Страница 4 из 14
Помимо базового, есть и дополнительное лечение, которое я считаю полной ерундой. Но оно вроде как экспериментальное, поэтому бесплатное. Игровой синестезии ровно столько лет, сколько «полному погружению», а медицина – наука медлительная, вот и получается, что каждый пациент таких клиник – подопытный кролик. Врачам приходится работать методом тыка, так как симптомы до безобразия многообразны. Вот и выдумывают всякое, вроде наших сеансов. Бесполезная трата времени, на мой взгляд, но я всё-таки медсестра, а не доктор – может, недопонимаю чего.
Сегодня нас привели в небольшую комнатку без окон. На полу – кафельная плитка, стены покрашены бежевой, совершенно ненавязчивой краской. В центре комнаты – восемь пластиковых стульев.
– Сеанс, уважаемые, продлится недолго, – бодро тарахтел Булавко, пока мы рассаживались по местам. – Как только кто-нибудь из вас почувствует дискомфорт – не важно, психологический или физический, – он…
– Да знаем мы, док, – отмахнулся Игорь. – Не в первый раз.
Врач погрозил Игорю пальцем:
– Нет, не знаете. Сегодня испробуем кое-что новое. Раньше при дискомфорте вы должны были заявить о нём, чтобы мы вовремя остановились, но в этот раз нужно немного потерпеть. Как только вам станет неприятно, соберитесь. Не закрывайте глаза или уши, а терпеливо ждите финала. Договорились?
Я подавила вздох. Всё ясно. До сего дня все попытки вылечить пациентов базировались на удовольствии. Теперь настало время неприятных ощущений. Оно логично, конечно, но неприятно будет не Булавко, а группе.
Видимо, такие мысли посетили не только меня.
– Иголками, что ли, в нас тыкать собрались? – недовольно спросила Оксана. – Предупреждаю: если зайдёте слишком далеко, я подам в суд…
– Что вы, что вы! – замахал руками Евгений Сергеевич. – Никаких иголок, упаси бог! Пока что. Да вы сами всё поймёте, ничего страшного не произойдёт.
Оксана недоверчиво скривилась и скрестила руки на массивной груди, но дальше спорить не стала.
Булавко убедился, что мы синхронизировали смартфоны (ему нужны не только личные данные, но и общая статистика эксперимента), и вышел.
Почти сразу раздался резкий скрежещущий звук. Мы практически хором ахнули и попытались заткнуть уши.
– Уважаемые, я просил потерпеть, – мягко напомнил Евгений Сергеевич через динамик под потолком. – Прошу, уберите руки.
Морщась, мы подчинились. Ревело знатно: громко, натужно, даже барабанные перепонки заболели.
Потом к звуку добавился свет. Яркие, сильные, ритмичные вспышки сменялись полной темнотой, из-за чего в глазах заплясали фиолетовые пятна. Я не сдержалась, застонала. Не пытки, конечно, но всё равно ощущения, мягко говоря, так себе.
Отключить звук?
О боже, да!
На меня навалилось покрывало тишины. Какое блаженство! Лишь пляска освещения осталась, но это ничего, это и потерпеть можно. Вот только фиолетовые пятна стали как-то уплотняться, приобретать очертания человеческих фигур.
– Остановите! – крикнул вскочивший Игорь.
– Мы же договаривались, – в голосе Евгения Сергеевича звучало недовольство.
– Иди в жопу, док! – заорал мужчина.
– Ещё две минуты.
Оксана, как и я, застонала. Я покосилась на неё и в «освещённый период» успела заметить, как она морщится и прижимает пальцы к вискам. Глаза чиновницы были закрыты.
Фиолетовые пятна окончательно сгруппировались, но не в привычных мобов Дарк Таймс, а в какие-то вытянутые фигуры с длинными, до самого пола, руками и короткими ногами. Они стали приближаться ко мне, медленно и неотвратимо. Я буквально насильно заставила себя на них смотреть. Ни за что глаза не закрою.
За несколько секунд до того, как Булавко прекратил эксперимент, фигуры снова стали пятнами, а звук включился. Без всяких текстовых вопросов перед глазами.
Хм. Сработало, что ли?
Игорь проорался неслабо, медсестре пришлось колоть ему транквилизатор. Да и вообще, эксперимент можно считать провальным, так как все, кроме меня, закрыли глаза и заткнули уши. Булавко сам виноват: нужно было по-человечески объяснить, что нас ждёт, зачем оно нам нужно и какого эффекта мы пытаемся добиться. Идея-то неплохая: так нагрузить органы чувств, чтобы им пришлось отключить мир фантазий и взяться, наконец, за ту работу, для которой они созданы эволюцией.
Правда, пока разбирались с Игорем, у меня положительный эффект от шоковой нагрузки слуха и зрения полностью исчез. Вот и думай теперь – случайность это или закономерность, стандартная это реакция или индивидуальная. Булавко казался расстроенным.
– Ладно, – сказал он, наконец, выслушав членов группы. – Я тщательно изучу показатели с браслетов, а в следующий вторник повторим. Надеюсь, вы больше не будете срывать эксперимент. А пока отдыхайте.
Пациенты ушли, не попрощавшись. Все казались ужасно злыми. Мне тоже хотелось настучать доктору по голове, но я понимала, что работа у него такая. В конце концов, он ведь действительно мог начать тыкать в нас иголками или ещё чего похуже.
– Полина Святославовна, жду вас после тихого часа, – слова догнали меня у самой двери. – Обсудим дальнейшую стратегию.
Из кабинета я вышла в приподнятом настроении. Нет, не так. Я вылетела из него, словно у меня за спиной выросли крылья. Дальнейшая стратегия – выписка. Наконец-то.
– Вы просто будете приходить на сеансы по вторникам. Месяца три – думаю, этого будет достаточно.
– А через три месяца симптомы исчезнут окончательно?
– Должны, – кивнул Евгений Сергеевич. – Если не будете нарушать режим и забудете о виртуальной реальности минимум на пять лет, а в идеале – навсегда. Ну, и стрессовых ситуаций избегайте. Не забывайте принимать прописанные препараты и почаще бывайте на свежем воздухе, желательно за городом.
Я кивнула. Булавко, улыбаясь, пробежался пальцами по планшету с историей болезни, мой браслет пиликнул.
– Отправил вам выписку. Всего хорошего, Полина Святославовна.
Я тепло рассталась с доктором, выскочила в коридор, дозвонилась мужу. Пока доедет до клиники, успею собрать вещи и попрощаться с людьми. Сегодня как раз Юля дежурит.
Быстренько разобравшись с делами, я заглянула в комнату персонала. Практикантка – та самая, хамоватая и бестолковая, сказала, что Юлю вызвали в какую-то палату.
Я решила подождать – вдруг скоро вернётся? Опёрлась спиной о стену и, чтобы убить время, полезла в почту.
«…Психический статус: неопределённый. Рекомендации: запрет на профессиональную деятельность, направленную на контактирование с людьми. Минимальный срок – три года. Через три года способность взаимодействовать должна ежегодно подтверждаться ВКК…»
– Поль, ты чего тут стоишь? Меня ждёшь? Выписали? – как подошла Юля, я даже не заметила. – Ой. Ты чего такая? Прямо серая. Плохо? Где болит?
Ни слова ни говоря, я протянула руку.
– Рука болит?!
– Нет, – хрипло сказала я. – Читай.
И выделила напугавший меня абзац.
– Вижу, – успокоилась Юля и одновременно помрачнела. – Стандартная рекомендация. Врачам виднее. Правда, большинство из них парой месяцев, ну, годом ограничиваются, особенно если пациент, как ты, замечательно вменяемый. Но Булавко – другое дело. Была бы его воля, он бы пожизненный запрет на общение давал.
– Я же работать вообще нигде и никем не смогу! Урод! – отчаяние захватило меня с головой, окружающий мир стал чёрно-белым, я рванула назад, в кабинет доктора.
– Стой! – схватила меня за руку недавно приобретённая приятельница. – Ну-ка, пойдём, посекретничаем.
Практикантку она бесцеремонно выгнала:
– Хватит в сестринской сидеть – топай в процедурный кабинет, утилизируй шприцы. Да смотри, как положено, сделай! Садись, Поля.
Я плюхнулась в чёрно-белое кресло, стараясь не расплакаться. Юля устроилась в соседнем.
– Затеешь скандал – застрянешь здесь надолго. Вообще, Евгения Сергеевича можно понять: он на воду дует.