Страница 39 из 72
После этого разговора я чувствую себя увереннее. Такая позиция мне понятна, и, кажется, я сейчас лучше чувствую Кита — одинокий и потерянный мальчик, для которого очень много значит брат. Я ничего не знаю про семью парней, но могу предположить, если они всегда с бабушкой, значит, с родителями что-то случилось. Думаю, жестоко выяснять сейчас, что именно.
По лестнице на второй этаж поднимается молча.
— Не самый лучший выбор для палаты человека, который не может ходить, — словно извиняясь, говорит Кит. — Но у нашей бабушки на все свое мнение. Прошу.
Парень открывает передо мной дверь, и мы заходим в светлую просторную комнату. Навстречу нам поднимается женщина в светло-зеленом платье целителя. Она чем-то похожа на мирс Амелию — такая же независимая, уверенная и с проницательным взглядом.
— Все хорошо мирс Валери, я к брату. Можно оставить нас на пять минут? — спрашивает Кит, и я, следуя за его взглядом, смотрю на кровать у окна, в которой лежит копия Кита — только бледная и безжизненная. Тело окутывает едва заметное магическое сияние, и я внезапно очень четко понимаю — именно оно и поддерживает жизнь в брате Кита. Только целители, которые дежурят у его кровати день и ночь… а меня запихнули… на, как его называют, «связи с общественностью и международное магическое право»? Серьезно? Разве это справедливо и целесообразно?
Я чувствую скованность. В комнате тихо, и парень на кровати кажется неживым. Слишком бледный, неподвижный с закрытыми глазами. На скуле еще не сошедший синяк, на переносице незаживший шрам, несколько стежков на нижней губе. Ему досталось, и эти следы, вряд ли сведут самые лучшие специалисты. Плечи и руки в фиксирующих повязках. Представляю, как страшно приходить сюда Киту. У меня самой мурашки бегут по плечам.
Женщина-целитель поднимается из кресла, в котором сидела, проверяет магический кокон, окутывающий Дара, и отправляется к выходу мимо нас, но замирает у меня за спиной. Оборачиваюсь, пытаюсь что-то уловить в ее глазах.
— Магия… — произносит она задумчиво.
Непонимающе смотрим вместе с Китом, а целительница продолжает так, будто не замечает нашего недоумения. Она отстраненная, словно между ней и окружающими ледяная корка.
— У тебя сильная магия, но глубоко.
— Она заперта, я занимаюсь с мирс Амелией, — поясняю я под действием глубокого голоса, а взгляд ее черных глаз проникает глубоко под кожу. Сама она светловолосая и хрупкая, но вот в глазах бездна.
— Очень знакомый дар, — тянет она, словно размышляя о чем-то. — Слишком знакомый.
— Я тоже целитель, наверное, поэтому, — смущаясь, отвечаю я.
— Кто твои родители?
— Мама умерла, когда я была маленькой…
— Отца вы знаете, — в голосе Кита я слышу что-то, похожее на вызов.
— Я многих знаю, — мягко отвечает женщина, и ее улыбка мне кажется знакомой.
— Дариус лэ Кальвейсис, — отвечает Кит, а мирс Валери бледнеет, но берет себя в руки и говорит.
— Действительно, знаю. Теперь понятно, почему твоя магия мне знакома. Не буду вам мешать, — говорит она и выходит, а Кит шипит ей в спину: «Стерва».
— Не понимаю, почему ты так на нее взъелся? — удивляюсь я, провожая женщину взглядом.
Я до сих пор под впечатлением от ее холодной уверенности и силы, которая сосредоточена в этом хрупком теле.
— В конце концов, она помогает твоему брату жить.
— Да. — Кит нехорошо усмехается. — Этого у нее не отнять. Она лучшая, а бабушка всегда обеспечивала нам все самое хорошее. А еще… знаешь, как ее зовут полностью?
— Как? — послушно переспрашиваю я, не понимая, какое отношение это имеет к нашему разговору.
— Валери лэ Кальвейсис. Твоя бабушка. — Слова Кита, как ушат холодной воды. — У тебя есть еще вопросы, почему она стерва?
Я замираю и не могу поверить. Я только что столкнулась с бабушкой, и она сделала вид, будто мы не знакомы? Точнее, мы и правда не знакомы, но в отличие от меня, она узнала магию и была в курсе, кто стоит перед ней! Впрочем, от семьи лэ Кальвейсис не стоит ждать человеческого отношения. Это я усвоила.
— Она даже не сказала тебе ничего! Как так можно?…
— Видимо, это особенность моей семьи, — горько усмехаюсь я, стараясь не показать, что мне неприятная эта ситуация. — Давай, знакомь меня с братом. А то мы ругаемся у его кровати, мне кажется, это как-то невежливо.
— Ты права. — Кит вздыхает, подходит к окутанному магическим сиянием парню и кладет руку ему на перебинтованное плечо.
— Привет, Дар! Познакомься, это Агния. Давай уж, братишка, приходи в себя. Она тебе понравится.
Наверное, мы оба ждем чуда. Глупо и иррационально надеемся, что Дар сейчас, как в сказке, откроет глаза и посмотрит на нас. Я даже дыхание задерживаю, хоть и понимаю — это наивно и в жизни так не бывает.
Кит пересказывал последние новости, пытался шутить, разговаривая с воздухом, а я, чтобы скрыть слезы просто отхожу к окну. Мне жалко их обоих. И Дара, с которым, возможно, так никогда и не познакомлюсь, и Кита, который лишился части себя.
— Что говорят целители? — наконец спрашиваю я. — Ты сказал, он идет на поправку.
— Нет… — Кит хмыкает. — Я сказал, что ему стало чуть лучше. Вот это… и есть чуть лучше. Он, хотя бы, не пытается умереть каждую секунду. В себя приходить, правда, тоже пока не спешит. А лекари… Они не боги. Говорят, сейчас многое зависит от того, захочет ли жить сам Дар. От меня, смогу я его вытащить силой нашей связи… Хотя какая связь? — Он грустно опускает глаза. — Мне всегда казалось, что она есть. Типа близнецы даже думают одинаково, но сейчас просто не чувствую его. Как так может быть? Я не знаю, что сделать, чтобы он очнулся. Я даже не в курсе, слышит ли он меня. И я не знаю, есть ли он там! — Кит указывает на лежащее на кровати тело. — Может быть, Дар давно ушел, а мы просто искусственно поддерживаем подобие жизни в его теле. Целители говорят — мой брат может очнуться, но я иногда не верю…
— Потому что не чувствуешь привычной связи?
— Да. И не понимаю, как могу помочь ему выкарабкаться, если он все же еще с нами.
— Иногда нужно исключительно время, — осторожно говорю я. — Может быть, он просто идет к тебе? Но маленькими шагами, и не его вина, что не получается быстрее.
— Думаешь? — тихо переспрашивает парень.
— Не знаю, — признаюсь честно, чтобы не обнадеживать. — Но и ты не знаешь. Поэтому злиться на него сейчас последнее дело. Думаю, он делает колоссальную работу, чтобы вернуться к тебе. К жизни… Он ведь любил жизнь?
— Слишком. — Кит сглатывает. — Поэтому всегда испытывал ее на прочность. Но, как видишь, сломался сам и, возможно, ему просто страшно возвращаться в мир, в котором жизнь его положила на обе лопатки…