Ты будешь мой

И, прежде чем я успеваю возразить или хотя бы поинтересоваться, что она собирается делать, меня затягивает сон. Гленское чудовище — море — рокочет, бешено разбиваясь о валуны, на одном из которых сижу я, и мои волосы рвёт влажный ветер. Но мне нравится.

Будет буря. Я предчувствую и наслаждаюсь ощущением. Мне хочется петь в унисон с морем.

— Санна? Я боялся, что ты не придёшь.

Мне хорошо — от звуков голоса и осознания того, что меня ждали — с нетерпением.

-Плывём со мной, — мой голос странный: сладкий и нежный, чарующий — завораживает даже меня. — Плывём, мой принц — ты же наверняка никогда не бывал в море во время шторма. Это очень красиво, тебе понравится. Плывём со мной, мой принц.

Я оборачиваюсь и с улыбкой протягиваю руку. Расплывчатый силуэт протягивает руку в ответ. И тонет в тумане — тут же сон меняется.

— …Да, Ваше Величество. Я сделаю всё, как вы скажете.

Я сижу в углу и никак не могу оторвать взгляд от руны на камне. На мне потрёпанное платье, волосы спутаны, я давно не мылась. И в голове — туман.

— Сколько, Ваше Величество? — я узнаю этот усталый голос. С трудом, но узнаю. Мама.

— Г-год, — и этот голос мне тоже знаком, но пришёл как будто из другого сна.

Меня грубо хватают за подбородок, и я утыкаюсь взглядом в мамино лицо. Она смотрит на меня брезгливо, с неприязнью.

— Н-не уб-бей её р-раньше в-времени, Рахэль.

— Постараюсь, Ваше Величество, — отвечает мама. — Я прослежу, чтобы она вас не беспокоила.

— Мама? — пытаюсь шепнуть я, когда она хватает меня за руку и грубо ставит на ноги. Я тут же падаю, больно ударяясь коленками о каменный пол. — Мама, мне больно!

— Встань, фэйри, — в мамином голосе стынет лёд. — Встать-то ты можешь?

Кошмар неожиданно заканчивается. И начинается новый.

Я привязана к камню, и чей-то знакомый, очень знакомый голос ввинчивается в уши:

— Илва! Илва, не надо, умоляю, оставь Санну, пожалуйста, прекрати это безумие. Илва, прошу тебя. Я не смогу тебя полюбить, мы не будем вместе, ты сама это знаешь! Пожалуйста, хватит! Илва!

Туман окутывает меня, туман пробирается в меня. Мои мысли в тумане. Последнее, что я слышу — тихое, решительное:

— В-всё равно ты б-будешь мой.

Я падаю. Всё ниже и ниже, всё глубже и глубже в море, в воду, которой я не должна бояться. Потому что это нормально, когда вода во мне. Вода, а не туман.

— Просыпайся!

Я долго моргаю, привыкая к свету после зелёного сумрака глубины. И долго пытаюсь понять, что за старуха склоняется надо мной, заглядывая в глаза.

— Русалка? Ну же, давай, приходи в себя, — она похлопывает меня по щекам, и сонная одурь медленно отступает.

— Что вы со мной сделали? — я сама себя еле слышу, но Вийла отвечает:

— Распечатала твою жемчужину, как и обещала.

Я с трудом поднимаю левую руку, и паника пронзает меня иглой.

— Где она? Где мой браслет?!

Волшебница ковыляет к столу, берёт оттуда маленькое карманное зеркальце и протягивает мне.

— Он тебе больше не нужен. А твоя жемчужина с тобой. Смотри.

Я гляжу в зеркальце. Жемчужина — теперь без золотых цепочек — приколота к моим волосам. Крепко — я провожу рукой и чувствую лёгкое приятное тепло, а камень в зеркале слабо мерцает розовым.

— И что это значит?

— Это значит, девочка, — старуха забирает зеркало и даёт мне кружку чего-то, исходящего паром и вкусно-ароматного, — что ты теперь можешь обращаться к духам воды, и они тебя услышат.

— Угу, — я утыкаюсь в кружку и, даже не спрашивая, что это, пью.

— Между прочим, — Вийла снова усаживается в соседнее кресло, — когда увидишь дугэльскую королеву, скажи ей спасибо. Она тебя потрясающим букетом наградила. Не знаю, как тебе, а мне особенно понравилось заклинание покорности, — она улыбается так, будто сообщает мне, что у меня завтра день рождения, а я, дура, забыла. — То самое, что заставляло тебя, не рассуждая, делать всё, что хотят твои тюремщики.

— Тюремщики, — повторяю я, вспоминая кошмар с мамой в главной роли.

«Фэйри…» Но она же любила меня!

— В общем, поблагодари Её Величество. Девочка-то с выдумкой, — старушка ухмыляется и протягивает мне короткий кинжал. Я тупо смотрю на него: лезвие не стальное, а словно костяное, и рукоять напоминает тоже гладкоотшлифованную кость, заканчивающую наверху кольцом, сквозь которое продета серебряная цепочка.

— Зачем мне это? — я ставлю кружку на пол, а кинжал брать не спешу. От него веет холодом — как будто из тёплого течения я неожиданно заплыла в холодное.

— А этим, девочка, — старушка по-прежнему улыбается. — Этим ты должна убить одного милого юношу.

— Что? — я отшатываюсь от её улыбки, вжимаюсь в спинку.

— Помнишь, чьё это? — старушка, как фокусник, вынимает из воздуха мою янтарную заколку. Я смотрю и смутно вспоминаю, что забыла вынуть её из волос, когда ложилась вчера.

— Ты связана с этим юношей, — Вийла кладёт заколку вместе с кинжалом на подлокотник моего кресла. — Связана жизнью и связана смертью. Ради него ты рассталась с морем и обзавелась этим, — она кивает на мои ноги. — Он должен был стать твоей жизнью, как ею было море. Он должен был защищать тебя, как духи воды. Но он забыл тебя — полагаю, королева Дугэла и здесь постаралась. И теперь ты или умрёшь по истечении года с момента принесения твоей клятвы. Или убьёшь его и вернёшься в море. Твоя жизнь или его. Или вместе. Иначе никак.

— Но я не помню никакой клятвы, — начинаю я. — Может, вы ошибаетесь? — потом запинаюсь. Скрытый туманом осколок воспоминания всплывает в памяти. Расплывчатое лицо юноши. Мы держимся за руки. Море бьётся о берег, а я предчувствую боль, которой не будет. У меня ещё нет ног. У меня всё ещё…

— Девочка, не уплывай, — старуха щёлкает пальцами у меня перед глазами. — Гильдаэ прав, времени у вас в обрез. Забирай свои вещи и убирайся. Я тебя не видела.

Я заторможено, точно ещё сплю, вставляю заколку в волосы. Поколебавшись, беру кинжал.

— А откуда он у вас? — вырывается у меня. Лезвие явно костяное, и очень острое.

— Ты сделала, — старуха суёт мне кожаные ножны. — Аккуратней, сама не убейся. И запомни: или ты, или он. Или вместе. Поняла? И торопись. У тебя от силы два месяца, русалка.

А потом я, что, умру? «Да, — шепчет море у меня в голове. — Да, Санна. Возвращайся скорее ко мне!»

Трясу головой и пытаюсь встать. Ноги подкашиваются и болят безумно, но не впервой, мне не впервой… Сильвен подхватывает меня, стоит только выйти в коридор. Смотрит внимательно.

— Гильдаэ, — Вийла, тяжело опираясь на трость, стоит в дверях. — Уходите и немедленно. В нижних галереях сейчас смена караула. Не теряйте времени.