Страница 3 из 46
— По чьему приказу ты хотел убить этого человека?
Ведь должен был быть приказ, непременно должен был быть приказ — откуда Грачу было знать об убийстве, не будь оно заказано заранее?
— Никто не приказал! — застонал мальчишка с сильнейшим окситанским[6] акцентом. — На спор! Я здесь новичок! Должен был сорвать кошелек и бежать!
— Кто тебе его показал?! — Риз сказал это по-окситански и еще раз ткнул мальчишку лицом в грязь. — Почему именно он?!
— Никто не показывал, я сам!.. Мантия у него приметная.
Шестым чувством Риз понял: не врет.
Вздернул мальчишку с земли за шкирняк. Зрелище он теперь, после полоскания в грязи, являл самое жалкое. Нож — как теперь ясно видел Риз, и впрямь заточка для срезания кошельков, — шлепнулся им под ноги.
Как это можно было знать наперед? Или… мальчишку все-таки талантливо подвели к ограблению франта? Старый Франко, помнится, рассказывал ему, как намеками увести человека в сторону от цели и заставить делать нечто, что он вовсе и не собирался поначалу. Но сам Риз этим искусством так и не овладел.
— О! — воскликнул молодой щеголь, и глаза его загорелись. — Добрый сэр! Спасибо, что поймали этого грабителя! Не поможете ли отвести его чуть в сторону от церкви — я его шикарнейше вспорю!
Перед внутренним взором Риза как наяву развернулось: вот мальчишка пытается срезать кошелек, вот щеголь, который действительно ловок и силен, разворачивается всем корпусом, пытаясь его поймать, и паренек со страху действительно всаживает эти несколько дюймов плохого железа в нутро несостоявшейся жертвы ограбления.
Или имело место чудовищное совпадение, и вот прямо сейчас готовится покушение на второго юношу в голубом плаще, того, на кого Риз нацелился с самого начала?
Бессмыслица. Полная бессмыслица.
Бешено, торопливо он оглянулся. Но их уже обступила небольшая толпа: кто-то советовал, как получше «вспороть» молодого бандита, кто-то призывал покаяться, кто-то ругал за безобразие, учиненное рядом с церковью.
Ну и что теперь делать? Про это ни слова не было сказано.
— Расступись! — гаркнул Риз и протащил юнца за шиворот через узкое кольцо людей.
Чрево собора, просматриваемое из открытых дверей насквозь, уже опустело. Второго юноши в голубом плаще нигде не было, и никого больше не убили на ступенях церкви Святой Троицы. Грач сказал точно.
Риз отпустил шкирняк парня да еще наподдал ему сапогом в зад, чтобы бежал побыстрее. Тот не заставил себя упрашивать: припустил так, что скрылся в переулке прежде чем хоть кто-то из толпы даже дернуться успел за ним.
Сам же Риз развернулся, сплюнул под ноги и направился прочь, не слушая возмущенные вопли.
Тревожно звенело внутри казалось бы уже почти полностью забытое, похороненное, теребила мысль: могло ли случившееся быть чудом? Или… чем-то, противоположным по своей природе?
…В детстве смотрел на закатные облака, и виделся ему там чудесный град Иерусалим с облачными башнями и голубыми складками улиц. Настоящий Священный Град оказался грязен, прожарен солнцем и пахуч, как любой азиатский город. И вот теперь Ризу показалось: те облачные шпили опять показались вдали.
Грачу придется ответить ему на пару вопросов, это как пить дать.
Интерлюдия 2. О природе видений
Когда Гарольд впервые заговорил о своих видениях с отцом-наставником, тот прежде всего хотел знать, являлись ли Гарольду обнаженные женщины и мужчины.
— Да, отче, — послушно ответил Гарольд, — иногда они обнажены, но очень редко. И всегда разные. И всегда залиты кровью, если только их не утопили или не отравили так, что тело распухло и выпирает из одежды.
— Похоть и смерть всегда идут рука об руку, Гарольд, — проговорил отец-наставник. — Это наущение дьявола, борись с ними.
Но какой искус плоти таился в том, что трое господ в дорогих плащах поверх кольчуг подстерегли на дороге купца с охраной, перерезали всех и забрали деньги? В чем был глубокий темный смысл этой извращенной фантазии, думал Гарольд — в тщете богатства или в насмешке над мирскими предосторожностями?
(Он не сразу догадался, что отец-наставник просто не понял, захотел увидеть в его откровениях более обыденный смысл.)
Через день богобоязненные крестьяне подобрали тело купца на дороге и подкинули в монастырь, отпевать. На теле не было ни единой нитки, и беднягу хотели похоронить как нищего. Гарольд один сказал: «У него есть семья в городе. Дочка и ее муж, они приглядывают за лавкой, когда он ездит с товаром. Пошлите за ними, они оплатят похороны, а пока его можно положить в подвале, там сейчас холодно».
Когда зять купца был найден и в самом деле привез в монастырь отличного сукна и пару бурдюков, наставник отозвал Гарольда к себе и, угощая вином, которого обычно послушникам не доставалось, долго выспрашивал.
В конце же сказал:
— От бога твои видения или от дьявола, Святая Церковь многое получит с того, что использует их, сынок.
— Но я не вижу по заказу! — возразил Гарольд. — Я не знаю имен! Я не всегда разбираю даже местность! Это… чаще всего крестьяне, воры, мастеровые или, я не уверен, отче, но, наверное, падшие женщины?..
— Мы будем молиться, мальчик мой, — проговорил наставник. — И наш Повелитель ниспошлет нам ясность. А пока вот что — разговариваешь ли ты во сне?
Гарольда отселили в отдельную келью, из которой его почти не выпускали, и дотошно расспрашивали, что он видит каждый день. А он видел многое: и развороченное брюхо нищей побирушки, забитой у храма двумя пьяными господами забавы ради; и мастера-кузнеца, которого два подмастерья, сговорившись, прижгли его же щипцами; и жену почтенного магистра-законника, что подливала белладонну своему мужу…
Через два месяца такой жизни Гарольд бежал из монастыря. Он обнаружил, что в дороге виденья слабели, притуплялись; и еще обнаружил, что видений тем меньше, чем меньше вокруг людей. Но тем сильнее видения били исподтишка — и Гарольда рвало на обочине дороги в Провансе, когда перед глазами встало обезображенное, размозженное о край очага лицо какой-то служанки с застывшим на нем смертным ужасом и отчаянием. «За что?» — шептал он, вытирая лицо краем рукава.
Ответа не было.
Глава 2. Вилланка
В доме на окраине Ипсвича не оказалось никого, кроме глухонемого слуги. Тот отдал Ризу карту, где чья-то рука отметила воском, во-первых, Лондон, а во-вторых, несколько точек по дороге на Эссекс, примерно в дневных переходах; Риз предположил, что там имеются деревни либо постоялые дворы — сам он никогда прежде этим трактом не ездил. На конюшне его ждала неплохая лошадь — хоть и излишне смирная на вкус Риза.
Риз догнал Грача уже вечером: тот не торопился, остановился в первом же селении на постоялом дворе. Хозяин почти сразу провел Риза в комнату наверху, где ужинали таинственный наниматель и его доверенный человек, тосканец с квадратным лицом.
Третьей тарелки, для Риза, не было, что неудивительно на постоялом дворе, но тосканец сразу же подвинул ему свою, приглашая разделить трапезу.
Повинуясь кивку Грача, тот присел за стол.
— Я спас юношу, ваша светлость, — начал Риз без преамбул. — Вот только он там был не один.
— Не один? — нахмурился его патрон. — То есть у нападавшего были подельники?
— Нет, нападавший как раз действовал в одиночку. Вор, может быть, даже разбойник, но в хладнокровного убийцу еще пока не превратился. Имел какие-то неприятности в Провансе, из-за которых и сбежал прямо сюда… Я потом еще навел справки: жертва атаки — сын богатого купца, но особой вражды ни он, ни его отец ни с кем не имеют. Нет причин думать, что кто-то нанял мальчишку для убийства.
— Очень хорошо, — кивнул Грач невозмутимо, будто ничего иного и не ожидал.
Риз скрипнул зубами, но сказал спокойно, даже с деланным почтением:
— Видите ли, сэр, там было два человека в голубых мантиях. И обе с цветочным узором.
6
Окситанский — провансальский язык, близкородственный каталанскому, состоял из множества региональных наречий. В описываемое время был во Франции популярнее ойльского, предтечи французского языка.