся, пока тот одевался.
Перед незваным посетителем стояла чашка с горячим ягодным компотом, блюдо со свежеиспеченным хлебом, нарезанное мясо. Марьяна, несмотря на страх, строго чтила традиции гостеприимства.
— Идите в комнату, — тихо приказал хозяин дома женщине и детям, и те спешно исчезли с кухни. Берман сел на стул, налил и себе компоту, с удовольствием выпил.
— Зачем пожаловал, Ри́бер?
— За долгом, Бьерн, — сказал тот, надкусывая ноздреватый теплый хлеб — сладкий дух так и бил в нос — и жмурясь от удовольствия. — Хорошая у тебя хозяйка.
— Что нужно? — коротко осведомился хозяин дома, не собираясь разговаривать о своей женщине.
— Через несколько недель, в начале декабря, — сухо начал колдун, — ваш король женится.
Бьерн Э́клунд кивнул, взял ломоть мяса, откусил, прислушиваясь к звукам во дворе — не пришли бы по следу волки, не утащили бы добычу. Не вовремя этот Рибер появился. Впрочем, когда он был желанным гостем? Только однажды.
Берман помрачнел, взглянул на гостя.
— Он устраивает бои за трон, так как жена — чужеземка, — не обращая внимания на взгляды, продолжал колдун. — Мне нужно, чтобы ты принял участие и победил его.
— У меня есть женщина, — проворчал медведь, — и трон мне не нужен.
— Она не жена тебе, — с усмешкой сказал Рибер, — поэтому ты можешь участвовать. А короноваться или брать женой невесту Бермонта я тебя не заставляю. Главное — отдай мне коронационную подвеску. И приведи мне Полину Рудлог. А дальше можешь отрекаться и жить как жил раньше.
— Что будет с женщиной Рудлог? — осведомился Эклунд.
— Она останется жива, — с той же раздражающей улыбкой проговорил колдун. — Нам не нужно лишних смертей. Даже вернется к семье. Могу дать слово.
— Дай, — согласился берман. — И это все? Больше требовать ничего не станешь?
— Обещаю, — четко произнес непрошеный гость, — выполнишь то, о чем я сказал, и долг будет закрыт. Мое слово.
Эклунд молчал, раздумывая. День возвращения долга когда-то должен был наступить. И он, обращаясь за помощью к черному, понимал, что возвращать придется не деньгами и не убитыми зайцами.
Четыре года назад Марьяна родила ему второго сына. Роды шли тяжело, повитуха, вызванная на помощь, — первого сына он принимал сам — потребовала везти женщину в больницу, вызывать скорую.
Но пока небольшой медицинский листолет добирался до их затерянного в лесах жилища, роды подошли к той стадии, когда везти Марьяну куда-либо было невозможно. Женщина уже не могла тужиться и только стонала в забытьи, а он бесился от запаха крови и беспомощности. Прибывшие врачи сделали все, что смогли. Но сын родился, обвитый пуповиной, весь синий, маленький. Задышал через две минуты после того, как появился на свет.
Потом были реанимация, бесконечные поездки в больницу, работа виталистов. Когда через полгода их выписали, у малыша уже имелось несколько страшных диагнозов. Водянка головного мозга. ДЦП. Сердечная недостаточность.
Маги и врачи не были богами, хоть и бились за маленького пациента как могли. Слишком мало виты было в малыше, слишком близко он стоял к черте, за которой ждала смерть.
Тогда Эклунд и пошел к колдуну, жившему в их местах и, по слухам, способному победить смерть. Пошел и дал слово: когда бы и как бы ни потребовал Лю́двиг Ри́бер вернуть долг, он, Эклунд, согласится. Потому что именно он был виноват в том, что случилось с Марьяной и малышом. Именно он был против больниц и обследований, а она не возражала — только жаловалась иногда, что ее одолевают плохие предчувствия.
Колдун помог. Почти ночь просидел в детской, запретив хозяевам входить в дом — благо стояло лето и можно было переждать на улице. А наутро Рибер, посеревший и постаревший, просто вышел из дверей, вздохнул в небо, поглядел немного на солнце и тяжело пошел прочь. Когда они нашли сына, он не лежал бледным кульком и не дышал сипло, а улыбался и тянул руки к матери.
Через месяц при обследовании все диагнозы сняли, а малыш стал развиваться, как обычный ребенок. Точнее, как не очень обычный — он вообще не болел, даже не чихнул ни разу.
И вот теперь время пришло.
— Мне нравится Бермонт, — тяжко произнес хозяин дома, — и он силен. Вряд ли я смогу одолеть его.
— Я против вашего короля ничего не имею, — сухо заверил его гость. — И если не сможешь ты, берман, который столько лет служил в храме Зеленого и имеет его благословение, то кто? Но я помогу тебе. За день до свадьбы зайдешь ко мне. Я дам тебе зелье. Намажешь им ногти. Только следи, чтобы на руках не было открытых ран. И в рот не суй. Так ты согласен?
— Согласен, — мрачно подтвердил Бьерн Эклунд. — А теперь уходи.
Колдун снова усмехнулся, пожал плечами и встал. Будто он не знал, как боятся и ненавидят его местные жители, тем не менее прибегая за помощью, когда уже никто помочь не может. И будто ему все это доставляло радость. Но медлить уже было нельзя — до декабря оставалось совсем немного времени.
Полина