Немного безумия

Не прошло и минуты, как толпа ненормальных магов начала понемногу подыматься наверх. Я опомнился только в тот момент, когда уже все поднялись выше моей головы, и ухватился за чью-то грязную пятку.

Женский голос запел во всю мощь. Толпу магов окружил синий ореол и они начали подыматься в небо ещё быстрее. Сила этого небесного притяжения была столь велика, что мне не хватило сил удержать чью-то ногу и я свалится на мокрую гальку, отбив задницу.

Толпа взлетела в небо. Вскоре она пропала где-то средь туч.

Глава 21

Величественные комнаты вязко тянулись по этажу. Как мёд, они медленно опадали с ложки под и сливались с общим тоном обоев. Весь замок можно было описать одним словом: сахар. Углевод, мгновенно действующий на мозг и притупляющий сознание. Наивная голова просит ещё и ещё, пока не станет так приторно, что на языке возникнет едкая боль, непозволительно похожая на горечь.

Дворец буквально кричал об ушедшей эпохе прекрасных, ныне недостижимых идеалов, нравственном величии нации: царственные скульптуры античности, седые картины, блестящие рыцарские доспехи, изорванные, потёртые вымпелы особых отрядов, оставшихся лишь на трагичных страницах истории, старинные шкафы с изогнутыми ручками, за которыми прячется не одна дворцовая легенда. Всё это нагромождение, что не умещается даже в памяти, не то что в глазах, равномерно заселяло замок. Только от перечисления этого барахла пересыхало в горле.

Я не мог найти неровной кладки или зазубрин на углах. Всё было слишком идеальным, выверенным, невозможно суровым и громоздким, но при этом удивительно аккуратным, исполненным святого достоинства. Замок был шедевром от безымянного художника. Все же слышали легенды о непревзойдённых архитекторах, замурованных в стены?..

Я долго шёл по бесконечному холлу, который больше напоминал сказочный зал из лимонного янтаря и молочного мрамора, а не проводника в комнаты. Непостижимая высота потолков пугала меня, превращала из спасителя города в жалкого просителя милостыни, ненароком зашедшего в восхитительные покои. Видимо, такие размеры только для того и нужны — напоминать народу о том, что он мал и ничтожен, как сор.

Непомерные витражи закрывались флагами герцогства. По таким окнам не могли бить дождевые капли, они не имели на это никакого права.

Впереди меня шёл преисполненный гордости слуга в начищенной парадной ливрее. Он выглядел богаче, чем большая часть нашего города. Его аккуратные манжеты, удивительные запонки и накрахмаленный воротник могли служить примером первоклассной работы над стилем. На любом модном вечере мой проводник рисковал стать всеобщим любимцем и вечерним первооткрывателем шампанского.

Я таки попал в рай. Идеал, вершина зодчего искусства, мраморный, сотканный из тысяч и тысяч безделушек замок возвышался над городом. Он был царём без короны, властителем без документов... В общем, местом, неприятным во всех отношениях, но очень уж притягательным. Замок тянул к себе деньги и сволочные характеры, как паук мух. И не скрыться.

«Ты поймал меня, дворец обманутых ожиданий, и теперь ждёшь подходящего момента, чтобы сомкнуть пасть.»

Полиция сразу же заслышала взрыв и в спешке направила в психбольницу вооружённый отряд из сорока человек. Спрятаться от них не представилось возможным. Меня сразу же поймали и повязали. Хорошо, что я догадался взять паспорт Уилла — промокший, окроплённый кровью, он был все ещё действительным, пока никто не доказал обратного и не нашёл самого хозяина паспорта.

Меня доставили в отдел полиции, как свидетеля. Камеры были переполнены людьми разного сорта: бунтовщики, воришки, мошенники, контрабандисты — словом, бесчестные люди, особенно первые.

Я не без оснований полагал, что вскоре мне грозит разоблачение и камера смертника, но вместо этого меня пожелал видеть сам герцог: я отправился из отдела полиции в его резиденцию почти немедленно, не успев поболтать со следствием, уже готовившим инструменты пыток. На личной карете правителя мы проехали весь город и оцепление из трёх сотен солдат, охраняющих замок и не подпускающих к нему людей даже на сотню метров.

— Говорите предельно чётко и недолго, не просите и не умоляйте. Вы поняли, Уильям?

— Да. — я готов предстать перед господом богом.

— Проходите.

Разодетые в пух и перья лакеи с безмерно серьёзными и надутыми лицами, от которых тянуло в сон, отворили створы и я вошёл в одну из гостиных замка.

Это была уютная комната, хоть и слишком большая: её потолки достигали непозволительной высоты, а места хватило бы, чтобы разместить концертный зал. Мой последний концерт. Сольное выступление.

Первый ум Ан-Рока, да и всего герцогства, сидел в кресле, съежившись от холода, хотя в комнате было нестерпимо жарко: камин, столь высокий, что огонь подымался в нём до моего носа, бушуя, как пламя ревущего лесного пожара, давал столько тепла, что его бы хватило на весь этаж.

Рядом с герцогом стояло трое вооружённых воинов в чёрных куртках. В любой момент они закроют тело господина, коего почти и не видно за колючим клетчатым пледом. Я и не надеялся на успех.

— Вы хотели что-то мне сказать, верно, мистер Уильям? Что-то очень важное, такой важности, что оно не может терпеть каких-либо отлагательств. Верно?

— Да, ваше превосходительство. — я сделал шаг вперёд, но охрана посчитала это излишним и потянулась к клинкам. — В нашем герцогстве творится беззаконие.

— Да? — проскрипел старик, играясь с кочергой. Он вонзал чёрную сталь в угли, разрывая мягкие и податливые поленья. — и какие же? Кто преступник? — я сделал ещё шаг. Было нестерпимо жарко, пот тёк в три ручья.

— Федерик Усман. У меня есть неопровержимые доказательства того, что он похищал людей, рождённых в нашем старом роддоме, с целью постановки на них ужасающих опытов. Этот маньяк держал людей за семью печатями, прятал под землёй, не давая солнечного света, накачивал химическими веществами, отслеживал каждый шаг и...

— И он умер. Голова негодника висела на стене. Я читал протокол. — герцог поперхнулся слюной и ему пришлось ненадолго прерваться. — Прискорбно, что такие злодеяние выпали на долю Ан-Рока... Кто-то кроме вас знает об этом? — с чего задавать такие глупые вопросы?.. Кажется, я знаю, почему. Знал, когда шёл сюда. И знал, что уже не выйду.

— Я рассказал о моих догадках многим людям, прежде чем отправиться на остров. Они продолжат моё дело. — жара пила мои жизненные силы, утоляя свою жажду. Комната была похожа на пустыню, а я — на заблудшего бедуина.

— Рассказал многим людям... Джеймс Браун, вы слишком эгоистичен, чтобы делится славой с другими детективами. — я сделал ещё один маленький шаг.

— Моё имя не играет роли. Великое злодеяние было совершено в больнице под покровительством... под вашим покровительством, ваше превосходительство. — ещё три маленьких движения и я увижу лицо того, кто разрушил мою жизнь. Как заманчиво и завораживающе. Что будет, если я посмотрю в эти бездонные глаза? Их хозяин украл мою юность, забрал мои решения, сковал цепями и отобрал единственный смысл жизни.

— Вы ведь числитесь среди преступников, мистер Браун? Говорят, убили ни в чём не повинную женщину. Как досадно. — герцог окончательно разворошил угли. Костер распался и огонь притих. Старик не умеет поддерживать спасительного тепла. — Очень жаль, что я потратил на обычного убивца так много времени.

-Очень жаль, что вашу душу сожгут в аду. — гробовая тишина. Слышно, как предсмертно трещат угли.

— Ха... — тихий неловкий смешок, до чего же старик жалок. — Ха-ха... — издевательски наигранный. — Ха-ха-ха... — искусственный. — ХА-ХА-ХА! — фальшь. — ХА-ХА-ХА-ХА! — омертвелый старик смеялся, рвал глотку, как напыщенный индюк, и хохотал, подражая доброму старцу, но его худоба, слабость тела и духа меняли очертания весёлого смеха на угрюмые мелодии жесткосердечного, язвительного хохота. — Мистер Браун, никто не попадёт в рай в нашем городе, уж вам-то давно пора это понять. Это место давно сгнило. Морские сваи расшатались у основания и вскоре всё порушится. — шаг. Я у старика над ухом.