Страница 32 из 145
Часть 1. Глава 5
Демьян Бермонт спешно наверстывал дела, накопившиеся в его отсутствие. График оказался жестким, на сантименты времени не было. И если подчиненные и раньше знали, что король сух, требователен и жёсток, то сейчас он часто замечал в их глазах не просто опасение — откровенный страх. Что он сорвется и порвет кого-нибудь.
В глаза ему осмеливались смотреть лишь матушка да Свенсен с Леверхофтом — и еще жена Хиля, Тарья, которая, видимо, была абсолютно уверена, что муж ее защитит от кого угодно — и от короля тоже. А еще она его откровенно жалела. И даже когда уехала в их со Свенсеном дом, с пониманием выносила долгое отсутствие мужа, которого излеченный монарх втянул в свой ритм, как и других подчиненных.
Демьян видел этот страх, чувствовал его запах — и усилием воли возвращал себя в прежнее равновесное состояние. А раздражающих элементов было много.
В замок Бермонт стали приезжать младшие дети линдморов, а за неимением оных — племянники и внуки. И подавляющее большинство из них составляли юные прекрасные девы.
Прибывающих быстро распределяли: прекрасных дев — на помощь замковому лекарю и в королевский госпиталь, в приюты и на уход за стариками Ренсинфорса, молодых людей — в гвардейское подразделение. Там за три-четыре года муштры и общения со взрослыми товарищами мозги встанут на место. Школьников — в королевский пансион на обучение.
А младенцами и их матерями занялась леди Редьяла. Демьян не возражал. Боги не дали матушке больше детей, да и внуков теперь она могла не дождаться. И он знал, что она прекрасно понимает: как бы ни были великолепны молоденькие берманки, съезжавшиеся в замок и наполнявшие его призывным юным женским запахом, нет и не будет у него никого, кроме Полины. Зато малыши — совсем еще младенцы, не отнятые от материнской груди, и постарше, лепечущие что-то или носящиеся по замку, — очевидно вызывали в ней острое щемящее чувство. Женщины жались к леди Редьяле в поисках защиты от страшного короля, и она даже ожила немного, успевая и решать их вопросы, и проводить время с Полиной, когда сын был занят. Даже начала оборачиваться в медведицу, хотя давно этого не делала. С того дня, как погиб ее муж, отец Демьяна.
— На что они рассчитывают? — хмуро спросил Свенсен после очередного представления прибывших, когда партия заложниц самого цветущего возраста вышла из зала. Вид девы имели откровенно жалкий и испуганный. — Что твое сердце дрогнет от взгляда на этих трясущихся от страха невест, ты забудешь свою медведицу и смягчишь приговор?
На что они рассчитывают, король Бермонта осязаемо понял вчера ночью. Он только-только заглянул к себе после неприятного и тяжелого дня, чтобы принять душ. А когда вышел — обнаженный, влажный, взбодрившийся ледяной водой, — обнаружил у кровати стоящую на коленях дочь Ольрена Ровента.
Девушка была прикрыта только волосами и голову склонила, как надо, чтобы пробудить в звере желание от покорной самки, и пахло от нее будоражаще — она как раз входила в пору, и пробивались уже нотки крови, щедро замешанные на страхе.
— Что тебе нужно? — спросил он, подавляя желание схватить ее за волосы и выкинуть в коридор так, голышом, в назидание другим. Отвернулся, налил из кувшина воды в стакан и выпил — только чтобы успокоиться.
— Вы, мой король, — тихо и робко ответила она.
Демьян усмехнулся, не поворачиваясь.
— За отца пришла просить?
Не осознав, что ей дают возможность уйти, девушка встала и подошла к нему сзади. Прислонилась, потерлась умело — мужчины у нее уже, очевидно, были. И он едва сдержал рык, сжал стакан рукой с выскользнувшими когтями, вдохнул, чтобы унять красное бешенство, плеснувшее в глаза.
— Если вы можете оказать такую милость, господин мой, — сказала она уже уверенней и потянулась поцеловать его в плечо. И тут же взвизгнула, засучила ногами — он рыкнул, развернулся и сжал ей горло.
Он не убил ее только потому, что она не подняла глаз и не пискнула даже. Задыхалась, плакала беззвучно, но не смотрела на него — и Демьян медленно разжал пальцы, напоминая себе, что это женщина, а не враг. И даже если ее научили, а не сама по своей глупости решила действовать, не стоит мстить ей за предательство отца.
— Одевайся и уходи, — очень ровно и внятно проговорил Бермонт. Подождал, пока несчастная торопливо собрала одежду и выскочила в коридор. Вышел вслед за ней.
— Как пропустили? — сухо спросил у охранников, побледневших при виде короля и, видимо, что-то сообразивших.
— Она сказала, что от леди Редьялы, — ответил старший. — Виноваты, ваше величество.
— После дежурства доложиться Свенсену, пусть определит вам взыскание, — так же ровно сказал король. — Ко мне не пускать никого, кроме матери.
Гвардейцы понятливо склонили головы. И он осознал, что его сдержанности опасаются больше, чем гнева.
Вернувшись в покои, Демьян распахнул окна, чтобы выветрить навязчивый женский запах, и снова пошел в душ. А потом — во внутренний двор, ночевать рядом с Полиной.
Пол окрепла, уже вставала и бродила по лесочку внутреннего двора, но все равно много спала и не откликалась на его зов и уговоры. Мужа она пугалась, тяжело убегала за деревья и пряталась там, и он привык оборачиваться подальше от нее — во второй ипостаси он явно был приятнее жене, чем в человеческой. А она ему была нужна любой. Только живой.
Нынешний разговор со Свенсеном всколыхнул в нем воспоминания о прошлом вечере. Подобное стоило пресечь раз и навсегда.
— А на что рассчитывают те, кто присылает мне в залог жен с младенцами? — проворчал король, вставая и направляясь к двери — нужно было вернуться в кабинет, оставались еще дела. — Что я тут ясли устрою?
— Или что отправишь обратно, — подсказал комендант замка, последовавший за ним.
— Не отправлю, — жестко отрезал Бермонт. — Зато сразу видно, кто осознал отцовскую вину, а кто и тут пытается схитрить. Вот что, Свенсен. Чтобы избежать повторного обнаружения в моей спальне готовых на все девиц — поговори с моей гвардией, с неженатыми офицерами. Девушек не обижать, относиться с уважением и присмотреться хорошо: если кто придется по сердцу, отдам в жены. Будем скреплять кланы с гвардией. Привяжем кровью, в следующий раз подумают, против кого идут. Да, Хиль, что с поисками подвески?
Их шаги громким эхом разносились по пустому коридору — похоже, придворные начали прятаться от своего короля.