Скажи «Goodbye»

— Незаметно, это как раз для меня, — махнула рукой Александра. — Артем, а ты что молчишь? Ведь не найди я работу, именно на тебя падет тяжесть моей кормежки.

— Вот тут-то ты наконец-то и похудеешь до желаемого, — обиженно пробормотал Артем.

Тут у Сашки в очередной раз зазвонил мобильник, а тем временем официант принес питы, соленья, бурекасы, кисленький лебен, щедро политый оливковым маслом и посыпанный затаром, хумус, тхину и салатик из баклажанов с майонезом. Все встрепенулись, застучали вилками, потянулись через стол, стали рвать руками питы.

— Между прочим, Максим меня тогда, в нашей общей поездке в Москву, сильно подвел, — начала Мурка один из рассказов, которыми по традиции делятся с жертвами своего красноречия все путешественники. — Сразу по прилете, в аэропорту, этот галантный дипломат мне говорит: «Давай мне твой чемодан, у меня диппаспорт, меня пропустят без проверки, чего тебе мурыжиться в очереди в таможню». Я, дура, рассыпалась в благодарностях, доверчиво взваливаю свой саквояж, набитый, замечу, кружевным дамским бельем (что же еще повезет с собой сотрудник израильских средств массовой информации?), и иду рядом, бдю.

— Чего? — не понял Артем.

— Как чего? Свой баульчик, глаз с него не спускаю. — Пояснила Мурка. — Представляете себе, меня пропускают, даже не почтив вниманием, зато этого закоренелого наркодиллера доблестные российские пограничники вычислили моментально, и потребовали пройти проверку. Он стал махать своим бесполезным диппаспортом, я семеню рядышком, тянусь к чемоданчику, но мне тут же начальственно говорят: «А вы, гражданочка, проходите, проходите, не задерживайтесь!» и мои пожитки, естественно, остаются вместе с ним. Пришлось мне отправиться в гостиницу «Украину» без трусов, а уж как Максим объяснял российским таможенникам свою потребность в таком количестве женского белья, могу себе только представить!

— Все свалил на геополитические процессы в стране, — отшутился Максим, которому явно не нравился ход беседы.

Надо сказать, что в тот раз Мурка тоже не восприняла ситуацию с тем юмором, с каким преподносила теперь. В этой поездке она принимала участие в попытке Израиля предотвратить продажу противовоздушных ракет «Стрела» Сирии. Соблазненная дипломатической неприкосновенностью Максима, она переложила в злополучный багаж тот компромат, который касался этого дела и был тогда при ней. А после того, как спутника-бедолагу задержали, она ждала его в фойе гостинице, едва ли не сходя с ума от тревоги и за свой конверт и за невольно подставленного ею простака Максима. Когда он, наконец, появился, Мурка набросилась на свой чемодан коршуном. Максим со смехом уверял ее, что никто в ее трусах не копался. В номере Мурка убедилась, что все ее материалы по-прежнему лежали в чемодане, по всей видимости, нетронутые. Несмотря на то, что ничего подозрительного не обнаружилось, риск был слишком велик, и она отменила свои контакты и уничтожила все, находящееся в запечатанном конверте. Потом ей пришлось доложить Арнону, что багаж с его материалами побывал в чужих руках. Арнон сказал, что примет меры. Что он сделал, и мог ли исправить ситуацию, Мурка не знала. Только некоторое время спустя она, одновременно со всей общественностью, узнала, что Сирия-таки получила от России свои ракеты, и полеты Израиля над сирийской территорией усложнились. Смогла бы она предотвратить эту сделку, если бы задуманная тогда операция была ею осуществлена, или это поражение Моссада было от того случая совершенно независимым и неизбежным, она, конечно, знать не могла. И хоть винить Максима в несчастливом стечении обстоятельств было невозможно, а скорее вся оплошность была её виной, Мурке все же хотелось хоть пересказом досадить незадачливому дипломату за происшедшее.

— А что такое — геополитические? — с милой наивностью любимого ребенка спросила Александра.

— Это специально такое слово, вроде «абракадабры», которое не значит ничего, но объясняет все, — с удовольствием покровительственно объяснил Максим.

Артем ковырял вилкой в хумусе и хмуро помалкивал. Его страшно раздражала эта компания выпендривающихся снобов. Каждый раз когда он пытался вставить что-нибудь толковое про только что удачно купленную отличную тачку, или завести разговор о снижении цен на квартиры, наступала неловкая тишина, как будто он пукнул, а потом разговор продолжался дальше, как если бы никто его не слышал. Ничто их не интересовало, кроме них самих. К тому же, он начинал чуять назревающую измену Александры. Та все больше вскидывала трепетный взор на Максима и все заливистее смеялась шуткам носатого очкарика. Сам Артем ничего остроумного придумать не мог, но мрачнел и все ожесточенней пил пиво. А Максиму, наоборот, льстило внимание двух красивых девушек, и рассказы его становились все смешнее.

— А что такое «рикша»? — опять наткнулась на незнакомое понятие любознательная Александра.

— Ну знаешь, Сашка, ты даешь! — взвилась Мура.

— А что? Что такое? Не стыдно не знать, стыдно не хотеть узнать! Я раньше стеснялась своего невежества, и когда вокруг меня говорили умные люди, то делала вид, что все понимаю. А теперь решила «выйти из шкафа», и не прикидываться больше интеллектуалкой.

— Во-первых, ты не очень-то удачно прикидывалась и до сих пор, а во-вторых — почему ты решила «выйти из шкафа» именно в присутствии моего интеллигентного друга?

— Ну у меня же нет таких интеллигентных друзей, — кротко заметила Саша.

— Дорогая Саша, — напыщенно заявил Максим, прижав руку к сердцу, — с этого момента это упущение исправлено, я и ваш друг! К тому же — многия мудрости — многия печали! — Артему так противно стало его паясничанье, что он не выдержал, и поправил:

— Мудрости — они многие, а не многия!

— Кому и знать все про мудрость, как не вам, Артем! — с каким-то гадким подвохом тут же согласился Максим. Сашка смотрела на него, приоткрыв рот, и Артему мучительно неприятно было видеть это знакомое ему выражение, совершенно неприличное на людях, а Мура только фыркнула, и пихнула лысого локтем. Не соображает, дурища, что Сашка у нее на глазах мужика уводит.

Максиму Александра понравилась до чрезвычайности. Ее полная сдача позиций эрудита пробудила в нем джентльмена, и он стал защищать ее от Муркиных нападений. Вообще-то этот вечер он начал с несбыточных, но неотступных надежд затащить по старой памяти в постель Мурку, свободную по причине отсутствия Вадима, но теперь, познакомившись с Александрой, уже не был уверен в выборе, и потому, когда компания покинула кафе, настоял на том, чтобы все обязательно на следующей неделе встретились у него в Тель-Авиве.

Отвозя Мурку домой, он не огорчился, когда его не пригласили зайти, только расцеловал ей ручки и заверил Муру в своей вечной и бескорыстной дружбе.

— Милая Мура, если надо передать какую-нибудь контрабанду или планы репатриации десяти потерянных колен, очень прошу, не обращайся ни к кому другому, только к твоему покорному слуге, — юродствовал он.

Мурка чмокнула его в щечку и упорхнула в парадное. Ее не задело явное перебежничество Максима от нее к Сашке. Она давно поняла, что тщеславное стремление держать всех бывших поклонников в своей орбите обходится слишком дорого, и к тому же невыполнимо. Да и сам Максим прекрасно осознавал, что с ней он был обречен на неудачу, только самолюбие не позволяло ему в этом признаться. А Муркина любовная жизнь теперь и без него стала слишком сложной. Дома девушка скинула босоножки, и прошлепала мимо автоответчика. На нем призывно мигал сигнал оставленных сообщений. Ее саму удивило, когда она осознала, что первой ее мыслью было: «Хорошо бы, если бы сообщение было от… Сергея». Но раз так, то оно, конечно, было от Вадима.

Прямо из кафе Александра и Артем поехали к ней. Артем был мрачен и неразговорчив. И чем мрачнее он был, тем это больше давило на Сашу. Она не любила, чтобы ее наказывали плохим настроением, и ей хотелось примириться с ним. Поэтому когда он, выгрузив ее у входа в палисадничек, хотел уехать восвояси, Сашка, сама от себя этого не ожидая, вкрадчиво и ласково попросила его побыть с ней. Конечно, если бы он сам к ней привязывался, она бы непременно постаралась от него отделаться, но она не привыкла допускать, чтобы кто-нибудь самовольно выбывал из сферы ее притяжения.