Страница 61 из 65
Мистер Марч рассказал, как ему хотелось сделать им сюрприз и как, когда настала хорошая погода, доктор позволил ему воспользоваться этим; потом говорил о том, до чего заботлив был Брук и какой он вообще превосходный молодой человек. Тут мистер Марч остановился на минутку и, взглянув на Мегги, усиленно разгребавшую угли в камине, посмотрел на жену, с вопросительным движением бровей, — вы можете представить себе каким, — на что миссис Марч ласково кивнула головой и спросила, очень торопливо, не желает ли он чего-нибудь скушать.
Джо видела все это и поняла взгляд; она нахмурившись отправилась за вином и супом и, хлопнув дверью, проворчала себе под нос: «Я ненавижу превосходных молодых людей с карими глазами!»
Никогда не бывало такого веселого рождественского обеда, какой был у них в этот день. Индейка оказалась просто царским кушаньем, когда Анна подала ее нафаршированною и разукрашенною разными снадобьями. Плом-пудинг просто таял во рту, а желе было такое, что Эмми накинулась на него, как муха на банку с медом. Все вышло отлично, «просто на диво», как выразилась Анна, потому что «я уж так была взволнована, матушка, что просто каким-то чудом не зажарила пудинга вместо индейки, не нафаршировала индейку изюмом и не положила ее вариться в салфетке заместо него!»
Мистер Лоренц с внуком обедали у них, так же, как и мистер Брук, на которого Джо бросала мрачные взгляды, к бесконечному удовольствию Лори. У верхнего конца стола стояли рядом два кресла, в которых сидели Бетси и ее отец, скромно довольствуясь на общем пиру цыпленком и несколькими фруктами. Все провозглашали тосты, рассказывали целые истории и пели, чтобы тряхнуть стариной, как говорят старики, и вообще очень веселились. Предполагалась даже прогулка в санях, но девочки не захотели оставить отца, так что гости ушли рано, и когда стемнело, счастливое семейство собралось вокруг огня.
— Ровно год тому назад мы ныли о скучном Рождестве, которого ожидали. Помните? — спросила Джо, прерывая короткую паузу, которая последовала за длинным разговором об различных предметах.
— В общем — приятный год! — сказала Мегги, улыбаясь на огонь и мысленно поздравляя себя с тем, что обошлась с мистером Бруком с подобающим достоинством.
— А мне кажется, что он был довольно тяжелый, — заметила Эмми, следя задумчивыми глазами за отблеском света на своем кольце.
— Я рада, что он прошел и что ты опять с нами, — прошептала Бетси, сидевшая на коленях у отца.
— Нелегкий таки путь для вас пришлось перейти, мои маленькие странницы, особенно в конце. Но вы перенесли все молодцами, и мне кажется, что все наши испытания скоро минуют, — сказал мистер Марч, смотря с отеческим удовольствием на четыре молодые личика, собравшиеся вокруг него.
— Как ты узнал? Разве мама говорила тебе? — спросила Джо.
— Немножко, но слухом земля полнится, и, кроме того, сегодня я сделал несколько открытий.
— Скажи нам, какие! — закричала Мегги, сидевшая подле него.
— А вот первое! — и взявши ее руку, которая лежала на ручке его кресла, он показал на исколотый второй палец, на знак обжога на верхней части руки и три или четыре жесткие местечка на ладони. — Я помню время, когда эти ручки были очень белы и мягки, и тогда ты заботилась главное о сохранении их. Они были очень красивы, но теперь мне кажутся еще лучше, так как я читаю целую повесть в этих красноречивых изъянах. Ты пожертвовала своим тщеславием; эта загрубелая ладонь заслуживает нечто получше пластыря; и я уверен, что работа, сшитая этими исколотыми пальчиками, пойдет впрок, судя потому, сколько доброй воли ты потратила на стежки. Мегги, моя милая, я ценю женские качества, способствующие семейному счастию, гораздо более, чем белые ручки и всякие модные совершенства; я горжусь тем, что могу пожать эту хорошую, трудовую руку, и надеюсь, что еще не скоро попросят меня отдать её.
Если Мегги когда-либо нуждалась в награде за часы терпеливого труда, теперь она вполне получила её в сердечном пожатии отцовской руки и в его одобрительной улыбке.
— Ну, а что же ты скажешь про Джо? Пожалуйста, скажи что-нибудь хорошее, потому что она так старалась и была так добра, так добра ко мне, — сказала Бетси на ухо отцу. Он засмеялся и посмотрел на высокую девочку, которая сидела против него с необыкновенно мягким выражением на своем смуглом личике.
— Несмотря на кудрявый хохол, я не вижу здесь более сына Джо, которого оставил год тому назад, — сказал мистер Марч. — Я вижу молодую девушку, которая исправно застегивает свой воротничок, зашнуровывает ботинки как следует, не свистит, не бранится и не валяется по ковру, как в былое время. Ее лицо хотя теперь худо и бледно, вероятно от забот и волнений последнего времени, но мне приятно смотреть на него, потому что она сделалась ласковее, а голос ее стал мягче; она не носится более как вихрь, а двигается спокойно и заботится об одной маленькой особе совсем по-матерински, что радует меня. Мне даже недостает моей дикой девочки; но если вместо нее у меня будет серьёзная, полезная и сердечная женщина, я буду совсем доволен. Не знаю уж, стрижка что ли смягчила нашу черную овечку, но знаю хорошо, что во всем Вашингтоне я не нашел ничего достаточно хорошего, чтобы купить на те двадцать пять долларов, которые прислала мне моя милая дочка.
Блестящие глаза Джо как бы потускнели на минуту, а ее худенькое личико порозовело при свете огня, пока она принимала похвалу отца, сознавая, что заслужила часть ее.
— Ну, теперь Бетси, — сказала Эмми, ожидая своей очереди с нетерпением, но готовая ждать.
— О ней можно бы сказать многое, да боюсь я — скажешь лишнее, а она еще убежит, хотя она не так уже застенчива, как была, — начал отец весело, но вспомнив, что едва было не потерял ее, он крепко прижал ее к себе и, прижимаясь щекой к ее щеке, нежно произнес:
— Я сохранил тебя невредимой, моя Бетси, и сохраню впредь такою же, если Богу угодно.
После минутного молчания он посмотрел на Эмми, которая сидела у его ног, и, гладя ее блестящие волосы, сказал:
— Я заметил, что Эмми взяла ножку от индейки за обедом, бегала весь день по поручениям мамы, вечером уступила место Мегги и услуживала всем терпеливо и весело. Я вижу также, что она не надоедает, не вертится перед зеркалом и даже не упоминает об очень хорошеньком кольце, которое носит; из этого всего я заключаю, что она научилась думать больше о других и меньше о себе и решилась постараться сформировать свой характер так же заботливо, как формует свои маленькие глиняные фигурки. Я рад этому, и хотя я бы очень гордился грациозной статуей ее работы, но буду еще более гордиться любящей дочерью, умеющей украшать жизнь себе и другим.
— О чем ты думаешь, Бетси? — спросила Джо, когда Эмми поблагодарила отца и рассказала историю кольца.
— Сегодня я прочла в «Странствовании Пилигрима»[31], как, после многих бедствий, Христиан и Надежда пришли к прекрасному зеленому лугу, на котором лилии цвели круглый год, и весело отдохнули, как мы теперь, прежде чем идти далее к цели своего странствия, — отвечала Бетси и, соскользнув с колен отца, она тихо направилась к фортепьяно, прибавив:
— Теперь как раз время пения, я хочу быть на своем старом месте. Я попробую спеть песню мальчика-пастуха, которую слышали странники. Я положила ее на музыку для папы, так как он любит стихи.
И затем, усевшись за любимое свое маленькое пианино, Бетси мягко ударила по клавишам и, аккомпанируя себе, запела тем сладким голоском, которого они не надеялись более слышать, наивный гимн, который ей казался необыкновенно подходящим к случаю:
31
«Путешествие Пилигрима в Небесную Страну» — двухтомный роман Джона Баньяна 1678–1688 гг., христианская аллегория, проникнутая идеями протестантизма.