По Декану

За пять с половиной веков, прошедших со времени тех событий, старый городской форт Гулбарги оказался совершенно разрушенным. В пределах его приземистых, крепких и почерневших от времени стен — сплошные развалины. Нетронутой осталась лишь громадная Соборная мечеть. Несколько сот ровных прямоугольных колонн поддерживают ее высокую крышу, которая, если поглядеть на нее сверху, имеет вид множества опрокинутых больших котлов, поставленных на ровный стол для просушки. В бесконечных коридорах мечети может вместиться несметное число молящихся, и все они, несмотря на колонны, могут хорошо видеть и слышать имама, стоящего на высоком мамбаре.

Соборная мечеть Гулбарги имеет большое сходство с мечетью в Кордове (Испания), и ученые полагают, что строил ее мавр.

Почти все строения в Гулбарге, возведенные Бахманидами, ныне не существуют. Время и войны стерли их с лица земли. Иной оказалась судьба даргаха пира Гесудараза Банданаваза.

К знаменитому даргаху нас повез молодой управляющий местным отделением хайдарабадского банка и сам хайдарабадец. Его большой автомобиль быстро катился по хорошо асфальтированным улицам городка, а по обеим сторонам мелькали чистенькие, окруженные садиками дома, лавки и магазины, склады и торговые дворы. Мимо мчались автомобили, моторикши и велосипедисты. Не в пример Бидару, жизнь в Гулбарге била ключом. Там и тут на стенах виднелись большие объявления на урду, гласившие, что русский профессор прочтет сегодня вечером доклад о великом русском поэте Пушкине.

Управляющий рассказывал:

— В Гулбарге о вашем соотечественнике никто ничего не знает. Вероятно, он был тут проездом, и его пребывание никем не было зафиксировано. Но я уверен, что он видел тут много интересного. Форт тогда был в исправном состоянии. Дворцы стояли целехонькими.

— А видел ли он даргах Гесудараза?

— Да, конечно. Даргах тогда выглядел примерно так же, каким он выглядит сейчас.

Среди окрестных зеленых полей то тут, то там виднелись заброшенные мавзолеи, примерно такой же архитектуры, как в Бидаре. В них спасались от жары буйволы, коровы и козы.

— Эти даргахи не были использованы по прямому назначению, — объяснил управляющий. — Строитель, построивший их полтысячелетия назад, запрашивал за них такие цены, что покупателей не нашлось, и он умер от горя. Так они и остались незанятыми. Смешно, не правда ли? Впрочем, для Гулбарги хватит даргаха Гесудараза. Вон он, смотрите!

Мы подъехали к массивным древним каменным воротам. Рядом с воротами сложены высокие стены из грубых больших камней, за которыми по сей день живут многочисленные потомки пира. На содержание даргаха государством выделен большой джагир, довольно обильны частные пожертвования, так что потомки Гесудараза неплохо кормятся возле даргаха.

На обширной территории даргаха Гесудараза, сплошь выложенной известковыми плитами, стоит около сорока больших и малых мавзолеев, которые венчают ослепительно белые купола с пузатыми шпилями.

Мавзолеи потомков Гесудараза Банданаваза, которые были тоже пирами, не могут идти ни в какое сравнение с главным даргахом, в котором лежит основатель религиозной династии. Этот даргах самый большой и красивый. Внутри него, вокруг массивного надгробия, стоит деревянная рама, сплошь обитая тонкими серебряными пластинками с выдавленными на них сурами из Корана и суфийскими стихами. Поверх рамы висит старый, но роскошный балдахин. Стены изнутри испещрены надписями. Словом, все так же, как в других даргахах.

При даргахе Гесудараза Банданаваза имеется сравнительно неплохая библиотека, в которой хранятся книги, написанные самим пиром. Он писал на персидском, арабском и на урду.

Старые пиры, в том числе и Гесудараз, сыграли видную роль в деле развития, совершенствования и распространения урду. Общаясь с учениками и простым людом, пиры говорили с ними на урду. А для того чтобы шире довести религиозные идеи до своих почитателей, они первыми начали складывать на этом новом языке яркие пословицы, поговорки, речения, а порой даже целые поэтические и прозаические произведения.

Если из стихов делийского поэта Эмира Хусроу сохранилось всего лишь несколько строк на урду (все его диваны написаны на персидском языке), то вскоре вслед за ним один из деканских пиров, полузабытый даргах которого стоит недалеко от Гулбарги, сочинил на урду целую маснави — поэму, которой было положено начало поэзии урду. Гесудараз Банданаваз тоже сделал немало для этого языка. Среди любителей словесности урду до сих пор в ходу небольшие интересные книжечки с подробным жизнеописанием старого пира и его высказываниями по самым различным вопросам.

Кроме библиотеки на обширном дворе даргаха помещается небольшая коллекция старинного оружия и древней утвари, бытовавшей при Бахманидах. При даргахе функционирует несколько школ.

ДВА ПОЭТА

Среди гулбаргских любителей словесности урду и хинди, которые собрались у нас в Шахи Махал накануне вечера, посвященного Александру Сергеевичу Пушкину, мне запомнился один пожилой человек с обветренным, словно дубленым, лицом крестьянина. Одет он был просто, даже бедно. Оказалось, что это известный в Гулбарге поэт, который пишет на старом дакхни. На дакхни широко говорят в здешних деревнях. Поэта знают далеко за пределами Гулбарги.

Он автор многих стихов об индийской деревне, но до сих пор не было выпущено ни одного его сборника. Причина была все та же — у него нет на это денег.

Поэт по моей просьбе прочел несколько стихотворений, посвященных здешним крестьянам, их жизни, природе Декана. Не скажу, что я полностью понял их — дакхни ушел довольно далеко в сторону от урду, — но все-таки, как сквозь туман, по интуиции приноравливая грамматические формы дакхни к привычным свойственным урду, я почувствовал их красоту.

Поэт с любовью рассказывал о каменистой, неподатливой, но дорогой ему земле Гулбарги, о том, как в жаркую пору индийского лета над растрескавшимися полями встает марево и как душно бывает тогда в убогих хижинах. Он рассказывал о том, как в дождливую пору здешние крестьяне выводят своих бычков в раскисшие от воды поля и дедовскими плугами ковыряют землю, моля природу смилостивиться над ними и дать им собрать добрый урожай, чтобы не голодали жены и детишки.

Сколько в Индии таких безвестных поэтов! Они есть в каждом городке, в каждом поселке, но о них мало кто знает, потому что они не могут печататься. Что ж, остается надеяться, что и для них когда-нибудь придут лучшие времена.

А немного позже, уже ночью, я рассказывал гулбаргцам о творчестве и жизненном пути нашего Пушкина. На окраине города возле маленького пустого дома — штаб-квартиры Общества любителей литературы урду и хинди — обширная площадь была заранее покрыта циновками и простынями. На сцене, устланной ковриками, стояли микрофон и стол. Народу собралось несколько тысяч, и вся эта масса людей целый час внимательно слушала доклад о жизни и творчестве великого русского поэта.

Почаще бы состоялись такие встречи. Они хорошо служат делу дружбы и сближения народов Индии и Советского Союза.

В Гулбарге мы нашли много друзей, но не узнали о нашем соотечественнике ничего нового. Никитин упоминает в своих «Хожениях» еще ряд индийских городов, которые ему пришлось посетить в странствиях по Декану: Чаул, Джунир, Кулур. Но там мы не были.

Путешествием в Гулбаргу закончилось наше «Хождение» по местам, где проходил в далеком прошлом отважный тверич.

ГЛАВА III

В СТРАНЕ ТИПУ СУЛТАНА

ЛЕВ МАЙСУРА

О Типу Султане я впервые узнал в 1947 году, когда был еще студентом индийского отделения Московского института востоковедения. Мне попался сборник «Новейшая история Индии» со статьей доктора исторических наук Игоря Михайловича Рейснера о Типу Султане — правителе южноиндийского государства Майсур — и о его отчаянных войнах против захватчиков англичан. Статья была написана с подъемом и большой симпатией к этому незаурядному человеку, который предпочел гибель на поле боя незавидной доле пенсионера английской Ост-Индской компании.