В его руках Надежда

— Акбаров Альберт Рафисович, – от услышанного, я застыла на пол пути к магазину. Мои пальцы, что держали телефон, начали дрожать. — Пожалуйста, приезжай ко мне в больницу, есть очень важный разговор. Я хочу тебе рассказать всё.

_____________________________________________________

Дорогие читатели! Мы подошли к очень сложным главам, очень эмоциональным и болючим. Будет непросто не только героям книги, но и нам с вами. Очень надеюсь на вашу поддержку. Ваши версии, что скажет отец Радмира Наде? Жду ваших версий в комментариях. С уважением, автор Айлина Я.

Глава 41 Пусто

Надежда

Сама понимаю, что не стоит видеться с отцом Радмира, но подсознание толкает на этот опрометчивый шаг.

Стою у главного входа больницы и не решаюсь зайти. Что-то чувствую внутри, это будет роковая встреча, и откроет глаза на многое. Хотя, Альберт Рафисович сам сказал, что расскажет всё.

Захожу в фойе больницы и направляюсь в регистратуру, где сидит девушка, что-то печатая в компьютере.

— Здравствуйте! Не подскажите, в какой палате лежит Акбаров Альберт? – спросила у регистратора постукивая пальцами по стойке.

— Добрый день! Сейчас посмотрю, – девушка начала печатать в своём компьютере и похоже нашла информацию, подняла на меня голову. — Третий этаж, двести седьмая палата.

Поднялась на третий этаж по лестнице, как тут зазвонил мой телефон:

— Алло.

— Ты где? Что-то ты долго в магазине, решила там всё закупить? – со смехов говорит Радмир.

— У меня планы поменялись. Я сейчас в больнице, – осторожно отвечаю ему.

— Как в больнице? Что случилось?

— Не переживай, со мной всё хорошо. Я… В общем, твой отец мне позвонил и попросил приехать к нему.

Затаила дыхание, жду, что ответит на это Радмир, но он молчит, похоже приходит в ступоре.

— Уезжай оттуда немедленно, Надя. Я запрещаю тебе с ним видится! – Радмир почти перешёл на крик.

— Ты чего так реагируешь?!

— Послушай, он тебе ничего хорошего не скажет, уходи оттуда…

— Вы Надежда Викторовна?

Меня отвлекает от телефонного разговора здоровый мужчина в строгом костюме.

— Д-да, – неуверенно отвечаю.

— Пройдёмте, вас ожидает Альберт Рафисович.

— Я тебе перезвоню, – быстро проговариваю в трубку и отключаюсь.

На всякий случай ставлю бесшумный режим, знаю, что сейчас Радмир начнёт названивать.

Мы проходим по больничному коридору, охранник или кто он там идёт впереди, а я следую за ним. Подходя к палате с номером двести семь на двери, охранник открывает и пропускает меня вперёд.

Я мешкаюсь в нерешительности, проходу внутрь и сразу резкий запах лекарств, бьёт мне в нос.

Мои глаза сразу натыкаются на больничную койку, где лежит человек. Ни сразу узнаю его, только по глазам вижу, что он, тот, который многое перечеркнул в моей жизни. Очень изменился, лицо исхудало, цвет лица нездоровый, будто передо мной лежит пожилой мужчина, семидесятилетнего возраста.

— Здравствуй, Надежда, – еле шевеля губами, приветствует меня.

— Здравствуйте, – сухо отвечаю ему.

— Спасибо, что приехала. Я ждал.

— Что вы хотели рассказать? – сразу перехожу к делу, не хочу долго находиться здесь.

— Присядь, пожалуйста, – он указывает на свободный стул, на что исполняю его просьбу.

— Начну с самого начала. Жениться Радмира на Валерии было в планах ещё до ваших отношений, на что он категорично был против. И чтобы его принудить к этому, я прибег к шантажу. На тот момент вы уже жили и ты очень мешалась на моём пути, на кону стояла миллиарды и пожертвовать, это всё, какой-то мимолетной интрижкой, это всё равно, что выстрелить себе в обе ноги. Я дал команду своим безопасникам, нарыть на тебя всё досье, на родителей, братьев, сестёр, на всех. Когда Радмир прилетел с Москвы, я ему пригрозил, если он не женится, то ты и твои родители, останутся без гроша за душой, без работы и даже без жилья. И сам Радмир, вам ни чем бы не помог, потому что, то же самое поступлю и с ним. Он сделал выбор в пользу тебя, Надя, чтобы ты и твоя семья жили спокойно.

Я думала, что это шантаж, но не настолько. Оказывается на кону стояли я и мои родители, что-что, а за них бы рвала и метала. Жестокий и беспощадный этот человек, ни чем не гнушается, идёт по головам, лишь бы ему жилось лучше.

— Когда ты рассказала о беременности, был в растерянности, потому что Радмир узнав об этом, ни на что не посмотрел, бросил бы Германию и вернулся к тебе. Это был риск и очень большой, — он делает паузу и в глазах начинается образовываться влага.

Почему он говорит о моей беременности? Что этим хочет сказать? Меня начинает трясти, от напоминания о моей беременности.

— К чему это моя беременность? – не понимаю куда он ведëт.

— Я дал команду определённым людям, устранить эту проблему… – с этими словами, с одного его глаза, скатывается одинокая слеза.

— Что?! – непонимающе спросила.

— Было несколько попыток, последняя практически удалась. Мне сообщили, что ребёнок остался жив, но в плохом состоянии. Я ждал – летального исхода, но когда мне прислали фотографии моей внучки, в груди подорвалось, и я впервые молился, чтобы она осталась жива.

Он начал рыдать, что не характерно для такого бездушного человека. Я сижу и смотрю на него и меня охватило безразличие. Мысленно, вернулась в тот злополучный день, в день аварии, а потом больница и моя маленькая, хрупкая дочь в боксе, вся в трубках. Крошечные пальчики, маленькие ножки, а потом… Потом маленький гробик.

В груди жжёт адски, хочу накричать и изодрать ему лицо, чтобы даже не смел плакать по той, которой он даже не достоин и ногтя ломаного не стоит. А я только остаюсь сидеть на месте и смотреть на него, безразличными глазами.

— Надежда, доченька, прости если сможешь. Конечно, не жду от тебя этих слов, но так хоть очистить свою совесть.

— Вы даже перед смертью думаете о себе, – бесцветным голосом говорю ему. — Бог вас простит, – с этими словами встаю со стула и хочу уйти. Здесь мне точно делать больше нечего.

— Подожди, Надя.

— Что ещё хуже вы можете мне поведать? Самое худшее уже случилось. Вы убили свою внучку, да и вдобавок, лишили меня возможности ещё раз почувствовать материнство. Что ещё вам нужно? Простить? И так понятно, что я не прощу, только не за мою дочь. Думаю, на этом мы закончим. И здоровья желать вам, у меня язык не поворачивается. Живите с этим! – выхожу из его палаты, и не вижу ничего перед собой, только размытая картина.

— Надя, – кричит отец Радмира из своей палаты.

А мне уже достаточно, всё, хватит. Больше ничего не хочу знать.

Словно в зомбированном состоянии, ничего и никого не видя, я направляюсь к своей машине.

— Надя, – окликает меня кто-то.

Но я продолжаю идти, никого и ничего не хочу слышать и видеть.

— Надя, – чьи-то руки хватают меня за плечи.

Пустыми глазами смотрю на него и ничего не чувствую, мне настолько сейчас всё безразлично, что хочется просто уйти в забытье и никого не знать.

— Оставьте меня в покое. Я ничего больше о вашей семье не хочу знать. Вы оба, больше для меня не существуете. Семейство Акбаровых приносит мне одни несчастья. Теперь отпусти, мне нужно ехать.

Словно робот высказываю ему всё, что думаю о них.

— Надя, Наденька, успокойся. Зачем, зачем пошла туда, я же просил, – Радмир трясёт меня за плечи и обнимает.

Мои руки висят плетью, в груди выжжено и ничего не чувствует, нет к нему ничего. Ноль.

— Отпусти, – отпираюсь от него и ухожу прочь.

— Надя, прекрати. Давай поговорим?

Идёт за мной и пытается меня вразумить. Но меня, это никак не трогает. Он словно мешающая муха, жужжит под ухом.