Страница 6 из 9
Однако в студенческие годы мне было недосуг теоретизировать по поводу рутинного бытия потенциальных коллег, мне вообще мало что там было интересно в их повседневной практике. Думать о неинтересном, откровенно говоря, ленивое и бестолковое занятие. Моя личная дилемма была проста как два стога сена перед ослом: проходить языковое тестирование во внешнеполитическом ведомстве и оформляться в заграничную командировку (куда именно сразу никто не говорил, вероятно имели значения результаты экзаменов) или не оформляться ни в какие загранки в принципе и продолжать попытки осмысления научного метода Карла Поппера и его философии современного естествознания в рамках самой что ни на есть обычной гуманитарной аспирантуры РГГУ. Последние перспективы объективно вызывали зевоту и некоторую обречённость из-за отсутствия сколь-нибудь видимой движухи и не покидающего ощущения бесполезности этих учений с точки зрения практического применения. Кроме того, оставаясь в русле науки, тумана и неопределённости в карьерном смысле было не меньше, чем подходов к спасению провалившихся в ходе верификации научных теорий, т.е. была полная и конкретная пустота.
Иными словами, выбор дальнейшего пути был предопределён в связи с отсутствием выбора как такового. Хотя в то время я объяснял себе сложившуюся безальтернативность объективной крутостью дипломатической карьеры. Быть дипломатом – это же как звучит!
Дело в том, что в период серии студенческих практик в Министерстве иностранных дел сама судьба толкала меня в специфические и местами интригующие объятия этого ретроградного учреждения, где по устоявшейся хрен знает с каких времен традиции любое новшество воспринимается и перенимается со скрипом и даже надрывом. Приходящая туда молодёжь должна или принять эту музейную специфику, благополучно встроившись таким нехитрым образом в систему достойнейших ретроградов, или после первого же опыта бежать куда подальше от забюрократизированного донельзя учреждения. Само Министерство бесцельно тоннами плодит и пожирает бумагу, а также навязывает убогую специфику штабной работы, в которой даже манера напяливания скрепки на документ (по принятому здесь «фэншую» – маленькой петелькой на фронтальной стороне) порой имеет большее значение, чем содержание скрепляемого документа.
Итак, с конца 2007 г. я медленно, но верно принялся паковать чемоданы в свою первую долгосрочную заграничную командировку. Почётное право сдувать пыль и снимать копии с бумажных архивов великих умов Смоленки по наследству перешло другим, более заточенным на грызение суперобложек практикантам и начинающим дипломатам. Как впоследствии окажется, та первая поездка придала импульс новому увлечению: изучению зарубежных стран через понимание сущности людей и народов, их коллективного мифотворчества и сопутствующей жизненной философии. Полученный опыт восприятия кривой парадигмы нравов иностранцев оказался весьма ценным материалом для лучшего понимания себя в этом мире. Самоизобретённая методика анализа внутреннего «Я» через мироощущение других позволила успешно решать, как сугубо профессиональные, так и не менее важные личные задачи. Причём за долго до появления на просторах Интернета инфоцыган, знающих безусловную истину и правильные алгоритмы действий буквально на все случаи жизни.
ГЛАВА II. ХРОНИКИ ЭСТОНСКОЙ САМОБЫТНОСТИ
О некоторых свойствах болот и каменистой почвы в разрезе истории.
Путь моего первого дипломатического назначения лежал в относительно не далёкую, но при этом очень непонятную землю первых обитателей европейского континента. Во всяком случае так считают местные жители с подачи своих же светочей истории. Именовалась эта страна Eestimaa (Эстония) и населяли её, как нетрудно догадаться, гордые eestlased, т.е. эсты или эстонцы. Этимология этих названий осталась за скобками доступной нам истории Европы. Из немногочисленных дошедших до нас хроник известно лишь, что около 800 года нашей эры, во времена господства в северных широтах викингов, край эстов именовался скандинавами мудрёным словом Austrvegr, т.е. неким «восточным путём» к богатствам Константинополя и Арабского Халифата[6]. В связи с чем Austrvegr впоследствии стал Eestimaa сказать трудно. Вероятно, всё дело в полёте фантазии писчих дьячков позднего средневековья, любивших поиронизировать над неизведанными для абсолютного большинства европейцев захолустными землями. Иначе невозможно объяснить появление в документах далёкого прошлого такого, например, географического названия как Гренландия (от англ. Greenlаnd – зелёная земля). Где они разглядели прекрасный край сочных лугов и кудрявых барашков в скалистом, насквозь промёрзшем куске земли с тысячелетним снегом, решительно не понятно. Не берусь утверждать, что Эстония или Гренландия – это искусственно сочинённые хоронимы, но, как минимум, такое объяснение мне кажется забавным. Впрочем, далее речь пойдёт о вполне себе серьёзных вещах, но в обязательном порядке с элементами юмора.
Как и полагается любому уважающему себя произведению псевдоэнциклопедического характера, самое время дать в сжатом виде биографическую справку (как назвали бы её в российском МИДе – «справка по схеме») этой занимательной, но во многом противоречивой страны и населяющего её народа.
Эстония – маленькое прибалтийское государство, затерявшееся на обширных просторах формирующейся единой толерантной Европы, где-то между последними достижениями технического прогресса и средневековым хуторским складом мышления большинства её жителей. Надо сказать, что в стране этой много всего странного и непонятного. Именно по этой причине мне хочется уделить ей значительное внимание.
По версии современных эстонских историков, да и вообще согласно общепринятой концепции (хотя с энтузиазмом здесь признают и цитируют лишь собственные научно-исторические трактовки), когда увесистый ледник, пришедший с последним глобальным похолоданием, растаял под лучами небесного светила по имени «пяйке» (эст. pӓike – солнце), тогда и обнажился миру этот прекрасный, обдуваемый всеми возможными ветрами край. Произошло сие фундаментальное для общеевропейской цивилизации событие около 30-40 тысяч лет до н.э. Далее классическая историческая наука принудительно самоустраняется и на авансцену выходят зубры эстонского исторического реализма. Среди них в последние годы особо выделялся бывший глава государства по фамилии Ильвес, который Томас-Хендрик. В переводе на русский язык его фамилия буквально означает хищную «рысь». К слову, отечественные дипломаты его так и величали – Томас Рысенко. Просто и со вкусом. В своих трудах и публичных речах Томас и ко не без гордости отрапортовали о том, что первый человек, ступивший на эту землю 10 тысяч лет назад… и был древним эстонцем! Если учесть, что предельный возраст известных нам и до сих пор существующих цивилизаций, таких как китайская или индийская, варьируется в районе плюс-минус пяти тысяч лет, то можно предположить, что теперь мы имеем дело с реально древнейшей, а возможно и первейшей цивилизацией на Земле. Жаль только, что общепринятая концепция развития человечества не коррелируется с этим утверждением, ну да ладно… что мы вообще про убогую классическую историю и её не менее убогих адептов? Eestlane был, есть и будет первым! Точка.
Вот что на страницах онлайн энциклопедии Estonica сами туземцы пишут про себя и свою этнокультурную самобытность[7]:
6
Основными поставщиками сведений о древних эстах являлись живший в 16 веке ливонский хронист и проповедник Бальтазар Руссов, автор «Хроники провинции Ливонии», и Генрих Ливонский, летописец «Северных крестовых походов».
7
http://www.estonica.org/