Страница 128 из 138
Пустоту. Такая бывала у стариков, смертельно больных и приговоренных к смерти. Томительное ожидание: «Ну когда уже?» То самое состояние, когда человек еще дышит, ест, спит, улыбается, работает, но уже мертв. Когда сквозь знакомый взгляд на тебя смотрит смерть.
Майло Тандаджи умел быть благодарным. Когда-то Игорь Иванович подарил жизнь ему и его семье, и сейчас тидусс собирался отдать долг. Даже если Стрелковскому это было не нужно.
Двадцать лет назад семья Тандаджи — он, Таби и маленькие сыновья — перебрались в Рудлог. В Тидуссе вовсю бушевала гражданская война, в очередной раз сменилась власть, и, как это часто водится, начались зачистки полицейских, служивших старому режиму. Людей расстреливали на улицах, поджигали дома, нападали на членов их семей. Телевидение, быстро перестроившись, называло все это возмездием за преступления прежней власти. Хотя новая за месяц после переворота натворила больше, чем предыдущая за все время существования.
И Майло, который тогда служил помощником начальника полиции в участке родного небольшого городка — всего-то их было двое на весь участок, — принял решение бежать со всей семьей. Сначала пешком до границы с Йеллоувинем, затем на поезде до Рудлога.
Но на новом месте жительства их никто не ждал. Денег отчаянно не хватало — беженцы ютились в утлом холодном домике в Иоаннесбургской области, Таби непрерывно болела, детей так и не удалось устроить в школу из-за незнания языка. А Майло все дни проводил в поисках любой работы. К сожалению, выбора особого не было. Грузил уголь, подметал улицы, потом устроился на стройку, где платили копейки, а бригадир постоянно грозил, что отправит проклятых иммигрантов обратно на родину. Тандаджи терпел, пахал как вол, пока за какую-то мнимую провинность начальник не забрал себе зарплату за неделю. Тогда он просто ушел. Слонялся по улицам, думая, как сказать Таби, что купить еды не на что. И совершенно случайно увидел объявление какого-то детского театра: им требовался многофункциональный работник — и уборщик, и плотник, и тот, кто способен подменить актера, если возникнет такая необходимость.
Директор театра оказался его соотечественником. И это стало первой удачей. Второй было то, что Тандаджи превосходно жонглировал, умел показывать фокусы, изображать разных животных и танцевать, что и продемонстрировал от отчаяния на ковре кабинета директора. Когда надо занимать мальчишек, и не тому научишься.
Следующие месяцы бывший полицейский играл волков, ежиков и зайцев (и плевать, что они рычали и боялись с резким тидусским акцентом), чинил декорации и сцену, развлекал детей в антрактах, подметал фантики и стаканчики из-под сока. И чувствовал себя почти счастливым — дома всегда была еда, Таби удалось вылечить, и никто не требовал поделиться заработанными крохами. В театре не могли платить много, но работа была стабильной, и он не рисковал свалиться с лесов и оставить семью без кормильца.
Третья удача случилась через полгода, когда в театр заглянул Стрелковский. Как оказалось, он искал неизвестного широкой публике актера-тидусса, который мог бы поработать чернорабочим на находящемся под проверкой объекте. Посмотрел на скачущего по сцене смуглолицего зайца, на то, как он общается с детьми в антракте, провел беседу с директором, допросил самого Тандаджи — тот уже готовился, что его вышлют обратно на родину как нелегала. Узнал про то, что тидусс работал полицейским, спросил, не хочет ли Майло возобновить карьеру, но с самых низов. И, конечно, получил согласие.
С первой же зарплаты они смогли снять квартиру в столице, со второй — нанять репетитора по языку для мальчишек. С тех пор и началось восхождение по карьерной лестнице — и обучение у Стрелковского. Игорь Иванович помог с получением гражданства, с устройством детей в школу, и Тандаджи платил ему как мог: брался за любые дела, отрабатывал по максимуму.
И сейчас появилась возможность вернуть долг. Окружить Стрелковского привязанностями, завалить работой, подложить подходящую женщину — что угодно, только бы пустота, которая почти забрала учителя и друга, ушла из его глаз. Нельзя так убиваться из-за женщины, какой бы прекрасной она ни была.
Тандаджи был человеком очень практичным и любил свою жену. Но в Тидуссе спокойнее относились к смерти, считая ее витком колеса перерождения. И на похоронах не плакали, а смеялись и вспоминали о жизни ушедшего. И если бы Таби, не дай боги, ушла раньше, он бы горевал, конечно, но не стремился бы за ней и не держал бы ее здесь своей любовью, не давая уйти на круг перерождения. Но это он. А это — Игорь.
Тандаджи сидел в машине, везущей его домой, и, прикрыв глаза, вспоминал, вспоминал.
Мысли и образы текли послушно и лениво, дыхание успокаивалось, будто тидусс спал.
Шесть лет назад и он получил возможность подарить новую жизнь другому человеку. Люку Кембритчу. Кто бы мог подумать, что виконт станет одним из лучших агентов Управления? Тайной гордостью Тандаджи, если уж быть совершенно честным. Майло испытывал к нынешнему герцогу почти отцовские чувства — и с самого начала вел его по-отцовски жестко, поощряя за успехи и разнося в прах за проступки и неудачи.
Тогда Тандаджи, буквально с полгода назад взваливший на себя восстановленное Управление и занятый улаживанием последствий заговора, начал работу над делом об убийстве барона Ло́вчева в его собственном доме во время вечеринки. Расследование преступления следовало бы передать в полицию, но тут были замешаны государственные интересы. Барон председательствовал в комиссии по антиконтрабандным законам, имел нездоровую привычку брать работу на дом — и из его сейфа во время вечеринки пропали важные документы, касающиеся пресечения нелегальной поставки драгоценностей из Инляндии.
Допрашивали всех, кто был в тот вечер на вечеринке. И следователь, что вел это дело, доложил начальнику: один из основных подозреваемых высказал ему свои соображения, которые явно нуждались в проверке. И кто убийца, и где искать документы, и как связаны с этим делом жена покойного и ее любовник.
— Пытается отвести от себя подозрения? — сухо спросил Тандаджи.
Следователь замялся.
— Возможно, господин майор. В конце концов, он инляндец и, по словам других задержанных, у него была интрижка с женой барона. Но менталист подтверждает, что он не врет. Сомнение у меня вызывает тот факт, что в Инляндии он не единожды нарушал закон, — следователь придвинул к начальнику папку с делом. — Возможно, ему блок поставили какой-то на чтение и заслали сюда?