Вурдлачка

И Ри и я ковыряли еду в тарелках. Если у сестры и раньше случалось такое, то у меня впервые. Меня не потчевали в доме родственников вкусной едой. После прихода вурдов в академию блюда стали сытнее и аппетитнее. Даже на вид они стали привлекательнее. Но ни запах, ни внешний вид пищи не вызывали у меня желания её съесть, потому что появилось предчувствие, что не стоит наедаться. Хотя чего лгать самой себе, мне было страшно. Прочитать два параграфа для меня неосуществимо.

Студентам, помимо необходимого минимума в одежде, новое руководство выдало костюмы, предназначенные для занятий физической подготовкой или для полевых занятий. Так что на тренировочную площадку пришли все переодетыми. Никто не хотел получить выговор.

Опасения подтвердились, когда наша группа оказалась на спортивной площадке. Новым преподавателем оказался вурд. Он даже не потрудился представиться, а просто заставил нас бегать почти целый час. Потом были приседания, отжимания, качание пресса, подтягивания, растяжка. К концу занятия никто, даже мы с Ри, не мог шевелиться.

Мы непросто обрадовались, а поверили в чудеса, когда услышали заветную фразу:

— Урок закончен, — произнес её преподаватель с доброй усмешкой.

Мне показалось? Он улыбнулся? Я встряхнула головой и устало поплелась в общежитие, чтобы помыться и переодеться. После душа, отстояв очередь, мы с сестрёнкой с трудом поднялись на седьмой этаж. Даже идти на ужин сперва не хотели, но подумав, что до завтрака далеко, а в обед мы толком ничего не поели, все же потащились в столовую. Из нашей группы никого не оказалось. Да и вообще, студентов было маловато.

Мы заняли ближайший стол и принялись вяло уплетать ужин. Аппетита особо не было. Рядом со мной с шумом поставили поднос. Мелькнули волосы огненного цвета.

— Привет, Дио, — радостно поздоровалась Таиса, лучезарно улыбаясь мне.

Рирана так и замерла, поднеся ложку ко открытому рту. Сестра переводила изумлённый взгляд с меня на девушку и обратно.

— Тебе не нравится, как я сократила твоё имя? Извини, не буду, — сразу сникла Таиса, заметив моё оцепенение и неверно его истолковав.

— Ди, — протянула сестрёнка и протянула руку девушке: — Рирана, сестра Дионы.

— Таиса, — познакомилась та с Ри.

— А где ты встретила Ди? Она обычно тихоня и боится с кем-нибудь общаться кроме меня, — набросилась сестра на новую знакомую с расспросами.

— В библиотеке, — тут же ответила Таиса. — Я бы не сказала, что ты тихоня, — повернувшись ко мне, заметила она. — Просто ты не любишь привлекать внимания. Тебе легче быть в тени. Знаешь, это хорошее умение для воинов.

Я пожала плечами, продолжая устало ковыряться ложкой в тарелке.

— Ваших не видно, — продолжала болтать Таиса. — Физическая подготовка? — весело поинтересовалась она, быстро уминая ужин, не забывая при этом поддерживать разговор.

Мы кивнули с кислым выражением лица.

— Нашу группу это завтра ожидает, — продолжала щебетать новая знакомая. — Вам ещё повезло, что она была последней парой. Вон у старших курсов она идёт первым уроком. Они еле-еле доползли до аудиторий. Но и им сегодня повезло, у них было занятие с профессором Зораном. Он такой душка! — трещала без остановки эта сорока. — А вы слышали, что старшекурсникам придётся пересдавать многие предметы? — мы покачали головами. — Из-за этого им продлили последний семестр. Говорят, что половина точно не сдаст экзамены и их оставят на второй год. Либо отчислят, если не захотят завершить обучение.

К концу ужина у меня заболели уши от болтовни Таисы. С нескрываемым предвкушением блаженной тишины я шла следом за Рираной и нашей подругой в общежитие. С явным удовольствием закрыла дверь в нашу комнату и упала на кровать, чтобы крепко заснуть.

Утром первая пара стояла у Семьдесят Четвёртой — обществоведение. И первым-наперво, что нам рассказали так это об устройстве жизни вурдов. Самым главным, то есть правителем, считался цэ-Сарь. Он же был Первым. Сейчас возглавлял страну цэ-Сарь Адалрикус Первый. Никаких других титулов у него не было.

Затем шла Сотня. Семьи, что входили в неё, носили вместо фамилии порядковый номер, определявший их место и степень важности в масштабах государства.

— В качестве аналога можно привести аристократию и иерархию титулов, от герцогов до баронетов, — пояснила Хейдагарда, когда кто-то из студентов выразил недоумение. — Чем меньше порядковый номер, тем выше ранг вурда. Так, например, наш ректор — Четвёртый. Со Второй по Пятую семьи входят ближайшие родственники правящего цэ-Саря.

Я взглянула на сестрёнку. Она сидела с раскрытым ртом и широко распахнутыми глазами. Заметив пристальный взгляд преподавательницы, Ри понурила голову, сгорбилась, спрятала руки под парту. Я придвинулась ближе к ней и накрыла своей ладонью сжатые в кулаки руки сестры. В ответ она грустно улыбнулась.

Мы понимали, что разница в социальном положении велика. Вряд ли такой человек, как Четвёртый, обратит внимание на Рирану, девчонку, сбежавшую из дома от нелюбимого жениха.

— Сотня — это почти закрытые касты, — продолжала профессор.

— Почему почти? — поинтересовался кто-то с последних парт.

— Потому что раз в сто лет проводятся кастовые бои. Это единственный способ для семьи подняться выше. Обычно подобные, хм, соревнования начинаются с низов. У нас они начинаются с верхов.

— Почему? — задала девушка справа от нас.

— Мы, вурды, считаем, что если изменился правитель, то должны измениться и мы, — с гордостью изрекла Семьдесят Четвёртая.

Она поведала, что бросить вызов семье, стоявшей выше на ступеньку, можно только один раз за все игры. И только один представитель от бросивших вызов будет бороться за возможность подняться выше всему клану. Точно так же со стороны принимавших вызов (отказ равносилен признанию в слабости и засчитывался поражением) выступал только один боец. Исход их боя решал, останется ли за прежней семьей каста или они упадут ниже.

— Так ведь, если Первого кто-то поборет, то Первый становится Вторым, — заметил еще один наш одногруппник. — И если он проиграет, то тут же становится Третьим. Значит, ему может бросить вызов и Четвёртый, и так далее.

— Верно, — кивнула Хейдагарда. — И тот, кто был Первым, может стать Последним, если не отстоит право своей семьи.

— А почему только один воин? — сыпались на профессора вопросы.