Темное искушение (ЛП)

Несколько месяцев назад я верила, что буду помолвлена с Картером — или даже замужем в этот момент и буду существовать как пресыщенная домохозяйка. Я не была уверена, как Картер получил записку, что ничего из этого не произойдет, но когда я столкнулась с ним на прошлой неделе, забирая какую-то еду на вынос, он уронил свой тако, будто от моего вида у него случился сердечный приступ, и сразу же двинулся в другую сторону.

Это была не совсем та реакция, которую я ожидала.

Никакого Картера. Никакой работы в секс-индустрии. И не жизнь на гроши. Все эти страхи испарились, но меня все еще терзали сомнения другого рода.

Я закрыла глаза, пока один из визажистов красил ресницы.

— О боже, нет! — воскликнула Флора. — Разве тебя сегодня не инструктировали?

Визажист нахмурился.

— Да. Должно быть чистое лицо.

Брови Флоры поднялись над круглыми очками в стиле шестидесятых.

— Что насчет черной туши на блондинке, говорящая тебе «чистое лицо»? На ней написано «распутная клубная девчонка». От нее уже веет распутной атмосферой. Нам не нужно усугублять ситуацию.

Распутная атмосфера?

Флора помахала рукой у меня перед носом.

— Исправь это. Просто исправь это, пока Карлос не появился. — затем она бросилась, преследуя кого-то еще.

Двадцать минут спустя я надела спортивный купальник и стояла на террасе, откуда открывался прекрасный вид на океан.

Щелчок… Щелчок… Ворчание.

— Нам нужна сексуальность, — отрезал Карлос. — А не «я берегу себя для брака».

Ладно… минуту назад я была «распутной». Не говоря уже о том, что трудно чувствовать себя сексуальной с молочными усами, держащими пачку миндального молока.

Щелчок.

— Нет, нет, нет, — Карлос потер виски. — Пожалуйста, скажи мне, что у тебя был секс.

Иногда я сомневалась в этой карьере, но в целом мне нравилось продвигать свой веганский образ жизни, и что значительный доход давал мне возможность действительно изменить что-то.

— Да, у меня был секс.

Несколько раз.

— Хороший секс?

— Да. — жар подступил к моей шее, потому что я знала, к чему он клонит, и мне действительно не хотелось туда идти. — Но могу я задать вопрос?

— Нет.

Я все равно спросила.

— Почему реклама миндального молока должна быть сексуальной?

Он раздраженно вздохнул.

— Секс продается, дорогая.

— Я просто думаю о здешних детях… разве они не захотели бы отправиться своих родителей в магазин купить это молоко, если бы я выглядела счастливой, выпивая его, а не хорошо… возбужденной?

Карлос бросил на меня сухой взгляд.

— Тебе повезло, что ты идеально выглядишь для этой съемки. Или я так быстро вышвырну тебя с этой террасы.

Я вздохнула.

— А теперь подумай о лучшем сексе, который у тебя когда-либо был.

Уф.

Глубоко вздохнув, я закрыла глаза и подумала о татуированных руках рядом с моими на стене душа. Подумала о губах Ронана на моей шее и его полноте внутри меня. О руке, у меня в горле. Vse moyе.[139] То, как он держал меня. Как он пах и был на вкус. Я вспомнила. И это ударило меня волной жара, которая прошла через меня.

Я открыла глаза.

Щелчок.

На террасе воцарилась тишина, а меня охватила тоска. Я надеялась, что Карлос что-то скажет, потому что мне вдруг расхотелось здесь оставаться.

— Вау, девочка… — пробормотал Карлос. — Мы определенно получили это. Но теперь мы все хотим услышать историю.

Все уставились на меня, в то время как сердце медленно разрывалось пополам. Я уронила пачку молока и пошла прочь. Схватив сумку, я вышла из студии и с трудом вдохнула свежий воздух, направляясь к маленькой вилле, которую сняла на два дня.

Мне хотелось, чтобы Хаос был со мной, но какие-то нелепые законы о карантине домашних животных положили конец этой идее, поэтому он остался с Сидни, которая все еще добровольно работала со мной в приюте для бездомных. И я очень надеялась, что Хаос не съел одну из ее кошек. Я уже собиралась позвонить ей, когда в сумочке зазвонил телефон. Я его откопала.

Папа: «Дом в Майами выставляется на продажу. Если есть что-то, что ты хочешь сохранить, ты должна забрать свои вещи к следующей неделе».

Это первое общение отцом с тех пор, как он вышел из больницы. Я имела это в виду, говоря, что мы не должны поддерживать отношения. Эти отношения всегда приводили меня скорее к падению, чем к подъему, и эти четыре месяца без его присутствия сняли огромный груз с плеч. Это было правильное решение. Независимо от того, кем была моя мама как личность, я никогда больше не смогу смотреть на своего отца, не видя ее безжизненного тела.

Я: «ОК».

На следующее утро я улетела домой в Майами.

Я сняла квартиру в центре города, но еще не успела обставить ее чем-то большим, чем обычным матрасом. Я знала, что не останусь в Майами, но еще не была уверена, где мое место.

В глубине души я знала где.

За последние четыре месяца у меня было много времени на размышления, и теперь я точно знала, где мое место и чего я хочу. Хотя я не слышала ни слова от Ронана с момента его последней записки. Неуверенность вклинилась в мою грудь вместе с уверенностью, что он больше не испытывает тех же чувств и что, возможно, это действительно был proshchay.

Я бы предпочла жить с небольшой надеждой, чем с полным отказом.

В аэропорту меня встретил таксист, и я вручила ему адрес дома Сидни, чувствуя, как меня охватывает тревога. Вчера Сидни сказала мне по телефону, что все в полном порядке, но в ее голосе слышались нервные нотки и шипение на заднем плане. Мне определенно нужно было найти лучшее место для Хаоса, когда меня не будет.

Рассеянно глядя в окно, вид снаружи поднял волосы на руках, и я выпалила:

— Остановите здесь.

Таксист подумал, что я сошла с ума, бросив на меня взгляд через зеркало заднего вида, но остановился на обочине и выпустил меня, когда я сунула ему в руку немного наличных.

Я пересекла улицу и вошла на поросший травой участок земли, где, похоже, начинался карнавал. Карни бросали на меня странные взгляды, пока возились с полумачтовыми палатками, разгружали аттракционы и организовывали игры, расставляя на полках огромные призы.

Трейлер выглядел точно так же, как и шесть лет назад. Выцветший на солнце, красная зловещая дверь и пурпурные занавески из бисера.

Я решительно поднялась по искореженной металлической лестнице и постучала. Ответа не последовало, и я постучала еще раз. Послышались проклятия и ворчание, а затем дверь распахнулась, и на пороге появилась мадам Ричи, одетая в ночную рубашку с зажженной сигаретой в руке.

— Чего тебе? — рявкнула она.

— Вернуть деньги, — резко ответила я.

Закатив глаза, она ткнула пальцем в грубо сделанную табличку, прикрепленную к трейлеру, на которой ярко-красными буквами было написано: «Возврат денег запрещен».

— Теперь пока.

Она попыталась захлопнуть дверь у меня перед носом, но я придержала ее ногой.

Мои глаза ожесточились.

— На твоей вывеске должно быть предупреждение, что если ты войдешь, то уже никогда не выйдешь, — прорычала я. — Ты преследовала меня, как привидение больше, чем любой фильм ужасов, который я когда-либо видела. Хуже, чем Пила. — она и глазом не моргнула. — И я требую возврата денег. Прямо. Сейчас.

Я немного тяжело дышала после этой речи, но эта конфронтация была долгой.

— Привидение, да? — она затянулась сигаретой, медленно выдохнула дым и, открыв дверь, вошла в трейлер. — Входи. Мы обсудим этот возврат.

Все, что я хотела, это вернуть свои чертовы пятьдесят баксов, будто их возвращение стерло бы ее присутствие в моей жизни, но, похоже, я еще не получила этого, поэтому, неохотно, я последовала за ней внутрь.

Мадам Ричи села за круглый столик в углу и окинула меня долгим взглядом.

139

Все мое.