Ты будешь мой

Фэйри ещё какое-то время смотрит на меня — я чувствую его взгляд, хоть и не вижу. Потом укладывается и тоже отворачивается.

До утра заснуть не получается. Я смотрю в темноту, потом, изредка — на воду. Змеиная голова таращится на меня в ответ, и мне чудится, что глаза у неё как у понурившегося щенка.

Чувствую себя мерзко.

Утром Сильвен роется в мешке с одеждой, находит промасленную бумагу, в которую завёрнуты мои заколки, вытряхивает их и аккуратно складывает выброшенную на берег рыбу. Я, стараясь не смотреть, без аппетита жую хлеб.

Но, когда фэйри зачем-то принимается рыть ямку подальше от воды, не выдерживаю:

— Что ты делаешь?

— Камни, — Сильвен на мгновение отрывается от работы и кивает на рубины. — Надо оставить здесь. В Гленну их тащить нельзя, а мы выйдем туда к полудню.

— Почему нельзя? — с рубинами расставаться жаль. Наверняка Сильвен найдёт ещё парочку причин не разжигать огонь ночью, а без камней будет холодно.

— Потому что с ними нас любой колдун немедленно вычислит.

— И что в этом плохого? — недоумеваю я. — Вот и попросим его помочь…

Сильвен поворачивается ко мне.

— Ты.., — он замирает, глотает часть фразы. — Можешь на помощь в Гленне даже не надеяться. То, что мы сбежали из Дугэла, станет понятно сразу. И никто не захочет ссориться с туманной королевой. А значит, тебя отправят в Дугэл в качестве подарка Её Величеству, а меня убьют.

У меня сразу возникает с десяток вопросов. Например, зачем фэйри ублажать нашу королеву, если мы с Гленной на ножах? И тому подобное. Но я некоторое время молчу, стараясь не думать об этом: в конце концов, не доверять Сильвену причин у меня нет. И в свете того, что происходит, я согласна: мне нужна какая-нибудь сильная колдунья, которая объяснит причину моих кошмаров и любовь водных духов. Хорошо, раз домой мне всё равно не вернуться, я пойду за Сильвеном к морю. Какая-то часть меня, игнорировать которую не получается, очень этого хочет, превращая в навязчивое желание, даже если здравый смысл кричит, что в Дугэле я в безопасности. Ха, в безопасности? Моя мама мертва, одноклассник оказался колдуном, к тому же спятившим. Как я буду объяснять это страже, а? Меня же наверняка ищут. К тому же Сильвена в Дугэле убьют, тут и думать нечего. А я за него в ответе. Значит, надо добраться до одного из Прибрежных человеческих королевств и устроиться там. Здесь мои с Сильвеном цели совпадают.

Пытаюсь помочь фэйри привязать мешки к седлу — Сильвен отбрасывает мои руки и молча делает всё сам. Тоже молча отхожу.

Идём по берегу вдоль течения. Я подбираю юбки и шлёпаю по воде. Она отчего-то не кажется мне холодной — наоборот, почти как тёплое молоко, очень приятная. И ноги — безумное облегчение — не болят.

Сильвен молча ведёт лошадь. Меня снова забавляет, насколько у них похожий взгляд: у фэйри и его животного.

— Сильвен? — фэйри поворачивается ко мне, но глаза не поднимает.

Кусаю губу.

— Извини. Пожалуйста. Я вчера не сдержалась. Прости меня, хорошо? Ты меня спасаешь, заботишься обо мне, а я, неблагодарная…

— Я тебе служу, — перебивает фэйри всё тем же ровным тоном.

Я молча смотрю на него и выдавливаю:

— Но…

На этот раз он смотрит в ответ — мне холодно от его взгляда.

— В общем… извини, — комкаю слова я.

Сильвен равнодушно пожимает плечами.

Ноги ни капельки не болят. Я поскальзываюсь иногда на камнях — но только и всего. Мне никогда ещё не было так хорошо — несмотря на бессонную ночь, непрекращающийся дождь и надоевшую серость вокруг. Жизнь без боли… за одно это можно любить воду, несмотря на все кошмары.

— А почему, — тишина давит, и я пытаюсь её разбить, задав хоть один из интересующих меня вопросов. — Почему ты сказал, что тебя убьют, если нас схватят твои… э-э-э… если нас схватят фэйри?

Сильвен отвечает не сразу, мне даже кажется, что он не расслышал меня или просто не хочет разговаривать.

— Потому что у нас убивают изгнанников, посмевших вернуться.

— Изгнанников? — повторяю я. — Как это?

Фэйри смотрит перед собой, и его голос по-прежнему равнодушен:

— Что, в Дугэле никого не изгоняют?

— Нет…

— Ну ещё бы, при такой изобретательной королеве, — усмехается Сильвен. — А ты думала, откупные фэйри будут из нашей верхушки, да? Может, тоже про принцев себе что-нибудь насочиняла?

— Да нет, вообще-то, — я замечаю, что невольно копирую его тон. — Я как-то об этом совсем не думала.

Сильвен фыркает.

— Нас почти всех отобрали из приговорённых. Из разных деревень, практически по всей Гленне. И вместо изгнания отправили туманной королеве. Всё равно смерть.

Я глотаю это — мой фэйри не только сумасшедший, он ещё и преступник.

— И за что тебя? — мой голос звучит так же ровно. — Приговорили.

Сильвен смотрит на небо, с которого сыплется дождь. И тихо, почти неслышно говорит:

— За срубленное дерево.

— За что? — выдыхаю я, пытаясь не засмеяться. Я-то думала, он кого-то убил…

Сильвен резко поворачивается.

— Тебе не понять. Тебе, — он снова давится частью фразы. И, отдышавшись, тише и спокойнее добавляет: — В каждом дереве живёт дух. Потому прежде чем рубить наш лес, дугэльская королева отравляет его туманом. А мы… мы живём рядом с духами деревьев, они помогают нам, дают нам магию…

— Зачем же ты тогда его срубил? — спрашиваю я, действительно ничего не понимая.

Сильвен отворачивается.

— Не смог разойтись с кленовым духом. Ему мои жертвы не понравились, он оскорбился. И охотился за мной месяц. Я выбирал между смертью и… смертью.

— А когда жертвы не нравятся, — после паузы спрашиваю я, — это тоже преступление, да?

Фэйри отрывисто кивает.

— Ну ты прав, — я тоже смотрю на небо. — Я действительно ничего не понимаю.

Дугэла мне не видать как своих ушей, в Гленне все, похоже, малость того — и в Прибрежных королевствах наверняка тоже найдётся какой-нибудь подвох.

Это весь мир вдруг стал таким странным, или просто мне всё видится в сером свете?

Где-то за облаками — серыми ошмётками, затянувшими небо — встаёт солнце. Мы отходим от реки, и чем дальше, тем сильнее болят ноги. Сильвен молча подхватывает меня, когда я в очередной раз спотыкаюсь, усаживает в седло. Я моментально засыпаю.

А когда просыпаюсь, не сразу понимаю, что сон кончился. Впрочем, мне никогда, почему-то, не снятся такие сочные краски. Обычно — синее или серо-зелёное. Сейчас вокруг — сочная яркая зелень, совершенно несравнимая с туманными красками дугэльских парков. Я оглядываюсь и понимаю, почему Сильвен говорил, что в деревьях его родины живут духи. Они действительно живы, эти деревья. Как живы люди по сравнению с любыми куклами, неважно как хорошо сделанными.