Скажи «Goodbye»

— Может, ты исчерпала себя, и тебе надо заняться чем-нибудь другим? — предложил Боаз.

— Да что-то ничего такого, чтобы мучительно с утра хотелось бы делать, да чтобы за это еще и деньги платили, и чтобы при этом оставаться порядочной женщиной, в голову не приходит. У меня профессиональный кризис.

— Полбеды, Мура, что ты работать не любишь, но ведь ты еще и с начальством не спишь, так что шансы на продвижение у тебя нулевые… — назидательно, даже слегка обижено сказал Боаз, сам большое начальство, и Мура подумала, что все же он скорее циничный, нежели наивный.

— Иногда мне безумно хочется все бросить и уехать куда-нибудь далеко-далеко… — сказала Мура своему бокалу.

По возвращении домой тоска навалилась на нее с новой силой. На автоответчике было сообщение от Вадима, но Мура решила не отзванивать. В электронной почте обнаружилось письмо от Сергея. В нем он писал немножко о своей жизни, и прислал пару фотографий, снятых в Минске. Мурка так боялась сломаться и позвонить Вадиму, или начать бесцельно крутиться по комнате с бокалом вина и сигаретой, что сразу же села и принялась писать Сергею очень длинный и обстоятельный ответ. Про Иерусалим, и каков он в это время года, и как прекрасна улица Долины Духов, и как хорошо сидеть у самого Геенома в «Александре», где подают ее любимое блюдо: карпаччо салмон и нежнейший антрекот в винном соусе, и про суши по понедельникам в «Башне Давида» у Яффских ворот Старого города… Она писала до темноты, а потом включила телевизор и остаток вечера провела в компании с «Sex in the City».

Александра наткнулась на Вадима в кафе неподалеку от его дома. Он обычно покупал там сигареты, а Сашка давно сидела в углу с чашечкой латте. Она обрадовалась этой случайности и предложила ему сесть за ее столик. Вадим неохотно опустился на стул напротив.

— Как я рада, что я тебя встретила, — с энтузиазмом начала Саша.

— Почему? — равнодушно спросил Вадим, распечатывая пачку «Мальборо лайт».

— Н-ну… — Сашка чуточку смутилась. — Потому что я надеялась, что ты мне сможешь помочь хотя бы советом. Ведь ты знаком с миром русского и европейского кинематографа? Я собираюсь поехать в Москву, и хотела попросить у тебя каких-нибудь рекомендаций. Я решила начать играть в фильмах, — скромно, но с достоинством объяснила Саша.

Вадим откинулся на стуле и неожиданно посмотрел на Александру совершенно трезвым, оценивающим взглядом. Она даже смутилась от такого пристального и неожиданного с его стороны внимания.

— Боюсь, что ничем не смогу быть полезен…

Сашка положила свою узкую ладонь на его руку.

— Вадим, я обсуждала мои идеи в этой области с Мурой, и она мне посоветовала обратиться к тебе. Она сказала, что ты можешь мне помочь. — Сашка явственно помнила, что такой или очень похожий разговор у нее с Муркой состоялся.

— Саша, мир кино — очень суровый и циничный мир. За успех приходится платить.

— Ты мне рассказываешь? Ты знаешь, что я играла в Голливуде? И что я уже сколько лет работаю манекенщицей? Мне не надо рассказывать о трудностях в жизни красивой женщины… — она с чувством вздохнула, всколыхнув нежную грудь в низком вырезе кружевной кофточки. Вадим взглянул в вырез, и почему-то грубо засмеялся.

— Черт тебя знает, может, у тебя и получится!

— Получится, конечно, получится, — заторопилась согласиться с ним Сашка. — Вот я начала изучать систему Станиславского… и опять же — голливудский опыт… Меня камера любит, у меня кинематографическая внешность…

— А главное, ты настырная…

— Совсем нет, — Сашка проникновенно взглянула в его глаза. — Только некому обо мне позаботиться, а ведь, как говорится: если не я себе, то кто мне? Я ищу рекомендации к людям, которые мне смогут помочь.

— А чем ты мне можешь помочь? Ну, кроме очевидного?

— Кроме очевидного? — впадая в амплуа наивной инженю, спросила Сашка.

— Слушай, вот идея. — Вадим вдруг опять стал милым и застенчивым. — Ты знакома с Арноном, Муркиным начальником? Я собираю материалы для очерков об Израиле, и он исключительно интересный тип, с таким потрясным прошлым, с такими воспоминаниями! Я все думал Мурку попросил меня с ним познакомить, но знаешь, у нас столько проблем, что, пожалуй, в данный момент это не вариант…

Сашка задумалась.

— В общем, я что-то о нем слышала. Он вроде в «Га-Ам» работает, да? Лично я с ним не знакома, но могу, наверное, познакомиться через Муру… Мне ужасно жалко слышать, что у вас проблемы. Не понимаю, почему Мурке всю жизнь так не везет…

— Знаешь, я сейчас в довольно хреновом состоянии, — признался Вадим. — Это все мои проблемы. Я бы не хотел, чтобы ты рассказывала Муре, что я тебя попросил помочь мне с Арноном. Ей это будет обидно. А я не хочу ее обижать. Но мы могли бы встретиться на днях, и обсудить, к кому тебе в Москве стоит толкнуться. Я посоображаю, с кем тебя можно свести… Дай мне знать, удастся ли тебе познакомиться с Арноном, он для тебя может быть далеко не бесполезным.

Сашка дала ему все свои координаты, и Вадим ушел. Окрыленная почином, она едва удержалась от того, чтобы не рассказать все Мурке. Но все же удержалась. Хоть встреча и была совершенно, ну совершенно случайная, и хоть она лично абсолютно никаких видов на этого странного Вадима не имела, но даже столь невинные отношения могли бы быть неверно истолкованными или огорчить подругу. А этого Сашке совсем не хотелось.

Прошло еще несколько дней. Мура вставала утром, пила кофе, занималась домашним хозяйством — перестирала кучу белья, убирала — чисто по-женски ей казалось, что между внешним порядком и внутренним миром существует непосредственная связь, и если каждая вещь будет лежать на своем месте в доме, то и в душе все уляжется по полочкам. И хоть этого не случалось, но уборка отвлекала, и дом становился приятнее. Оба телефона, и мобильный, и обычный она таскала за собой по всему дому, даже клала рядом с дверцей душа, но Вадим все не звонил.

Ездила в редакцию. Сначала становилось легче — работа отвлекала, а потом опять овладевало нетерпение — а вдруг он тем временем позвонил ей домой и оставил сообщение? Из чистого, как Мура полагала, садизма он не любил звонить ей на мобильник. В обед она срывалась, мчалась домой и проверяла малодушно оставленный включенным автоответчик. Но он явно не любил звонить ни на какие муркины телефоны, и оставалось опять ждать, мучительно недоумевая, почему он исчез. Ведь ему неизвестно было тайное Мурино решение больше за ним не бегать. Ему должно было казаться, что ничего особенного не произошло: встретились, посидели, переспали, немножко стало грустно, он решил вернуться домой, она ни слова не возразила. Казалось бы — ничего такого, из-за чего могли бы порваться долгие прочные стабильные уравновешенные отношения, длящиеся уже почти год!

Вообще, из своего, увы, уже богатого романтического опыта Мурка заметила, что год — это роковой срок, и редкая любовная птица долетала до середины этого календарного Днепра. За полгода изживала себя первая отчаянная влюбленность, обоим надоедало поворачиваться друг к другу исключительно своей самой очаровательной стороной, и отношения требовали перехода в следующую стадию. В соответствии с теорией и в мечтах — в стадию истинной любви, постоянства и совместных планов на будущее. На практике они каким-то непостижимым образом каждый раз переходили либо в стадию усталости, постепенно перерастающей в раздражение и отвращение, либо в стадию взаимного мотания нервов, расставаний-возвращений, сжигания всех мостов, нанесения все более глубоких ран, пока не растекались между любовниками уже совершенно непереходимые Симбатионы дерьма. В такие мучительные отношения Мурке уже случалось вляпаться в прошлом, один раз на несколько месяцев, а другой — аж на несколько лет, о которых даже вспоминать не хотелось, и переживать все это заново у нее не было ни малейшего желания. Она, конечно, поклялась себе, что не сделает больше в сторону Вадима ни шага, ни полшага, но перестать страдать от того, что он, совершенно не подозревая о ее непреклонности, сам не звонит, она не могла. С каждым днем становилось все яснее, что между ними все кончено.