Ложь (ЛП)

— Знаю. Мне так жаль, что я не смогла связаться с тобой. Даже сообщения были под запретом. Они бы этого не допустили, а даже если бы и допустили, это только подвергло бы тебя опасности.

— Так что конкретно ты можешь сказать? — спрашивает она, опустив плечи.

— Ничего, — признаю я. — Предполагается, что я вообще ничего не должна говорить. Несмотря на это, я собираюсь сказать тебе, что кто-то очень высокопоставленный в правительстве сказал мне ничего не говорить, иначе произойдут плохие вещи. Судебный процесс. Тюремный срок. Я не знаю, что именно. Она говорила очень зловещим тоном. Мне не стыдно признаться, что я была напугана.

И это чистая правда. Женщина, которую Чарльз послал допросить меня, вроде как напугала меня до чертиков. Поскольку Скорпион все еще где-то там, со мной всегда тусуется кто-нибудь из парней или Том. Поскольку Том был занят в другом месте, а Лиса дежурила снаружи, мне пришлось разбираться с правительственной дамой самостоятельно. Честно говоря, я, наверное, предпочла бы пережить еще одну перестрелку, чем снова встретиться с ней лицом к лицу. Если она займет место Хелен в комитете, я желаю им всего наилучшего.

— Значит, ты не можешь сказать ничего, кроме того, что тебе нельзя ничего говорить, иначе нас всех постигнет кара?

— Да. У нас никогда не было этого разговора, и мы никогда больше не вернемся к нему. Ты меня понимаешь? — если бы не Том, обыскавший комнату в поисках жучков и создавший штуковину, которая блокировала все остальные попытки прослушивания, мы с Джен не смогли бы даже это обсудить. — Официальная версия такова, что я была в коме и случайно попала в больницу под чужим именем, а это значит, что никто не мог меня найти.

Джен фыркает.

— Как будто я не ходила по каждой чертовой больнице в поисках твоей жалкой задницы. Я бы никогда не поверила в эту чушь.

— Я знаю. Вот почему я говорю тебе то, что говорю. О чем я не должна была тебе говорить.

— Что по-прежнему ничего не значит.

— Извини. Но это все, что я могу тебе дать. Пожалуйста, пойми, я не шучу, когда говорю, что эти люди… они опасны. Мы должны хранить их секреты. Другого выбора нет.

— И Том — один из них?

— Нет. — Чем больше я думаю о его отставке, тем больше мне это нравится. — Но, как я уже сказала, мы никогда больше не будем это обсуждать. И ты определенно не можешь обсуждать это с ним.

Она плюхается задницей на стул, глядя на меня усталыми глазами. Потребуется серьезное количество педикюра и мороженого, чтобы загладить свою вину перед ней.

— Ты собираешься рассказать мне об этом огромном камне у тебя на пальце?

— Мы любим друг друга и собираемся пожениться. На этот раз по-настоящему.

Джен моргает один, два, три раза.

— Ты просто играла, когда бросила его?

— Нет! Абсолютно нет. Ты же знаешь меня, — говорю я, теперь тоже скрестив руки на груди. Только у меня болят ребра, а я не хочу защищаться перед своей лучшей подругой. Вводить ее в заблуждение или откровенно лгать ей просто не сработало бы. Я не только не хочу этого делать, но и мы знаем друг друга почти всю жизнь, эта женщина может читать меня как открытую книгу. Она ни за что не поверит в их дерьмовую историю сокрытия. Чтобы заставить маму и папу проглотить это, уже потребовались некоторые усилия. — Я серьезно относилась к тому, чтобы порвать с этим мужчиной. Однако с тех пор у нас было много разнообразных дискуссий. Кроме того, я сама надрала ему задницу, и теперь мы решили попробовать еще раз.

— Все любопытнее и любопытнее. Значит, ты любишь его сейчас?

— Это вроде как произошло за короткий промежуток времени, но да. Это чистая правда.

— И он любит тебя?

— Он говорит, что любит, и я, например, верю ему.

— Ладненько, — говорит она.

— Ты так просто все отпустишь?

Она пожимает плечами.

— Что, черт возьми, я еще могу сказать? Вся эта ситуация совершенно непонятна. Но с другой стороны, ты жива, счастлива, не взорвана и, по большей части, цела и невредима. Что касается твоего возвращения к статусу помолвленной, то пока я все еще могу сама выбирать платье подружки невесты, меня это устраивает. Во всяком случае, мне всегда нравился этот парень. Немного тихий, но ты не можешь иметь все.

— На самом деле он не такой тихий и скучный, как мы думали. Возможно, мы немного ошиблись в этом вопросе.

— Но позволь мне угадать… — Джен поднимает бровь. — Ты не можешь рассказать мне об этом.

Я одариваю ее мрачной улыбкой.

— Да.

Том осторожно стучит в дверь, прежде чем проскользнуть внутрь.

— Время вышло. У нас скоро будет компания.

— Кто?

Его губы слегка кривятся.

— Медведь принесет тебе еще цветов, подлиза.

— Ты же знаешь, что он делает это только для того, чтобы позлить тебя.

Мой жених ничего не говорит.

— Во что ты ее втянул? — спрашивает Джен, снова твердым голосом. — Не трудись говорить мне, что ты не можешь мне сказать. Я уже слышала всю эту секретную правительственную болтовню. И не волнуйся, я буду держать рот на замке.

— Подруга, — говорю я, слегка паникуя. — Ты сказала, что ничего ему не скажешь.

— Нет, я так не говорила.

— Джен, — вздыхаю я.

Но она слишком занята, бросая на моего мужчину косые взгляды, чтобы услышать меня. Кроме того, она, по-видимому, еще не закончила свою речь, сопровождаемую многочисленными указаниями пальца.

— Просто знай это, Том. Тебе лучше присматривать за ней. У меня нет необходимых социальных навыков, чтобы найти новую лучшую подругу. У меня также нет ни времени, ни сил на это. Так что она больше никогда не должна быть взорвана, или обстреляна, или что-то еще. Понимаем ли мы друг друга?

Том даже не моргает.

— Да, мэм.

— Отлично.

***

В конце концов, я не могу выбирать, в какую из конспиративных квартир Тома мы переедем. Это решение было принято за меня из-за различных особенностей безопасности здания. Однако, учитывая, что крутое, современное, похожее на бетонную коробку здание расположено в Венис-Бич, я, черт возьми, не жалуюсь.

— У него высокий забор, датчики и камеры по всему саду и внутри дома, — говорит Том, провожая меня из гаража в смежную кухню-гостиную открытой планировки. — Наружные двери сделаны из стали, а стены хорошие и толстые. Должен быть способен выдержать любое количество взрывов. Система безопасности — самая лучшая из доступных. Позже я покажу тебе, как ею управлять.

Я осторожно передвигаюсь, так как перемещение все еще является довольно деликатным процессом. Заживление ребер обычно занимает около шести недель. К тому времени глубокие синяки на моей спине должны будут исчезнуть, а рана на руке полностью зажить.

— Хорошая мебель. Мне нравится все это светлое дерево и открытые балки. Кухня похожа на влажную мечту шеф-повара.

— Комната безопасности установлена за кладовой. Там же хранится и основной тайник с оружием.

— Кто бы ни украшал это место, он проделал потрясающую работу, восхищаюсь я. — Не то чтобы я не хотела добавить несколько своих штрихов, ты же знаешь. Может быть, несколько подушек и ковриков, чтобы добавить немного красок.

— Все окна из Лексана, так что они пуленепробиваемые.

— Боже мой, Том, у нас есть камин и терраса! Я вижу впереди много хороших времен. Тебе это понравится, не так ли?

Ворчание.

— Ты сказал, наверху три спальни, верно?

— Верно. В каждой из них есть оружейные сейфы вместе с тревожными кнопками.

— Да? Как насчет гранат?

— Светошумовые гранаты находятся за кладовой, но остальные в напольном сейфе в гараже, вместе с несколькими минами и парой стингеров, — тараторит он.

Я бросаю на него взгляд.

— Что? — он чуть приподнимает подбородок. — Ты хочешь, чтобы они все были в комнате безопасности?

— Попробуй еще раз.

— Ты совсем не хочешь гранат?

— Чего я хочу, мой друг, так это чтобы ты немного остыл. Ты на пенсии, помнишь?

— Я помню. Но я люблю тебя. Ты — первая настоящая семья, которая у меня когда-либо была, и я серьезно отношусь к тому, чтобы защищать тебя. Теперь это моя работа. — Руки скользят вокруг моей талии, он подходит достаточно близко, чтобы коснуться кончика моего носа своим. — Не заставляя тебя чувствовать себя подавленной или ограниченной, конечно. Потому что это было бы плохо по разным важным причинам, которые я сейчас не могу вспомнить, но о которых ты говорила много раз и очень подробно.