Адская смесь

— Ты у нас сплошное движение, Пауль! Но осталась в мокрых трусах!

— Сучка.

Ада не могла оторвать взгляд от этого мужчины. Сейчас он был не такой, каким она его видела. Словно туман обволакивал весь его облик. Он полулежал посреди больших объемных подушек. Как турецкий султан. Рубашка расстегнута полностью. Волосы взъерошены. Он расслаблен. Рядом с ним очень красивая и худая блондиночка. Молоденькая совсем. Лет 20. Не больше. Она заглядывает ему в рот. Трется щекой о волосы на груди. Что-то шепчет. Ее рука ласкает его плечи. Ада даже не видела, что эта комната вся в таких диванчиках. Кальян. Ароматы волнующие, возбуждающие. Танцующие девушки на маленьких сценах. Она видела только его. Голова откинута. Глаза закрыты. Блондинка что-то шепчет ему на ухо. Боже! Ада готова была согнуться пополам! Потому что вот сейчас, как еще никогда, за все свои 37 лет жизни не сходила с ума от ревности! А это она! Именно ревность пожирала внутренности! Черным ядом расползалась по венам. Причиняя боль. Невыносимую боль. Она сама сбежала! Сама отказалась! Она попыталась отвернуться. Но тут, Романов открыл глаза. Словно его кто-то в спину толкнул. Открыл глаза. Ну как открыл. На половину. Ах эти щелочки его блядских глаз! Вынос мозга и сердца окончательно! Блондинка поцеловала его в небритую скулу. Романов, продолжая смотреть на Аду, уцепил блондинку за волосы. И впился в ее шею. Из под бровей продолжая смотреть. Когда блондинка начала целовать его грудь, рукой шаря поверх его брюк, Ада все же отвернулась. Что за хрень твориться?! Почему его тонкие губы сейчас целуя другую, словно на ее теле выжигают след. Ее соски тут же колом встали. По телу пробежал шквал мурашек. Перед глазами мелькнули сцены под мелькающее пламя из камина.

— Адушка! Пошли сказала! Романова интересуют девки помоложе! Как его еще за совращение малолеток не закрыли! — Леонтьева протащила ее в другую скрытую комнату. Свет везде был приглушен. А в этой комнате вообще почти отсутствовал. Вот там она увидела двух парней больше похожих на бандитов. И так же в клетке танцевали голые девицы. Только танец был больше похож на сексуальные ласки. Две девочки целовались и лизали друг друга. Стало противно. Ада поняла, что готова бежать сломя голову! Ей дико не нравится это место. И увидеть здесь Романова было худшим из приключений! Леонтьева ведет свою игру! И она притащила ее сюда вовсе не для знакомства! Романов нужен Медстарзу? А она, Ада, наживка? Все не случайно. Все продумано до мелочей. Ада умеет играть грязно. Почему же сейчас все это стало таким мерзким и чужим?!

Леонтьева представляла своего поклонника. С пафосом и театральными жестами. Смех сквозь пальчики. Моргание и касание, как бы случайно. Ада даже не смотрела на этого типа. Просто тошнота подкатила к горлу. Она пытается прыгнуть выше своей головы. Это не ее место. Не ее мир! Мечтала о деньгах и власти. И вот он, шанс. Считала, что не важно, как добиваться своего! К Леонтьевой подбиралась! Так вот! Все здесь! Хорошая игра приведет к новым достижениям!

И второй экземпляр предполагался для Ады. Довольно смазливый тип. Наглые масляные глазки. Руки все в перстнях. Под воротом рубашки шелковый шарф. Ох и гадкий представитель мужского рода. Не в этом дело. Все выглядит вполне прилично. Под этим слоем приличия слишком много откровенной грязи!

Ада готова была снова начать кричать и топать каблуками! Так они вырядились, чтобы побывать в этом притоне! Притон для богатых извращенцев! Рука мужика в шелковом шарфике уже, как змея пробиралась по пояснице Ады. Сползала ниже. Запах его духов был слишком едким и сладким.

— Нет, Леонтьева. Это выше моих сил. — Она развернулась и помчалась прочь. Споткнулась. Но тут же выпрямилась и гордо зашагала. За спиной услышала шипение Леонтьевой. Возможно, это очень не правильный шаг. Плевать! Вот так зарабатывать очки для шикарной жизни, Ада не намерена!

Но далеко уйти не получилось. Потому что она со всего своего бега врезалась в обнаженную грудь какого-то мужика. От его тела воняло жуткими духами и еще какой-то дрянью. Ее ухватили за плечи. Ада даже крикнуть не успела, как оказалась где-то, где во всю дурь орала громкая музыка. Это был еще один зал. Для танцев. Она вырывалась из рук совершенно пьяного мужика. А он только ржал. Да уж! В этом заведении водились только шлюхи! Если без мужика, значит для всех! Ада была слишком трезвой для таких приключений. Потные и толстые руки незнакомца во всю лапали ее тело. Ада дергалась, но все напрасно. Вот она плата за роскошь! Ее бросило в холодный пот. Треск одежды. Зажатый рот.

— Да пусти же козел вонючий!

— О! задница что надо! Прям по мне! — а мужик то оказался очень даже знакомым. Его морда мелькала на экранах телевизора. И Ада не раз встречалась с ним. Потому что это оказался один из чиновников отвечающих за здравоохранение. Смешно как людей меняет место и алкоголь! Он всегда такой галантный и чистенький. А тут полное ничтожество в разгуле. Он кинул ее лицом на большой стол, скидывая посуду и бутылки. Звон бьющегося стекла и ржач тех, кто это видел. Ада изогнулась, и сняла туфлю с высоченной шпилькой. Воткнула со всего маха, тонкую шпильку в руку нахала.

Выскочила на улицу. Вызвала такси. Хорошо, что клатч умудрилась не потерять. Платье разорвано. Приходилось держать клочок ткани, чтобы хоть немного прикрыть грудь. Ада даже не сразу поняла, что по щекам бегут горячие слезы. Да, Леонтьева хорошо остудила ее пыл. А может зря она так? Отправиться в отрыв! Трахаться налево и направо! Чего она строит из себя недотрогу?! Смешно. Только хотела она одного мужика. А сейчас ненавидела его еще сильнее чем раньше. Романов заставил ее пересмотреть свою жизнь! Изменить что-то главное и важное!

Он все же поймал ее возле такси. Ухватил за плечи и развернул к себе. Ада развернулась и влепила ему пощечину. Ее трясло сейчас. Так сильно, что кажется зубы стучали. Пощечина вышла очень звонкой. Ладонь теперь горела. И на его щеке образовалось красное пятно.

— Снова убегаешь, Ада моя! — он говорил звенящим шепотом. Разило алкоголем. Но нет. Не пьян. Даже слишком трезв для такой трясучки. А его колошматило, как в лихорадке. Эта женщина доводит до белого каления! Не дает ему возможности приблизиться! А это теперь стало единственной целью! — Что ж ты бегаешь-то? Видишь же все! Понимаешь! И все равно бегаешь! Ада! Ада! Кто тебя обидел? Я могу убить его! — щека горела от пощечину. Но он уткнулся лбом в ее макушку. На один короткий миг Ада замерла. Даже прижалась ближе. Как от него веет жаром. Как же тепло и уютно в его руках. Пусть от него сейчас несет той самой блондинистой малолеткой. Но боже! Как же хорошо рядом с ним. Стук его сердца. Он не ровный. Такой громкий. Нет. Это ее сердце сейчас лупит о ребра. Нельзя. Нельзя с ним. Он превратит ее жизнь в ад. Ад был только что. Когда его обнимала другая. Сейчас уже это ад! А дальше она не справиться! Дальше не потянет эти муки ревности. Он красив. Как дьявол красив. Темный, высокий, горячий. Влюбиться так легко. Безвозвратно. Но слишком болезненно. Оттолкнула все же. Хорошо, что не пила алкоголь. Хоть каплю в кровь алкоголя, и она не смогла бы оттолкнуть. То, что ее чуть не изнасиловали сейчас не имело значение. Все было не важно. Кроме него.

— Это место, Романов, как нельзя лучше описывает тебя! И подходит тебе! Да! Вот в этом гадюшнике ты в своей стихии! Я не твоя! Никогда не буду! Ты мне не нужен. Ни ты, ни твое блядское существование! Обидеть меня могу только я сама! И да, сегодня получила по заслугам. Больше этого не повториться. И не надо никого убивать! Сама разберусь! — он взял ее лицо за подбородок. Губами скользнул по ее губам.

— А чем ты лучше, Ада моя! Чем ты лучше меня? — он так и не собирался сдаваться. А сейчас еще больше хотел именно ее. И отпустить не мог. И держать не имел права.

— Не твоя, Романов! Хоть и не лучше. Но не такая же, как ты. И не твоя.

Он отпустил. В ее серых потемневших глазах такая дикая ненависть плескалась, что аж волосы на затылке зашевелились. Еще чуть чуть и она сгорит! От собственного адского пламени! Нет! Не так! Спалит их обоих. Красивая. Как может быть красива раненая птица. Потерявшая что-то очень важное. Черные потеки от слез на щеках. Платье порвано. Хотелось убить и оторвать руки тому, кто посмел это сделать. В какой-то степени и он виноват в происшедшем. Он тянет ее туда, куда она упорно не желает идти.