Страница 33 из 94
Часть 1 Глава 7
Ночь с 3 на 4 мая, Дармоншир, Марина
У меня появился секрет.
И это были не растяжки на заметно увеличившемся животе, которые я периодами рассматривала с недоумением и раздражением: мое тело менялось и не все я хотела принимать. И не то, что с пальцев моих иногда при волнении начинали сыпаться искры — я спрашивала у Василины, она — у Ясницы, но у нее такого не случалось, да и на его памяти не было. У мамы я тоже не припоминала, поэтому мы дружно решили, что это влияние детей-потомков Инлия.
Секрета из искр особого не вышло, потому как посыпались они первый раз ранним утром, когда мы пили чай с леди Лоттой и Ритой, а доктор Кастер позвонил мне с сообщением, что у герцога Таммингтона ночью началась ломка. К отправке лорда Роберта в горы все было готово, за ним следили драконы и в случае усиления симптомов Энтери был готов его унести подальше в море. Меня будить не стали.
Рита вскочила первой.
— Я иду, — нервно сказала я, тоже вставая, и тряхнула рукой. Как результат — прожженная скатерть, наше всеобщее изумление и деликатный вопрос свекрови:
— Милая, может, тебе успокоительных трав попить?
Нет, мой секрет был таков, что я не желала кому-то его озвучивать.
Шел четвертый месяц войны, которая накрывала нас, как одеяло, набитое мокрым песком и пахнущее гарью. Человек привыкает ко всему — и мы привыкли. Люди в замке и герцогстве продолжали жить, радоваться и плакать, сближаться, рожать детей. Потому что жизнь невозможно остановить, пока ты жив.
Я тоже привыкла к войне и почти ежедневным происшествиям: после отлета Люка охрана замка вместе с моими гвардейцами еще дважды отбивалась от нежити, которой становилось все больше, один раз недалеко от фортов заметили группу разведчиков на раньярах, и мы по воздушной тревоге спустились в подвалы. Но стрекозы улетели, и жизнь пошла своим чередом.
По-прежнему шел поток беженцев, и я следила за тем, как их принимают и размещают. Как-то незаметно мэры городов Дармоншира стали обращаться ко мне за решением насущных проблем, и теперь в госпитале я работала только на процедурах, ранним утром и вечером. Вся оставшаяся первая половина дня была занята делами герцогства, после обеда я по настоянию доктора Кастера отдыхала (на самом деле — разбирала в кабинете Люка корреспонденцию) и гуляла вокруг замка в сопровождении двадцатки охраны: ходить было необходимо, но нежить могла появиться в любой момент.
Шел пятый месяц моей беременности, и я уже чувствовала слабую, нежную, как крылом бабочки, щекотку изнутри — я и не сразу обратила внимание, занятая работой в госпитале, — и только когда она стала повторяться после выпитого молока с медом или дисциплинированно съеденной моркови, я поняла, что детям надоело все время спать.
Я одновременно была словно отрешена от мира, невероятно спокойна и легка, потому что даже следов токсикоза не осталось и я чувствовала нереальный прилив сил. И в то же время меня штормило от совершенно несвойственного мне умиления до страха — какая судьба ждет детей? Что ждет Туру и всех нас? В каком мире им предстоит родиться и родятся ли они вообще?
У нас в замке стихийно сложилось маленькое родильное отделение, и я, наблюдая, как появляются на свет дети, думала о том, что и мне предстоит взять на руки своих младенцев. Что я почувствую? Почувствую ли я вообще что-нибудь? А вдруг я буду плохой матерью?
Я помнила, как появлялись младшие, как я ревновала маму, которая в один момент стала не только моя, но и Полинина, помню, как они росли — но только сейчас задумалась над тем, каких же сил ей стоило вынашивать, рожать и уделять нам время: ведь несмотря на команду нянек под руководством Дарины Станиславовны, мать у нас была. У каждой из нас. Она почти каждый вечер была с нами, когда мы засыпали, она каждый день проводила с нами обязательное время и хотя бы одну трапезу, была в курсе наших побед и невзгод.
Каких сил ей стоило это совмещать с королевскими обязанностями крупнейшей страны мира, я и представить не могла.
— Ты ничего не знаешь на момент появления ребенка, — сказала мне Василина, когда мы созванивались последний раз. — Сколько бы ни готовилась, с кем бы ни советовалась, в конце концов остаетесь только ты и он. Никакое тайное знание не активируется, чтобы помочь разобраться. Ты ничего не умеешь, но ты делаешь, пробуешь, умирая от страха навредить. И потом вдруг, через несколько месяцев, обнаруживаешь, что неплохо справляешься. Да, — голос ее стал мягче, как всегда, когда она говорила о муже, — Мариана часто не бывало дома, но мне кажется, он научился пеленать Василька быстрее и лучше меня. На выходных носил его ночами, чтобы дать мне выспаться, успокаивал меня… хорошо, когда ты не одна. Когда рядом есть еще один ответственный взрослый, с которым можно разделить и тревогу, и радость, который все сделает сам без просьб и напоминаний…
Мне очень не хватало Люка, чтобы он выслушал все мои страхи и сказал: «Я одержу победу, и никто не будет больше угрожать ни тебе, ни детям. Я буду с тобой всегда и больше не умру. Ты легко родишь, потому что вокруг тебя миллион специалистов, виталистов, драконов. Если понадобится, я слетаю на Маль-Серену, похищу царицу Иппоталию и привезу помогать тебе в родах. А теперь просто поплачь».
Но Люка не было — мы лишь изредка получали радиограммы от него, и я говорила эти слова себе сама, и плакала, и смеялась от своего глупого желания, чтобы кто-то пообещал мне, что все будет хорошо. Потому как я прекрасно понимала, что история может повернуться как угодно, мой муж может проиграть, и тогда завтра в замок снова придут враги, и куда бы я ни сбежала — рано или поздно они могут достать и там.
Однако и я, и все вокруг продолжали делать свою работу. Пусть мы могли проиграть, но если не верить в победу и не вкладывать в нее все, что ты можешь на своем месте, то точно проиграешь.
Я беседовала о будущем со свекровью, которая после воскрешения Люка твердо была уверена в том, что больше ничего плохого не случится, и не хотела ее разубеждать. Мы должны были демонстрировать уверенность, даже если разум говорил, что ничего еще не решено.
Я звонила Кате, которая рассыпала свою крупу на грядущее — и раз за разом говорила мне, что там не видно ничего, только хаос и огонь.
— И я не знаю, что это означает, Марина, — поясняла она, — что наш мир будет в хаосе или огне, или что впереди неопределенность?