Куны не нужны

– Знаешь, неважно, мам. Я была у Наны…

– Я знаю, чудесная девочка.

– Это неважно же, ну! И она мне рассказала, что в исследовательском центре миссию по исследованию Земли считают целесообразной… я хочу переписать свою работу, сделав упор не на гуманность спасения разумных существ, а на коммерческую сторону экспедиции – в Земле должны остаться природные ресурсы и с нашей техникой мы могли бы их получить.

– Славно, что ты наконец решилась. Я рада за тебя, хоть и не согласна с твоей работой. Ты голодна? Я приготовила твой любимый пудинг… Конечно, он совсем не похож на тот, что готовила мне моя мама на Земле, но тоже неплох.

Ева улыбнулась. Конфликт можно было считать исчерпанным, и посетившее её вдохновение означало оттепель души. Они прошли за стол, и мама наложила в тарелки ароматное блюдо.

– Странно, что для тебя так важно раскопать остатки нашей прежней жизни, – сказала мама, – Чаю?

– Да, пожалуй. Мам, я думаю, что смогу попасть в экспедиционную команду и лично слетать на Землю, если соображу, как мне переписать работу, чтобы поразить этих засранцев из комиссии, – девушка с аппетитом запихнула в рот большой кусок пудинга.

– Зачем тебе это? – удивлённо подняла брови мать.

– Экспедиция будет искать ресурсы. Я буду искать выживших. Если моя научная работа будет достойна лечь в основу экспедиции – мои возможности на корабле и на Земле будут почти безграничны. Я найду мужчин и докажу Персее, что их нужно перевести на нашу планету.

– Это глупость, милая. Тебя ждёт разочарование.

– Ты сказала, Персея – мой дом и моих дочерей. А если я хочу сыновей?

– Слушай… среди мальчиков встречаются неплохие особи. Бывает, что мальчик умён, логичен, бывает что толерантен, верен своему слову, встречаются даже красивые… Но их очень, очень мало. Биологически так заложено, что самец должен быть агрессивен – это залог выживания, но… увы, не в настоящем времени. Агрессивность была актуальна во времена, когда люди были пещерными, но потом… Я не уважаю мужчин, извини.

– Но как же мой отец? Ты говорила, он был чудесным.

– Нет, он… Это не так. Чёрт. Ладно, слушай, я не могу больше. Всё было не так… – мать тяжело вздохнула, – я обманывала тебя, конечно, но думала, что это во благо.

Глава 4. Выбор, которого нет

– Господи, ты с ума сошла! – вопила Аня, метаясь по комнате, и держась обеими руками за голову – Он найдёт нас и… и… я боюсь представить, что он сделает. Он убьёт меня, убьёт! Как только я согласилась?..

– Ну, твоё постобморочное состояние сыграло мне на руку. Будь тише, ты разбудишь малышку, – ласково улыбалась ей подруга, – как он тебя найдёт здесь?

– Ты думаешь, я не пыталась уйти? Вот, смотри, – Аня подняла платье и показала продолговатый розовый шрам на бедре, – это попытка номер раз, – потом она показала на горбинку на своём аккуратном носике – это попытка номер два. Результат третьей попытки не могу продемонстрировать, это было сотрясение мозга. Он всегда находил… Я должна вернуться и умолять меня простить. Просить прощения – единственное спасение! Каждый раз, когда я пыталась уйти – всё становилось только хуже. И все, все вокруг… – девушка зашлась в рыданиях, и через некоторое время выдавила, – все вокруг говорят, что я ужасная эгоистка, которую надо было пороть ремнём ещё в детстве. Мне нужно научиться быть хорошей женой, и тогда я обрету гармонию в себе.

Соня аккуратно положила свёрток в кровать:

– Милая, – она обняла Аню, – милая, хватит, остановись. Ты же понимаешь, что говоришь глупости? Никто не знает, что ты здесь. Он запретил нам общаться, ты удалилась из всех соцсетей, ты меня ни о чём не просила – я сама пришла и фактически выкрала вас. Он в жизни не догадается, что ты здесь, на другом конце Москвы, сидишь со мной в этой хрущёвке и паникуешь. А ведь какая погода за окном! Весна! Это самое подходящее время, чтобы ожить, не находишь?

– Мне же всё равно придётся с ним встретиться ещё не раз – для развода, для того, чтобы забрать свои вещи, он потребует свидания с Евой…

– Ты сможешь всё это сделать, когда придёшь в норму, – Соня ласково гладила подругу по рыжим волнам волос, рассыпавшимся по плечам, – а сейчас ты вовсе не в ней, не спорь. Человек, сломавшийся под тяжестью своих комплексов – жалкое зрелище. Ты же не уважаешь себя, становишься удобной вещью, ты постоянно нервничаешь, прислуживаешь, слушаешь всяческую грязь о себе и терпишь побои… и ради чего?

– Брак – это ведь работа, а не отдых, да и я на самом деле хреновая хозяйка, я не успеваю ничего, – Аня всхлипнула, – я сама во всём виновата… Я не заслуживаю большего. И знаешь, я совсем не чувствую любви к нему, и, кажется, никогда не чувствовала, он просто был неплохим парнем, а я пыталась быть неплохой девушкой. Но у меня не получается, не получается, – девушка разразилась рыданиями.

Когда рыдания смолкли, подруги сели на диван, и Соня, аккуратно поглаживая руку, заговорила:

– Сколько у тебя травм за год жизни с ним? Сотрясение мозга, вывихнутые руки, сломанный нос, синяки…

– Ещё раз я руку сломала… – вздохнула Аня, – когда падала от толчка.

– Он. Это он сломал тебе руку. За такие травмы на работе, раз уж, брак это оно самое, должны в задницу целовать беспрестанно и молиться. Тебе просто небезопасно там, и ты это знаешь. Всю жизнь в страхе жить – можно с ума сойти. Мы поступим так. Сейчас ты расслабишься и отдохнёшь, пока я хожу по делам. Без меня из дому ни ногой, дверь никому не открывай. Родителям не звони, пожалуйста, мы знаем ведь, чем это кончится. Мы сходим к моему знакомому психиатру и он выпишет тебе хорошие антидепрессанты. И тебе придётся заканчивать кормить грудью, конечно, малышке уже больше полугода, куда дальше… А через пару дней у меня начнётся отпуск и мы поедем на дачу к моим старикам. Они будут тебе рады.

– Хорошо, – Аня грустно покачала головой.

– Если что – бей в нижнюю челюсть, – серьёзно посмотрела на неё Соня.

– Это ты на какой случай говоришь?

– На всякий. Ну всё, я скоро буду, – подруга нежно по-сестрински поцеловала её в горячий лоб и прошла в коридор, – если кот будет орать – его еда в холодильнике. И ты поешь, а то не дело – от любых переживаний в обморок падать.

Скрипнула входная дверь, и Аня осталась в квартире наедине с дочкой и пушистым чёрным котом, которого, впрочем, не интересовало происходящее. Первые минуты девушка сидела, вперив взгляд в солнечного зайчика на стене. Дышала через рот и слушала своё мерное дыхание. В мыслях была постистеричная тишина. Казалось, она так устала от эмоций и слёз, что больше никогда не сможет ничего чувствовать и никогда не сможет плакать. Но это прошло довольно скоро: страшные и грустные мысли одна за другой закружились в хаосе, и к горлу подступил ком. Аня пыталась разгадать, правда ли она неуравновешенная истеричка, не сошла ли она с ума, согласившись на афёру подруги, имеет ли она право поступать так. Терзалась, не оставила ли Соня каких-нибудь улик в квартире её мужа, по которым он мог бы её найти. Всплывали мучительные слова унижений, казалось, разом заболели все полученные синяки, ссадины, загорелись щёки. Напомнило о себе это сковывающее чувство страха и унижения, когда ты, нарушив запрет «никому не рассказывай», всё-таки рассказываешь о происходящем в вашей недосемье, чтобы получить какие-то стоящие советы, но слышишь в ответ лишь «сама виновата», «терпи», «у тебя гормоны, ты не в адеквате». Вспомнилось отчаяние, с которым ты стоишь у окна и с высоты последнего этажа смотришь на асфальт, готовый решить твои проблемы. Вспомнилось и вылилось слезами, жара которых не чувствовалось на и без того горячей коже. Надо признать, что было когда-то и хорошее, когда всё только начиналось. Но вспомнить это мешали сотрясения мозга – мешали и в прямом, и в переносном смыслах.

Было так невероятно больно от того, что Аня подвела всех, кто был ей дорог: и дочь и родителей. Никто не сможет ей гордиться теперь и никому она теперь не сможет помочь, никого не сможет порадовать… Девушка не могла сказать, сколько она просидела так: скривя губы в беззвучном рыдании, не утирая слёз, вспоминая и пытаясь отпустить всё пережитое, но солнечный зайчик за это время успел переползти на другую стену. Заплакала маленькая Ева: пришло время кормления. Аня вытерла щёки рукавом и, взяв дочь на руки, оголила грудь и прижала ребёнка к себе. Малышка захватила сосок губами и жадно зачмокала, шевеля пухлыми щёчками. Мать сморщилась от пронзающей грудь боли и, стремясь отвлечься от этого, нащупала руками пульт. Включила телевизор, убавив звук на минимум.