Стадия Алчности

– Дело в том, что мы воюем, – устремив взгляд куда-то вдаль, продолжила она. – Уже не первое поколение длится эта война. Люди убивают друг друга быстрее, чем успевают родиться. Никто не знает, как это закончить: сложить оружие – значит проиграть, вот и вся логика. Меня растили специально для этого Турнира, пряча от боевых действий; дали совершенно другое воспитание – иначе система меня не пропустила бы. Даже учитывая это всё, прошла я с большим трудом, можно сказать, на грани.

– Не понимаю, – остановился я. – Почему просто не прекратить войну, почему нельзя договориться, что мешает?

– На этот вопрос нет ответа, – грустно вздохнула та. – Возможно, мы уже привыкли к такому. Каждый, кто родился на свет, сразу воспитывается как воин. Наверное, лет сто назад ещё были те, кто мог остановить всё это, но сейчас никто даже не помнит, что значит жить в мире. Нас осталось не так много, вся земля выжжена, дома разрушены, мне вряд ли удастся объяснить тебе то, как всё это выглядит.

– И ты думаешь, что Турнир даст решение, как прекратить убивать друг друга? – усмехнулся я. – Да это же бред. Кроме вас никто этого не сделает.

– С войной мы разберёмся сами, – покачала головой она. – Нам нужно возродить планету. У нас нет деревьев, нет животных, а скоро закончится даже рыба, потому как кроме неё и мертвецов, еды нет.

– У вас ничего не получится, – глядя девушке в глаза, высказал я свою точку зрения. – Вашему миру конец.

– Почему? – удивилась та.

– В Турнире сможет победить лишь конченая гнида, – аргументировал я. – Здесь нет места для великих идей, сожалений и здравого смысла. Жестокость, подлость и предательство – только обладая такими качествами, есть шанс победить.

– Ты неправ…

– Готов свою жизнь поставить в этом споре, – серьёзным тоном произнёс я. – И ты, как неглупый человек, обязана всё это понимать.

– Но что если ты ошибаешься? – заупрямилась та. – Ведь есть не менее сильные эмоции, способные привести к вершине. Например: любовь, сопереживание, упорство.

– Ты сказок, что ли, перечитала в детстве? – усмехнулся я. – Вон, посмотри на парочку впереди. Если любому из них сказать, что переход в другую Стадию даст смерть одного из них, как думаешь, чем закончится их любовь?

– Между ними нет никаких чувств, – покачала головой Сансара.

– Ошибаешься, – не согласился я. – Приглядись к Клаусу. Неужели не замечаешь, как он на неё смотрит, ловит каждый жест и растягивает губы в улыбке, когда она смеётся, хмурится, когда она становится серьёзной. Но если победа будет зависеть от её смерти, он, не задумываясь, вскроет ей горло.

– Но до финала ещё очень далеко, мы лишь на первом реальном уровне, – попыталась возразить девушка.

– И что это меняет? – не понял я, к чему она клонит.

– Ну не знаю, – пожала плечами Сансара. – Для чего-то организаторы хотят нас объединить?

– Сомневаюсь, – в очередной раз ухмыльнулся я.

– Ты какой-то другой сейчас, – резко сменила тему девушка. – Не шутишь, говоришь странные вещи.

– А какой тебе больше нравится? – посмотрел я ей в глаза.

– Никакой, – честно ответила та. – Я тебя боюсь. Гильза сказала, что с тобой у нас больше шансов на победу, вот и всё.

– Ага, была у меня одна такая знакомая, – задумчиво пробормотал я. – Вот ровно так и думала.

– И что с ней стало? – спросила Сансара.

– Мачете в голову попала, – в рифму ответил я. – И тебе попадёт, если продолжишь так думать.

– Какой дом возьмём? – обернулся к нам Клаус, когда мы вошли в посёлок.

– Любой, – подал я плечами. – Предлагаю в тот, где вечеринка проходила. Продолжим веселье.

– Я за, – тут же поддержала идею Гильза.

– Клаус, покажи девочкам дорогу, я пойду Шершавого проверю.

– Девочки, за мной, – оживился тот и двинул по центральной улице.

Ближе к центру я свернул на перпендикулярную и вскоре стоял у крыльца дома, рядом с которым всё ещё валялась гора мёртвый монстров. Странно, мир вокруг изменился обратно, но чудовища так и остались собой. Как это вообще работает?

Волк, наверное, почуял меня и, покачиваясь, встретил на ступенях лестницы. Выглядел он уже гораздо лучше, но всё ещё недостаточно, чтобы продолжать следовать рядом.

– Скучал? – спросил я четвероногого. – На вот, держи, твоё любимое.

Я бросил хищнику шмат мяса и уселся на пол неподалёку. Тот вначале понюхал его, несколько раз лизнул и принялся за трапезу. Даже есть так, как он это делал здоровым, у зверя не получалось. Он часто останавливался, словно присматривался к куску, но я-то понимал, что это передышка. Ничего, на собаках быстро всё заживает, нужно хорошее питание и немного покоя. Дня через три волк уже будет как новый.

Сейчас он единственный, кому я могу доверять. Наш союз продлится до тех пор, пока в его глазах я не стану слабым. Его мысли понятны, принципы просты – звери неспособны на предательство. Только человек бьёт в спину, убивает спящего – с животными всё иначе.

Любой, даже самый опасный хищник, нападает лишь в двух случаях: голод или защита. Всё остальное ему чуждо. Но люди, с ними всё гораздо сложнее. Мы способны убить даже ради любви или просто потому, что не согласны с мнением другого.

Турнир выворачивает наше нутро наружу, показывает то, кем мы являемся на самом деле. Все эти погибающие миры, по большому счёту сами виновны в своих бедах. Пиджак рассказал мне о причинах бездетности в мире Клауса. Смешно, но они сами так решили, когда вдруг сделалось тесно на планете.

Люди решили, что остановить рождаемость – лучшее решение проблемы: ведь их ума хватит, чтобы запустить процесс вспять. Но, как всегда, что-то пошло не так, потому как природа не позволяет вмешиваться в свои процессы. Не хотите жить? Говно вопрос – прощайте.

С миром Кнопки тоже не всё так однозначно и, скорее всего, вода исчезла не просто так. Наверняка они сами вмешались в процесс, захотели управлять природными явлениями, за что в итоге и поплатились.

– Бр-р-р, – помотал я головой, разгоняя мысли и напугав животное.

Волк всё ещё пытался разделаться с первым куском. Но ничего, я не спешу, пусть мои товарищи пока обустроятся, может, пожрать чего приготовить догадаются. Хотя от них, пожалуй, дождёшься.

Я вдруг понял, что ненавижу людей. Всех без исключения. Именно это чувство заставляет меня крошить их черепа и резать глотки. Впервые за всё время я почувствовал симпатию лишь к Сансаре, остальных моё воспалённое воображение представляет в виде окровавленных кусков мяса.