Страница 34 из 145
На улице было уже темно. Погодный купол над внутренним двором едва заметно мерцал, окутанный снаружи сыплющимся мелким снегом, и по круглому щиту, как по стеклу, во все стороны съезжали тоненькие ручейки поземки, закручиваемые ветром. Во дворце, окружающем двор, светились окна, но в них не было видно людей. Словно он был совершенно пуст, не считая охраны. В лесочке горела пара фонарей, ухали совы, что-то шуршало и чавкало. Жутковато так. Бермонт провел нас на освещенное пространство и коротко попросил:
— Подождите.
Через пару секунд рядом с нами встал огромный медведь. Склонил голову, нюхая землю, и потрусил в лес. И через несколько минут вернулся с отчаянно зевающей маленькой медведицей. Маленькой по сравнению с ним, конечно. Мне нынешняя Пол была по грудь. А в сторону Демьяна я лишний раз старалась не смотреть.
Он порыкивал и подталкивал ее носом в бок, медведица тяжело вздыхала и шлепала к нам. Глаза ее были совсем сонными. И звериными. Замерла неподалеку. Оскалилась и зарычала — и тут же притихла, остановленная коротким тявканьем огромного Демьяна.
Так мы и стояли напротив друг друга под фонарем, окруженные лесом, — молчаливые и подавленные дети дома Рудлог и наша сестра, превратившаяся в дикого зверя. Полины в ней я не чувствовала.
Молчание наше приобретало истерический оттенок: я закусила губу, рядом всхлипнула Алина, уткнулась лицом в грудь отца Каролина. Вася стояла бледная как мел.
Ани вздохнула, решительно вышла вперед, подошла к мохнатой Пол и обняла ее — я похолодела, ибо тонкая шея сестры оказалась прижата к зубастой пасти. Медведица стояла не шевелясь, только ворчала угрожающе, поджав уши и набычившись, и косилась на молча возвышающегося рядом зверя. Снова зевнула во всю пасть — и это словно сорвало нас с места. Мы рванули к ней, не слыша уже предупреждающего рычания короля Бермонта, окружили, начали обнимать и гладить. И звать.
Полина, Полиночка! Сестричка!
Гомон и писк стоял невозможный, и я, прижимаясь щекой к теплому, пахнущему животным меху, подумала, что на месте Поли точно бы нас покусала.
В конце концов она, виляя задом и прижимая голову к земле, с утробным ворчанием уползла назад и в несколько прыжков скрылась в лесу.
— Ну, она выглядит довольно бодро, — произнесла я сдавленно-оптимистично и сама почувствовала, как фальшиво это прозвучало. Сестры посмотрели на меня с укоризной. Мы, встрепанные, с покрасневшими глазами, приходили в себя. И понуро отправились обратно вслед за медведем-Демьяном. Он довел нас до телепорта, так и не обернувшись. Коротко рыкнул на прощание и, не дожидаясь, пока мы уйдем в переход, ушел из зала.
Я его не осуждала. Хотя, конечно, это было не только против всех норм этикета, но и против простой вежливости.
Трудно быть вежливым, когда хочется кого-нибудь убить. И когда чувствуешь такую вину.
Пока придворный маг Бермонта настраивал телепорт, Василина о чем-то напряженно раздумывала. И, уже когда мы вышли в нашем дворце, решительно сказала:
— Девочки. Я хочу, чтобы вы все умели защитить себя. Чтобы ни с кем больше не произошло того, что случилось с Полей. Поэтому в выходные будем заниматься. Ангелина, ты поддержишь меня? Ты говорила, что Владыка Нории помогал тебе освоить родовой дар. Считаю, — добавила она, твердо глядя в холодные глаза старшей сестры, — что мы обязаны научить девочек всему, что умеем и что они способны освоить. Алина уже может тренироваться, а Кариша пусть пока просто посмотрит.
Мы, как всегда в последнее время, настороженно замолчали, наблюдая за продолжающимся и нервирующим всех нас противостоянием старших. Отец глядел на Васю с Ани и хмурился. Но Ангелина не стала спорить. Кивнула и отвернулась.
Чуть позже, когда мы перед ужином расходились по своим комнатам, я увидела, как Вася догоняет входящую в дверь своих покоев Ангелину.
— …Не считаешь, что нам наконец-то нужно поговорить? — долетел до меня ее голос.
Жаль, что у меня не хватило наглости остановиться и подслушать дальше. Впрочем, звуков из покоев Ани было достаточно, чтобы составить себе картину происходящего.
Василина
Королева Рудлога вошла в покои старшей сестры и остановилась у двери. Хозяйка гостиной прошла дальше, повернулась. В глазах не прочитать ничего. Та самая хваленая выдержка, которой самой молодой правительнице так не хватало.
— Ани, — сказала Василина твердо, хотя внутри вся трепетала: никогда она не умела противостоять старшей, да никогда и не вставала против нее. — Нам всем тяжело. Нам всем плохо. И я сполна чувствую и вину, и боль за то, что не смогла уберечь Пол. Но я отказываюсь извиняться за свое решение. Если бы сейчас меня снова поставили перед выбором, я бы поступила так же.
— Я это понимаю. И разве требую извинений? — сухо спросила старшая Рудлог.
— Ты уже вторую неделю демонстрируешь, как я неприятна тебе, — резко ответила королева. — Мне надоело, Ани. Мы выясним всё здесь и сейчас, и я хочу, чтобы, когда мы договорим, больше недопонимания между нами не было. Мне плохо от этого. И семья всё видит.
— А мне плохо от того, что ты не поддержала меня, — ледяным тоном парировала Ангелина. — Мне плохо, что Поли с нами нет. Твое слово могло переломить ее убеждение.
— Оно бы переломило ее жизнь! — Василина в отчаянии топнула ногой: спокойствие слетело мгновенно, как и не было его. — Боги, Ани, да включи ты мозги, наконец! Сейчас мы имеем живого Демьяна и надежду для Поли. Если бы мы ее отговорили, Демьян был бы мертв. И Полина бы не справилась с этим!
— С нашей помощью бы справилась, — отрезала Ангелина, не повышая голоса. В гостиной ощутимо похолодало. — Все можно пережить. Пережили же мы смерть мамы. Любовь — не то чувство, которое нельзя заглушить.
— Откуда тебе знать? — горько спросила Василина. — Ты думаешь, я слепая? Думаешь, отшвырнула своего дракона и рано или поздно в душу придет мир? Не придет, Ани. Не придет. И ты поймешь это. Поймешь, что нельзя так жить. И я бы не смогла без Мариана, если бы знала, что могла спасти его и не сделала этого. И Полина бы не смогла.
Ангелина не опускала взгляда, но лицо ее постепенно бледнело и глаза светлели, превращаясь в куски льда. Василина не видела себя со стороны — но в гостиной уже щелкал занавесками ветерок, и под ногами сестер ковер схватывался узорчатым инеем.
— Я, — очень четко произнесла Ани, — не желаю обсуждать свои отношения с Нории ни с кем. И я не хочу больше слышать этого, Вася.