Страница 3 из 30
— Чтобы я не слышала больше о смерти! — прошипела она мне в лицо незнакомо, жестко и тут же прижала к себе, к груди, укачивая и всхлипывая. — Бедная девочка, — говорила она, гладя меня по спине, — как мы будем теперь, Марина? — Руки ее были горячими, и сердце колотилось рвано, гулко. — Ты не знаешь, как тебе жить? Это я не знаю… теперь, когда я потеряла их обоих. Но у меня есть Берни и Рита. Рита… Рита, иди сюда, Рита… дочка моя…
От окна доносились всхлипы, а свекровь продолжала говорить, то сжимая меня, то гладя; как бы тяжело мне ни было, я понимала, что и она на грани истерики.
— Люк — часть меня, мой мальчик, сын мой… — шептала она, — жизнь моя. И ты, Марина, и твои с Люком дети… все, что осталось у меня от него. Ты и дети! И ты обязана жить для них. — Она снова сжала меня до боли, заставила поднять голову. — Я не виню тебя. Но обещай мне, что будешь жить! — Она почти рычала, по щекам ее текли слезы.
Мне хватило сил только кивнуть. Страшно было, что леди Шарлотта сейчас не выдержит, сломается, потому что в глазах ее проскакивало что-то пугающее, почти безумное. Что-то, что я ощущала и в себе, — лихорадочное, болезненное, разрывающее душу.
Раздались шаги: от окна подошла Маргарета, опустилась рядом со мной на колени, обняла и меня и мать, и мы застыли, ощущая, как тяжелой плитой наваливается на нас горе. Мы то молчали, то начинали говорить, то плакали — и долго сидели вот так, обнимая друг друга и не в силах оторваться, отстраниться от поддержки.
— Люк такой… такой он всегда был, — шепотом говорила свекровь. — На грани, безрассудный, любимый мой сын. Он столько раз умирал, и я умирала вместе с ним, что сейчас просто не могу в это поверить. Я привыкла, что он всегда побеждает… Люк мой, Люк… мальчик мой… не могу поверить!
В груди у меня сдавило и тут же полыхнуло надеждой.
— Но ведь тело не нашли, — сказала я сипло, отодвинувшись и вытирая опухшие глаза. Леди Лотта смотрела на меня с понимающей обреченностью.
— С такими повреждениями не живут, — резко произнесла Рита. Она то отворачивалась, то смотрела на меня с яростью, которая сменялась растерянностью и жалостью. — Даже если он не умер от ожогов, он бы умер от потери крови. Майор сказал, был прилив, тело унесло, а фрагменты застряли меж камней. Он сказал, листолет разбился в лепешку, половину обломков тоже смыло.
Она была права, но я помотала головой, поднимаясь. Я должна была увидеть место крушения. Я должна была сама увидеть, мог он выбраться или нет.
— Военные, которые нашли листолет, еще здесь? — спросила я.
Леди Шарлотта покачала головой.
— Они уехали в Третий форт.
Я потерла ладонями лицо и потянулась к телефону — набрать Леймина.
Через час мы с леди Лоттой и Ритой стояли в окружении охраны и военных на мокрых валунах у моря. Прибыли и те, кто нашел Люка, и командующий Майлз, который выглядел так, будто его сначала помиловали, а потом снова повели на плаху, и еще несколько высоких чинов, комендантов и командиров.
Царило молчание, у разбитого листолета суетились военные следователи, и только волны шуршали в пяти метрах от аппарата.
Листолет, черный, мокрый после прилива, с потеками воды на обгорелых сиденьях, расплющенный, с вывернутыми железяками и острыми торчащими во все стороны обломками, на которых лишь кое-где сохранился красный лак, выглядел так, будто его переехало катком. Выжить после такого крушения было невозможно.
Я вздохнула, прижимая руки к животу, вытерла снова пошедшую носом кровь и попросила отвезти нас обратно в замок Вейн.
Весь последующий день и ночь прошли как в тумане. Вернувшись, я рухнула в постель и больше не встала. Не могла есть и пить, но заставляла себя ради детей, не могла спать — и тут уже воля не помогала. Безжалостная память подкидывала мне то картины ссоры — я половину вспомнить была не в состоянии, — то наши с Люком счастливые мгновения. Длинные чуткие пальцы, ухмылку, хриплое «детка», темные глаза, странную и смешную любовь к драгоценностям, к скорости и ко мне, которая и убила его.
Как бы я хотела все изменить. Как бы я хотела быть с ним каждый момент, который был нам отпущен.
И сейчас, ступая по парковой дороге рядом с леди Лоттой и Бернардом, я тоже была погружена в воспоминания. Сзади раздался голос капитана Осокина, но я по инерции продолжила идти вперед, пока леди Лотта мягко не заставила меня остановиться.
Пересекая дорожку, в трех шагах впереди поспешно полз в сторону моря длинный желтый полоз, не обращая на нас внимания. Чуть в отдалении я увидела темного ужа, скользнувшего в траву.
— Мы уже с десяток змей видели, — пробормотал Берни.
— Слуги боятся выходить из замка, — подал голос Доулсон. — Везде змеи. Шепчутся, что проснулся змеиный король.
Я слушала эти реплики словно сквозь туман. Голова кружилась все сильнее.
Мы снова направились вперед, то и дело останавливаясь, чтобы пропустить очередного ползущего гада. Зазвонил телефон. Краем уха я уловила, как Леймин что-то уточняет в трубку.
Мы вышли из парка.
— Ваша светлость! — Леймин нагнал меня, пошел рядом, и я с трудом заставила себя повернуть голову. — Пришли новости из Рудлога. Ваша сестра, ее величество Василина, вернулась. Говорят, прилетела на гигантском огненном звере и закрыла портал на Севере.
Я остановилась, слабо улыбнувшись и прислушиваясь к себе. На мгновение даже алчная, больная пустота моя скрылась под разлившимся в душе теплом.
Сестра действительно больше не находилась под землей. И теперь, судя по всему, имя ее окончательно войдет в легенды.
— Спасибо, Жак, — поблагодарила я хрипло. И только хотела двинуться дальше, как в небе раздалось хлопанье больших крыльев — и я, задыхаясь от снова вспыхнувшей, невероятной надежды, вскинула голову. Это должен был быть Люк. Люк. Люк!
Мелькнул светлый силуэт, затем еще один, и еще — и я снова заплакала, глядя, как перед замком один за другим опускаются белые драконы.
Огненная птаха добралась до Истаила, и Ангелина выполнила мою просьбу. Теперь в замке Вейн будет мало места для смерти.
Жаль, что ни Люка, ни меня это уже не спасет.
Ангелина
Владычицу Песков во дворце называли нари-вая — неутомимая, неспящая. Хотя, конечно, она спала, иногда даже больше шести часов в сутки. Слишком много чего нужно было сделать и слишком много куда успеть.