Страница 18 из 26
Действительно, если бы государство было иерархической организацией и его «интересом» было бы обогащение его членов (версию «государства как нанятых менеджеров» мы не рассматриваем в виду ее кретинизма), то кругом был бы Сингапур и Гонконг. Если ты зарабатываешь на грабеже и этот грабеж регулярен и законен, то единственной рациональной стратегией является минархизм, который сводится к тому, чтобы сделать вмешательство государства в жизнь человека минимальным и предсказуемым. Это обогатит этого самого человека и превратит его в буржуина. Ты получишь дохода с такого буржуина куда больше, чем с нищего и озлобленного пейзана (доходы бюджета Сингапура в 2016 году — 44, 86 млрд долларов, при населении 5,6 млн чел., доходы бюджета Украины в 2017 — 35,6 млрд. долларов при населении около 40 миллионов).
Именно взывание к разуму элиты, которая по каким-то причинам не может понять этих очевидных вещей и является сутью классического либерализма в его политической версии. Его стратегия — объяснить элите, просветить элиту или привести к власти свою элиту, которая наконец-то сделает так, чтобы «овцы были целы и волки сыты». Минархистам почему-то не приходит в голову задуматься о том, почему рациональность никогда не оставляет людей, когда они зарабатывают себе на хлеб вне пределов государственной корпорации. Здесь они проявляют удивительную находчивость и сноровку, которая вдруг куда-то волшебным образом улетучивается, стоит им только занять государственный пост. При этом речь не идет о какой-то сложной стратегии, нет, минархизм предлагает очевидное, лежащее на поверхности решение, имеющее к тому же прямые аналогии с такой обыденной вещью, как животноводство.
На самом деле, рациональность исчезает туда же, куда и осознанный замысел. Каждый по отдельности чиновник действует рационально когда он пытается «принести пользу людям» или просто ворует из бюджета. Но поскольку государство является не организацией, а набором рынков, совокупный результат, как мы уже говорили, будет определяться средствами, которые выбирает каждый. На «обычном» рынке этот каждый, чтобы заработать, должен удовлетворить потребности других, на «государственном» рынке — использовать принуждение и грабеж. Поэтому «обычный» рынок приводит к «неуклонному росту благосостояния трудящихся», а «государственный» — к обнищанию. Мы можем также аналитически определить предельное состояние, к которому «стремится» рынок, и в случае государственного рынка это будет абсолютная власть. Подчеркиваю, не рост «фронта работ», не рост бюджета, не набитие карманов чиновниками и не их благополучие, а власть одной группы людей над всеми остальными.
Понимание этого обстоятельства позволяет объяснить все то, что кажется прогрессивной общественности странным, нелогичным и нерациональным. Государственные рынки могут складываться в самые разные конфигурации, среди которых мы увидим и неподкупных финских чиновников и минимальных швейцарских бюрократов и другие примеры «стран, в которых все работает». Точно так же мы увидим, что в большинстве других случаев, государственные рынки существуют как система откровенного грабежа и транжирства. Конфигурации могут быть разными, но мы не найдем ни одной в которой бы государство со временем теряло бы свою власть. Во всех без исключения странах она только возрастает. И, собственно, проявления этого процесса и выглядят как «нерациональность», «недальновидность» ну и конечно же, как «маразм» и даже «полный маразм».
Финляндия в которой, как верит прогрессивная общественность, нет коррупции отличается от Украины, которая является лидером в этом деле только начальными условиями и скоростью процесса. То же самое можно сказать о «легкости ведения бизнеса» и других показателях «цивилизованности». Во всех странах идет один и тот же процесс, просто начальные условия и скорость этого процесса разные. Горение внешне не похоже на гниение, но это один и тот же процесс окисления.
Очевидным возражением на мое объяснение нерациональности может быть ссылка на такое явление, как реформы. Ведь имеются же прецеденты, когда государственные лидеры с помощью лазера из глаз усилием воли направляли свои страны на путь истинный. То есть, государство может быть организацией и его можно направить для достижения некой благой цели. Такие примеры действительно есть, но если внимательно к ним присмотреться, мы увидим одну особенность — все они проходили в условиях разрухи или сильного «ослабления» бюрократических рынков.
И это, собственно, все объясняет. Проблема реформатора та же самая, что и любого другого регулятора рынка. Только здесь регулируется не «обычный» рынок, а рынок чиновничье-бюджетнический. Проблема, как известно, состоит в том, что государству трудно регулировать рынки, поскольку намерения государства расходятся с намерениями его участников. Поэтому участники рынка уходят в тень, находят обходные пути и так далее. По этой причине государственное регулирование считается неэффективным, то есть, почти никогда ему не удается достичь заявленных целей. Реформатор имеет ту же самую проблему, только вместо бабушек, торгующих сигаретами у метро, ему нужно урегулировать поведение чиновников.
Тот факт, что все известные реформы случились в ситуациях катастрофы или близких к ней, объясняет нам откуда берутся реформаторы. Германия во время реформ Эрхарда находилась в разрушенном войной состоянии и в оккупации (оккупанты, как известно, были против этих реформ), Ли Куан Ю был сепаратистом (Сингапур отделился от Малайзии) во времена распада Британской империи, Грузия во времена Саакашвили находилась в состоянии, к которому Украина еще даже не приблизилась. Во всех этих случаях (включая Америку и Британию времен Рейгана и Тетчер) чиновничьи рынки были либо истощены и разрушены, либо ослаблены. То есть, на этих рынках было мало игроков, там не было прибыли и потому там некоторое время можно было творить реформаторское самоуправство. Однако, как только там начинала снова расти трава и заводилась какая-то жизнь, государственный рынок возвращался, реформы останавливались и процесс оборачивался вспять. Исключений из этого правила нет.
Реформы есть способ возродить к жизни бюрократические рынки, ранее убитые тем же самым государством, они не доказывают, что государство можно организовать и направить к благой цели. Реформа может случиться (а может и нет), причем только там и тогда, где чиновники потеряют интерес к своим рынкам и не будут сопротивляться реформатору. Как я уже говорил, Украине еще далеко до такого состояния, кроме того, достижение этого состояния само по себе не гарантирует реформ.
И, наконец, действительно радикальные изменения, которые по значимости и последствиям превосходят любые «реформы» часто происходят «сами собой», то есть, они не являются следствием какой-либо спланированной и осознанной государственной политики. Распад коммунизма в СССР или распад меркантилизма в Британии не были продуктом какой-либо организованной реформы, в этих случаях нам ничего не известно ни о каких «реформаторах».
В общем, никакой особой нерациональности в поведении государства не существует. Например, «нерациональная» прогрессивная шкала налогообложения, которая обедняет, а не обогащает государственный бюджет, просто не служит для цели его «наполнения». Она привлекает голоса невежественных и бедных, она нужна для «маскировки», а не для получения дохода. Точно так же западные правительства не поступают неразумно, когда завозят в промышленных масштабах мигрантов, ненавядящих западную культуру. Мигранты создают проблемы, а проблемы дают государству власть. По этой же причине процветает культурный марксизм и постмодернизм, который нацелен на уничтожение цивилизации, как таковой. И опять-таки, в какую именно конфигурацию вырулит бюрократический рынок, зависит от множества факторов и обстоятельств. На Западе он выруливает в сторону торжества левацкого «либерализма», в России — к псевдоконсервативному «самодержавию, православию, народности». Форма не имеет значения, это просто те конфигурации, в которых государство в условиях данной культуры может получить больше власти. И всегда нужно помнить, что эта конфигурация не есть продукт осознанного замысла. Чиновники, как правило, не преследуют какие-то злонамеренные цели, они, как и все люди, стремятся достичь своих целей наиболее простым способом, результат их совокупных с другими людьми усилий в данных конкретных обстоятельствах и определяет то, «как живет страна».