Страница 28 из 145
— Сегодня я не справился с собой, — четко выговаривая слова и глядя в глаза дракону, сказал Макс. — Выпил жизнь из растений. Если бы рядом был человек, я бы убил человека. А испив одного, не остановился бы. Я чувствую, что-то происходит, Мастер. Мне все чаще приходится использовать репеллент, и я боюсь, что однажды его не хватит. И я погружусь в безумие.
Четери молча смотрел на льющийся фонтан.
— Я знаю, что такое безумие, — наконец проговорил он. — Это случается, если у тебя нет якорей в этом мире. И если воля твоя слаба. Повторю, ученик. Ты сидишь рядом, говоришь со мной, ты спокоен, в твоей ауре — лишь шлейф старого страха. Тебе ли с твоей силой контроля волноваться? Просто прими, что для тебя нет невозможного. Ты всегда сможешь остановить себя. Сегодня ты получил урок, получил знание, которым воспользуешься в следующий раз, как только почувствуешь признаки надвигающегося приступа. Помни об этом. И не сомневайся; сомнения — причина поражений. А сейчас, — Мастер вскочил, покрутил плечами, — раз ты пришел, снимай рубашку. Пять минут, и я выгоню из тебя сомнения вместе с потом и кровью.
Не только профессору Тротту было плохо. Алина Рудлог, готовящаяся к зачету, почувствовала слабость. Заслезились глаза, заныл живот — но она упорно повторила всё по вопросам, еще ухитрилась выцепить Зигфрида и пройтись с ним по основным моментам курса, несмотря на то, что пришлось даже отказаться от ужина из-за подташнивания.
«Точно перезанималась, — грустно думала она, — или отхожу от напряжения последних дней. Или завтрашнего… боюсь».
Спать она пошла, шатаясь от слабости, и заснула мгновенно, даже не открыв книжку, чтобы почитать перед сном.
А ближе к утру принцесса проснулась от ноющей боли внизу живота. Мышцы крутило, и она повернулась на бок, засунула руки между ног и застонала.
А через некоторое время почувствовала, как у нее горячо и влажно между бедер.
Алина, кое-как разогнувшись, нацепила очки, включила ночник и уставилась на свои пальцы.
На них была кровь.
Она лихорадочно стянула с себя пижамные штаны, стала осматриваться: где могла пораниться? Было очень страшно. И только через несколько минут принцесса сообразила, в чем дело. Пометалась по комнате, накинула халат и понеслась мимо неспящих гвардейцев в Маринину комнату.
В гостиной сестры на нее лениво тявкнул Бобби, и Алинка тихо прошла в спальню. Марина спала, прижав кулачки к шее, и очень стыдно было ее будить, но надо же что-то делать!
— Мариш, — отчаянно прошептала Алинка, — Марин! Проснись!
— А? — Марина открыла глаза, недоуменно уставилась на Алинку. — Ребенок, ты чего? Кошмар приснился? Забирайся ко мне под бок, только дай доспать, умоляю.
— Да нет! — волнуясь, выпалила Алина. — Марина, мне помощь нужна! У меня это, к-кажется, цикл начался!
— Ну поздравляю, — сонно сказала сестра и села, включая ночник. Волосы ее торчали во все стороны, и одета она была в коротенькую маечку и шортики. — Теперь ты совсем большая. Ликбез нужен? Ну, почему все это происходит и какие процессы запускает в организме?
— Я об этом в пять лет прочитала, — проворчала Алина.
— Ну тогда чего ты паникуешь? Регулы — это не страшно, Алиш.
Марина зевнула и потянулась.
— О, у тебя новая татуировка? — заинтересованно спросила Алинка. Марина смущенно прикрылась рукой.
— Потом покажу. Еще воспалена немного. Ты зачем разбудила-то меня? Я, конечно, польщена, что первой узнала о такой новости…
Алина покраснела.
— Мне бы чего-то, Марин… Я ведь не разбираюсь, и нет у меня!
Марина некоторое время, что-то соображая, смотрела на нее. Потом взгляд ее просветлел, и она потрясла головой.
— Сестра у тебя — дуреха, — сказала она с чувством. — Пойдем, проведу инструктаж. Живот болит?
— Болит, — буркнула Алина.
Марина наклонилась, порылась в тумбочке.
— Вот тебе обезболивающее. Проходи в ванную, девушка. Буду тебя учить страшным женским премудростям. А потом, — она взглянула на часы, — постараемся все-таки поспать. Еще два часа точно есть. А ты привыкай быть взрослой, ребенок, — она хмыкнула и потрепала Алинку по голове. — Хотя какой ты теперь ребенок, раз ты уже своих детей иметь можешь.
После всех треволнений пятая принцесса не пошла к себе. Растянулась рядом с сестрой, укуталась в теплое одеяло — боль в животе отпустила, и заснула она почти мгновенно.
И снилось ей, что рядом — солнце, и она, маленькая, голодная и холодная, протягивает к нему руки, чтобы вобрать этот свет, согреться, — и лучи мягко впитываются в кожу, делая принцессу легкой и счастливой. От света этого щекотно в животе и радостно на душе. Она пьет и пьет его — и внутри, откуда-то из древних глубин подсознания поднимается понимание, что нельзя больше. Хватит. И еще мамин голос: «Алина, нельзя жадничать! Ты же принцесса Рудлог!»
И она пристыженно отходит от солнышка. Внутри нее теперь тоже горячо и тепло, и она смотрит на свой живот и понимает, что в ней есть свое солнце. И она всегда может согреться им.
Алина недовольно повернулась к сестре спиной, накрылась с головой и засопела. Ее голод лениво ворчал, затихая, и, кажется, тоже задремал где-то внутри. Больше она его не ощущала.
С утра пятая принцесса подскочила бодрой, как воробушек весной. Рядом потягивалась Марина. Сонно улыбнулась сестре.
— Полегчало?
— Ага. — Алинка включила свет, потянулась к очкам, надела их — и вокруг все странно поплыло. Сняла, с возмущением оглядела линзы, потерла их рукавом. Снова надела.
Марина врубила радио — сразу ударило по ушам ритмами, понеслась бойкая музыка — и, подтанцовывая, подошла к зеркалу расчесаться. Открыла большие золотые часы — Алина в ступоре четко увидела и мелкие камешки в них, и стрелки, показывающие половину седьмого. Марина хмыкнула и нарочито небрежно швырнула их в ящик стола. И только потом заметила, что младшая сестра застыла у выключателя с очками в руках, и губы у нее дрожат.
— Алиш, ты чего? — испуганно спросила третья принцесса. Подошла, заглянула в глаза, уверенно взяла за руку, отсчитывая пульс. — Болит что-то? Помощь нужна? Ты только в обморок не падай!
— Марин, — слабо и жалобно сказала Алинка, — я вижу без очков. Я, честное слово, всё вижу!
Она дернулась в сторону, подбежала к окну и уставилась в парк.
— Далеко вижу, хоть и темно! — возбужденно крикнула она и повернулась, поднесла к лицу руку. — И близко!!! Марина!!!
И расплакалась. Эмоции захлестывали неожиданно ярко, хотелось и плакать, и смеяться одновременно.