Ненужный. Начало пути.

Глава 24

С какого-то времени, причем никто толком не знал с какого, пошла по Улице молва про одного лихого молодца, который не боялся ни Черта, ни Бога. Проделывал такое, о чем бывалые люди даже помышлять не смели. Мог среди бела дня и у городового золотые часы тиснуть, и у еврея-менялы целый мешок грошей забрать. Целые истории складывали про его лихую безшабашность и удивительную наглость, граничащие с полнейшим безрассудством. К примеру, переодевался в чиновничий сюртук, брал трость, одевал модную шляпу и шёл в гости к какому-нибудь помещику, где со вкусом обедал, ангажировал дам, а бывало и оставался ночевать. Один раз в подмосковном Эйске этот лиходей городничему и полицмейстеру представился столичным ревизором из канцелярии самого Его Императорского Величества. Настращал их до дрожи в коленках и до колик в животах, что они даже помыслить об обмане не могли. После такого натворил, что можно в романах месье Жюль Верна описывать. Соблазнил дочку и супругу городничего, вдобавок обнес их, вынеся все деньги и драгоценности.

Прозывался довольно чудно — «господин Котовский». Сам так и представлялся во время своих проделок — " честь имею, господин Котовский «. Все при этом — и господа-помещики, и полицейские с жандармами, и простой люд — спорили-гадали: откуда и почему, зачем и как. Только на Улице все знали, отчего сей лихой парняга так назвался. Ведь, котами здесь называли тех, кто с » лопоухого фраера мог без палева котлы снять или лопатник вытащить ". А, значит, Котовский из уличных, из деловых, раз с таким намёком себе имя взял.

Ещё удивительнее, пожалуй, про его личину рассказывали. Послушаешь, и голова кругом идет, похлеще, чем с похмелья. Чего только не говорили. Одни называли Котовского двухметровым детиной, косая сажень в плечах, который трехпудовой гирей креститься. Другие клялись, что лихой парень самый настоящий карлик с подростка ростом и детской личиной. Третьи плевались и на первых, и на вторых. Мол, врут все, а Котовский одарённый, да к тому же один из сильнейших. Вот и думай-гадай, как есть на самом деле.

Но была в городе пара человек, которым про то и гадать не нужно было. Они точно знали, как все обстояло на самом деле.

—… Это все его придумка, тётушка, — рассказывал Витян, смотрящий над сквадом трёх. Уже больше часа он сидел у тетушки и делился тем, что узнал у своего подопечного. Об этом она сама его настоятельно просила. — Понимаешь, о чем я тебе толкую?

Та, застыв с фарфоровой чашечкой кофе, медленно кивнула, что должно было означать полное внимание с её стороны. Хотя со стороны можно было подумать, что она где-то витает в облаках. Но так казалось.

— И так хитро придумал, негодник. Сказал, если мы придумаем такого ловкача и удачливого вора, то для всех будем не при делах. Можно будет любые дела творить, и всегда с прибылью оставаться, — ухмылялся Витян, удивленно покачивая при этом головой. Больно уж понравилась ему эта задумка. — Мы сначала такой слух по Улице пустили, а потом и работать начали. Сначала делали по мелочи, а потом и за крупные дела взялись. И всегда говорили, что это дело рук того самого Котовского. А своим ребятам я строго настрого запретил языком лишнего болтать… А еще он придумал немного денег давать или продуктов подкидывать всякой шушере: попрашайкам, уличным безбилетным шалавам[1], мелюзге, чтобы они за легавыми следили.Правда ведь, тётушка, он голова?

Мадам Камова поморщилась в ответ, с сожалением смотря на племянника. Она-то все понимала, в отличие от него. Витяй лишь верхушку всего этого видел, она же в самый корень смотрела. Их подопечный, Рафаэль, придумал просто гениальную для воровского мира вещь — не существующего в реальности гениального преступника, на которого можно было списать что угодно. На этом можно было построить целую преступную империю, а не только кошельки сшибать, как думал её недалёкий племянник. Рафаэль, действительно, голова.

— Витяй…

Женщина вдруг подняла руку, останавливая словесный поток у племянника. Подалась немного вперёд, поставив локти на стол. Серьезный признак для тех, кто её знал. Похоже, сейчас не простой разговор последует.

—… Я уже говорила тебе, чтобы ты присматривал за ним. А сейчас скажу другое…

Камова сделала многозначительную паузу.

— Рафаэль птица очень высокого полёта, Витяй. Не смотри на его возраст, не обманывайся детскими поступками. Он пойдет очень далеко… Ты ведь знаешь, что в нас в роду ведьмы были и кое-что мне тоже передалось. Так говорю тебе, племяш, теперь тебе не следить за ним нужно, а стать его наивернейшим другом. И не дай Бог задумаешь против него предательство, пожалеешь. Такие люди не мстят, они просто сметают своих врагов, словно песчинки со стола.

Витян при этом удивленно качал головой. Что-то странное он слышал от тётушки. То она говорит про слежку и надзор за Рафи, то про крепкую дружбу с ним. Ничего же толком не изменилось.

— Смотрю ты, Витяй, все еще не догоняешь, как сопливый фраер, — внезапно перешла она на феню, видя, что до племянника никак не дойдут её слова. — Помяни мое слово, Рафаэль ещё поставит этот город раком и отдерет во всем щели, как последнюю сучку. И только от тебя, сукин сын, зависит, загнут тебя тоже или нет.

А у того рот вдруг расплылся в улыбке:

— Гонишь, дорогая тётушка. В натуре, заливаешь. Чтобы Рафа так поднял…

Не давая ему договорить, Камова как хлопнет по столу. Он аж отшатнулся.

— Гонят извозчики по Тверской, а я говорю. А ты еще молодой и глуп. Ты знаешь, что он мне сегодня принес?

Витян покачал головой. Он парнишку еще не видел, поэтому был не в курсе.

— Двадцать две тысячи… — медленно с остановками произнесла она неимоверную, просто гигантскую сумму. — Рублей ассигнациями. Ты сам, вообще, когда-нибудь видел такие деньги? — при этом она кивнул на пухлый бумажный сверток, что незаметно пристроился на лакированном комоде. — Держал в руках?

— Сколько?

С округлившимися от удивления глазами Витян подскочил к комоду и схватил сверток. Осторожно, словно там могло хранится что-то смертоносное, вроде гадюки, развернул темную пергаментную бумагу и высыпал содержимое свертка на стол.