Ева

– Ты не концентрируешься, поэтому наносишь себе увечья, – утверждает Подполковник, – твои мысли тебе мешают. Они просто захламляют твою голову. У тебя нет своего «я». Если тебе кажется, что это не так, ты очень ошибаешься. Ты то, что тебе дали. У тебя нет способности к анализу. Что ты сделала со своими ногами? Куда ты смотрела при беге? Я просто поражаюсь, как ты выжила. Если ты решила брать заказы, помогать людям, нужно уметь нести ответственность за это. Представь, что ты собираешь себя заново, как пазл. Начни с нуля. Собери для себя новый образ. Наполни свою пустую голову новыми вещами. Подвергни сомнению все, что знаешь. Твои стереотипы утомительны. Ты хочешь заплакать? Начни сначала. Бегом. Перепрыгивай через камни. Думай. Это ужасно, Ева. Ты плохо играешь, Ева, ты не умеешь драться, ты не концентрируешься, Ева, ты ужасно слаба. Ты какой-то суррогат воина. У тебя критические дни? Меня это не интересует. Болеутоляющего нет, можешь биться головой о стенку. И ты плохо вычистила туалет. Да, это тоже входит в твою переподготовку. Завтра осмотрю раны на твоих ногах, если их будет больше, чем сегодня, ты пойдешь домой. Клянусь твоими косами, ты долго не протянешь.

Вечером во время десятиминутной прогулки Ева связывается по рации с Бабушкой.

– Алло, Бабуль, ты меня слышишь? Прием!

– Ева, слышу, прием.

Связь плохая, постоянный шум, слова прерываются. Ева старается говорить тихо. Ей кажется, что Подполковник везде, что он следит за ней.

– Бабуль, Подполковник – монстр. Я говорю – монстр. Алло. Куда ты меня отправила?

– Ева, ты должна быть сильнее. Все будет хорошо.

– Бабуль, такими темпами хорошо быть не может. А можно я хотя бы на день вернусь домой, почувствую себя человеком?

– Ева, я не слышу, потом поговорим. Конец связи.

Шум.

Ева выключает рацию, садится на камни, смотрит на небо и шепчет:

– Конец связи…

День девятый

Ева в бандане – так велел учитель. Так безопаснее. Не стоит лишаться единственной косы. Волосы немного отросли, конечно, но вторая коса еще коротка, и ею пока можно поранить только собственную шею. Ева стала двигаться быстрее. Но этого все равно недостаточно, чтобы уклоняться от непредсказуемых и стремительных ударов Подполковника. Учитель блистательно ощущает собственное тело. Он спокоен и одновременно неописуемо быстр. Ева пытается найти в себе спокойствие, хочет быть стремительной, как учитель. С шахматами у нее до сих пор так же паршиво, как раньше. Она постоянно проигрывает, но хотя бы научилась внимательно следить за игрой.

– Можно спросить?

– Уже спросила.

– И что вы ответите?

– У этого вопроса нет ответа. Пытаешься острить?

– В любом случае спрошу. Кто еще был вашим учеником?

Подполковник отвечает, не отрывая взгляда от шахматной доски:

– Из Герберов – Анна.

– Дочь Гербера Четвертого? – Ева ошарашена.

– Да, это было давно, еще до войны.

– Она не сражалась на войне.

– Знаю. Отец приберегает ее для особых случаев.

– Получается, вы с ними общались.

– Только с Анной. Она довольно независимая, каким бы странным ни казалось это слово для Герберов.

– То есть они сражались с нами не в полную силу?

– Видя, как дико ты сражаешься, я могу только подтвердить, что ты проиграла тогда и проиграешь снова, если не изменишь отношение к искусству боя. Ты снова готовишься к войне?

– Да. Я обязана закончить начатое.

– Жажда войны – психическое расстройство.

– Но я…

– У тебя нет своего «я». – Подполковник совершенно спокоен. – Любая война лишает людей их «я».

– Мы должны восстановить справедливость.

– Хорошее желание.

Ева не понимает, это он серьезно или издевается.

Вообще трудно понять, когда Подполковник говорит серьезно, а когда шутит. Сомнения червями вгрызаются в Евины сердце и мозг. Она не спит всю ночь, пытается вспомнить все детали войны, анализирует последовательность всех шагов. И приходит к страшному для себя выводу. На победу не было шансов. Но почему, почему она тогда была так уверена и верит до сих пор?! Что ею движет? Мания убийства, месть, безумие или стремление к справедливости? Наверное, все сразу. Она пожертвовала Артуром. Из-за нее семилетний мальчик, скорее всего, погиб. Многие погибли.

Все, все те, кто стремится изменить погрязшие в грязи и лжи города, точно знают, чего хотят. Справедливости. Нет, это не безумие. Это исступленное желание изменить жизнь. Жизнь не должна быть такой, как сейчас. Обезумев, броситься в огонь, пытаясь его погасить, – вот что было главной причиной участия в войне. А теперь будет иначе. Ева лежа смотрит на потолок и спрашивает:

– Ты тоже думаешь, что война против Герберов – безумие?

Потолок сух. Ни капли. Ева поворачивается к окнам и смотрит на черные контуры гор. В ее усталых глазах отражаются звезды. Ева начинает мысленно считать и, не досчитав до десяти, засыпает.

День десятый

С каждым днем Ева бегает все быстрее. Ни одной царапины. Она сосредоточена и видит каждый кустик, каждую колючку. Слышит каждый звук, чувствует каждое движение. Подполковник учит ее чувствовать, познавать собственное тело. Ева носится по лесу, как ветер. Она двигается уверенно и раскованно.

У нее есть несколько лишних минут до возвращения. Добежав до реки, останавливается, переводит дыхание и достает рацию:

– Бабуль, прием. Бабуль!

– Ева, прием, все в порядке? Я еще сплю.

– Да, Бабуль, все прекрасно. Пожалуйста, передай рацию Марату, мне нужно поговорить с ним, прием.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем она слышит голос Марата. За это время Ева успевает сосчитать выброшенные рекой на берег камни, гнезда на поваленных деревьях и мысленно прочертить все варианты перехода через реку.

– Ева!

– Марат, послушай. Мне нужно, чтобы ты отошел в сторонку, есть разговор, прием.

– Я стою далеко от дома, Бабушка не со мной, прием.

– Ты должен встретиться с Анной, убедить ее не участвовать в войне. Прием.

Слышны только радиопомехи.

– Марат, алло, прием.

– Анна? Я правильно понимаю, о ком речь? Прием.

– Да, да. Именно с ней. Прием.

– Она всегда окружена телохранителями, практически не бывает в одиночестве, прием.

– Марат, ты же найдешь способ незаметно приблизиться к ней, у тебя это хорошо получается, ну пожалуйста. Прием.

– Ладно, не проблема – сделаю. А если я влюблюсь в нее? Прием.

– Лучше, если она в тебя влюбится. Конец связи.

Ева бежит обратно к дому. Подъем трудный, часть пути проходит через реку. Учитель каждый день усложняет и меняет задания. Девушка перебегает по склизким камням, сохраняя равновесие. Местами вода доходит ей до подбородка, и она ныряет, открывает глаза и плывет, глядя на мелких прозрачных рыбешек. В такие моменты она забывает обо всем. Звуки исчезают, тело оказывается в невесомости, прошлое и настоящее отступают. Холодная вода раскидывает ее волосы, и они изогнутым куполом защищают ее от внешнего мира.

– Только под водой ты можешь оставаться сама с собой, – сказал Подполковник, – ты возродишься, если захочешь.

Ева застывает в воде. Водные голоса ее печалят, разбивают сердце на мелкие осколки. Кажется, она проживала ту же самую жизнь много-много раз, и ничего не изменилось.

– Посмотри в глаза своему страху, – учил Подполковник. – Не оставляй его одного. Он должен быть понят.

Девушка видит, как краснеет вода, как бордовые водоросли беспокойно колышут свои неровные язычки, как вода бурлит и вышвыривает ее наружу.

Это и есть новое рождение? Вряд ли. Семь минут под водой. Ева улыбается, думает, что ей не хватает мудрости и ума для перерождения и, перепрыгивая с камня на камень, уклоняясь от ударов колючих веток, мчится домой.