Страница 18 из 41
Поняла ли я, что такое боль? Сполна, и она будет преследовать меня, всю оставшуюся жизнь. Вина выжжет меня, заставит тлеть, напоминая каждую минуту, что я натворила. Прочувствовала ли? Кажется, да. Я пойму наверняка, когда проснусь. Боль потери, боль безразличия, боль от того, что родная мать, пожелала для меня такой жизни. Даже не для меня, для тех, кто любил меня, не смотря ни на что. На сколько, нужно быть подлой и обозленной на весь мир?
Боль, и есть наш истинный, внутренний мир. Это его осознание. Темнота постепенно забирала меня, погружая в бездну беззвучия и тишины. Мне будет о чем подумать, когда проснусь. Только просыпаться страшно, наверняка, будет больнее чем больно.
Глаза я раскрыла с трудом. Видимо все слезы, что пролила блуждая по воспоминаниям, были настоящими. Еще мне сильно жгло грудину. Слегка оттопырила одеяло, и увидела повязку, из листьев. Юльда постаралась, — вздохнула я, пытаясь подняться. Голова просто раскалывалась.
— Рид, — прохрипела я, так как в горле образовалась пустыня. И судя по ощущениям, сейчас там песчаная буря.
— Проснулась, — инкуб не смело приоткрыл дверку, и просунул голову.
— Будь хорошим мальчиком, принеси воды, — я плюхнулась обратно на кровать, понимая, что сил у меня нет на подъем.
— Вот, это Юльда сказала дать тебе, когда проснешься, — Рид протянул теплый отвар. Немного приподнялась, взяла чеплашку трясущимися руками, и с огромным удовольствием ее осушила. Отдала посудину инкубу, и улеглась обратно.
— Как ты себя чувствуешь?
— Как выжатый лимон.
— Это означает плохо? — Рид нахмурился, пытаясь понять, что я сказала.
— Не хорошо.
— Юльда после обеда придет, сказала мужу помочь нужно. Тебе наказано хорошо позавтракать, принять ванну или душ, как сама захочешь, — Рид активно загибал пальцы, а я пассивно, хотела его убить.
— Козлик мой, миленький, у меня голова болит сильно, а ты кричишь, — проскулила, понимая, что затыкаться он не собирается.
— Скоро пройдет, Юльда предупреждала.
— Тогда давай молча подождем, пока пройдет. Потом я обязательно выполню все указания, — отвернулась от инкуба, свернулась калачиком.
— Хорошо, я немного позже зайду, — поник парнишка, судя по голосу.
— Не обижайся, мне немного времени нужно, в себя прийти.
Он ушел, а я заплакала. Боже, как это пережить вообще?! Сердце кровью обливается, от того, что чувствую. Кроме боли, в моей душе поселилась ненависть к собственной матери. Так как я вела себя с бабушкой, это вообще не простительно. Конечно, я понимаю, что не виновата, но чувствую совсем иначе. А Рэндал? Как у него хватило сил и терпения на все это? Только последние несколько лет, я старалась быть для него другом. Кроме ба и Рэндала, ведь у меня никого не было, и получается я это не ценила, пусть и не по своей воле.
Компаний шумных я не люблю, хотя пыталась гулять с одноклассниками. Они меня не принимали, я их. Общаться не умею, все считали мои шутки грубыми, а меня высокомерной и много о себе думающей. Возможно так и есть. Я не в обиде. А парни, с которыми пыталась строить отношения, мне надоедали через пару дней. Кажется, я невольно сравнивала их с Рэнди. Из подруг, есть только Лина. Она точно любит меня, вот такую, странноватую, но она и не с земли. Я и с ней была не особа чувствительна. Пришла, по ныла и ушла.
А мне казалось, у меня яркая и насыщенная эмоциями жизнь. Сейчас, ощущая много душевной боли и переживаний, можно сказать, у меня не было жизни. И я хочу начать сначала. Вот только остальное вернуть нужно, на боли, я только в дурдом попасть могу, а не на Дагар.
Рид был прав, голова понемногу проходила. Нужно приводить себя в порядок. Вытерла слезы, слюни, сопли. Нечего расслабляться, Рэнди вообще камнем сидит, и ждет пока я тут проноюсь. Вылезла из под одеяла, скинула ноги на пол, потом себя. Это нечаянно получилось. Больно.
— Ты живая?!
Ух, какой ушастый. Все слышит. Или это я так громко навернулась?
— Не поняла еще, — буркнула, собирая себя с пола, — можешь мне воду в ванную набрать.
— Могу, — отозвался он.
— А меня поднять, можешь? — дальше пола, я себя собрать не смогла. Силу покинули это негодное тело. Чувствовала себя мешком, и судя по запаху, мешок был с навозом. Видимо на прогулке с воспоминаниями, вспотела. Волосы слиплись, и паклями свисали с головы. Боюсь представить, что твориться с моим лицом.
— Могу.
— Так иди поднимай, че стоишь там, — надула губы как дитя малое, руки на груди сложила. Ойкнула, от боли. Убрала с груди. Потом выкобениваться буду, когда вавки заживут.
Рид молча подошел, поднял меня. Унес в ванную комнату. Посадил на стульчик, а сам принялся воду набирать.
— Риид?
— Ммм?
— Я кричала ночью?
— Кричала, — устало выдохнул он. Это он что, притворялся что ли веселым?!
— Риид?
— Ммм?
— Напугала тебя?!
— Не только меня. Ванна наполнена, вещи приготовил тебе. Я завтрак сделал, как выйдешь приходи в общую комнату.
— Хорошо. Спасибо Рид.
— Не за что.
Он ушел, а мне снова так паршиво стало. Теперь так будет всегда? Слезы рекой, губы трясутся, тело бьется в истерике, а в душе застряла тревожность и собственная ничтожность.
Я не могу забыть теперь ничего! Не могу! — сползла на пол, и согнулась пополам, обхватывая колени руками. А Рэнди? Он простит меня? А ба? Как мне попросить прощения у ба?! Так хотелось кричать, но получалось лишь рыдать, сжимаясь сильнее. Ощущение, что внутри меня все медленно умирало. Боль, это хреновое чувство.
— Не вини себя, ты не причем. Ты заложница проклятой метки, — Рид присел рядом, гладил меня по руке. Видимо я громко плакала, раз пришел.
— Я понимаю, но справиться с этой болью не могу, — от бессилия, мои рыдания стали беззвучными, а слезы стали жгучими.
— Юльда травку в ванную положила, она успокоит. Поднимешься?
Я закивала, оставаясь в том же положении, так как не хотелось двигаться.
— Ты справишься, ты сильная и смелая. Еще вредная, и шутки у тебя отвратительные. Но ты добрая. И красивая, будешь, когда помоешься.
Сквозь слезы хихикнула. Смотри ка, шутить научился, — не общайся с земными ведьмами, они плохому только учат. И спасибо. А теперь вали, я скоро буду, — сквозь слезы проговорила, и попыталась улыбнуться.
— Не исправима, — усмехнулся, но не радостно, поднялся и скрылся за висюльками из лиан.
Поднялась, облокотилась спиной на ствол стульчика. Начала стягивать с себя ночнушку, которая на мне скорее стояла, чем висела. Откинула в сторону, то есть получилось, возле себя положила от не хватки сил. Ненавижу такое состояние! — возмутилась и начала убирать повязку с груди. Ногти бы мне подстричь, за такое дело. Царапины глубокие, и щипают. Нужно будет мазь сделать, быстрее заживет.
Медленно, на четвереньках, добралась до ванны. С трудом погрузилась в водичку. Теплая, и ароматная. Медленно выдохнула, умыла лицо, и снова застыла, пронзая взглядом пустоту.
Если боль такая невыносимая, какая тогда любовь? От боли, появились и другие эмоции. От нее длинной вереницей тянется ощущение вины, щемящая тоска, безысходность, от того, что невозможно вернуть прошлое, и все исправить. Еще неутолимое желание отомстить, вот только некому. Мне придется учиться жить с этими чувствами. Другие же живут, значит и я смогу. Мне еще мир спасать.
На этих мыслях, я наконец отвисла. Погрузилась в воду с головой, промывая волосы от пота.
Вскоре, я чистенькая, одетая, вышла к Риду.
— Уже лучше, — натянуто улыбнулся он и указал на стул, — садись, кашу сварил.
— Сам?
— Вообще то, я варю лучшую кашу в Исвэле!
— Кто это тебе такое сказал?
— А ты попробуй сначала! — он накидал разных фруктов в тарелку и пододвинул мне, всучив ложку.
Каша и правда получилась отменная. Я даже добавки попросила, от чего инкуб загордился. После, обработала ранки. Юльда мазь оставила. Святая женщина. Потом, пошли сидеть на травке. Солнышко так грело приятно, ну или светило грело. Не, ерунда получается. Светило яркое светило! Не суть, ощущения те же. Все было прекрасно, мне даже удалось немного успокоиться. Но не было печали, на пороге кто? Правильно! Некромант!