Пытливые

— Вряд ли разумным существам здесь известно, что такое межзвездные полеты, — сказал Гур. — Пожалуй, лучше вернуться.

Он изменил траекторию полета и уменьшил скорость корабля.

Неожиданно Кольбо заметил на экране светящуюся точку.

— Подойдем поближе, — предложил он.

Гур усмехнулся.

— Оставь, — сказал он. — Бессмысленно.

Но Кольбо настаивал, и Гур в конце концов уступил.

Приблизившись, они увидели космический корабль, но на удивление маленький. Никогда прежде Гуру не приходилось сталкиваться с таким крошечным звездолетом.

— Смотри-ка! — поразился он. — Да на нашем экране он натуральной величины.

— Включи визор, — попросил Кольбо, — Посмотрим, как он устроен.

Гур нажал на тумблер, затем на другой, третий. Но сколько они ни вглядывались, им не удавалось рассмотреть отсеки корабля.

— Должно быть, это космический зонд с автоматическим управлением, — сказал Гур.

— Я хочу посмотреть, как он выглядит изнутри, — настаивал Кольбо.

— Тогда остается только одно: доставить его на борт нашего корабля и вскрыть. Но вряд ли ты найдешь в нем что-либо, заслуживающее внимания.

— Я доставлю его, — сказал Кольбо и потянулся за скафандром.

Кораблик оказался чуть длиннее панели управления космолета. Гур прикрепил к его стенке высокочувствительный манометр.

— Давление внутри такое же, как у нас, — сказал он. Можно вскрывать.

Он открыл входной люк, просунул руку внутрь и извлек из отсека два маленьких существа величиной с его кулак.

Кольбо с трудом сдержал гримасу отвращения.

— Только два глаза, — сказал он, — и всего две руки. Они противнее прочих. Положи их обратно.

— Глупости! — рассердился Гур. — Они же ненастоящие. Разве ты не видишь, какие они твердые и как блестят на свету? Это металлический блеск. И потом смотри: они ничем не отличаются друг от друга. Серийное производство!

— Роботы! — вздохнул Кольбо. — Почему же тогда их конструкция столь несовершенна? Почему у них всего две руки?

— Всякая разумная раса предпочитает делать роботов по своему образу и подобию, ты бы должен был это знать! Жаль, что механизмы корабля серьезно повреждены. Хотелось бы посмотреть, как они работают, разобраться в системе управления. Но контуры перегорели, и их очень трудно исправить,

— Интересно, куда они направлялись? — задумчиво спросил Кольбо.

— Судя по всему, в близлежащий район. По, чтобы уточнить маршрут и цель назначения, пришлось бы произвести довольно сложные расчеты. Конечно, при желании можно было бы восстановить все системы корабля. Если бы речь шла о спасении живых существ, пусть самых примитивных, я бы с радостью взялся за дело. Но ради двух роботов не стоят тратить драгоценное время.

— Верно, — согласился Кольбо я добавил: — Оставим их себе, Гур?

— Если тебе так хочется — пожалуйста. Проявив немного терпения, ты даже сможешь их исправить и вернуть им способность двигаться. Но, поверь мне, они так и останутся игрушками, грубыми и несовершенными.

— Ты прав, — снова согласился Кольбо. — Лучше просто их выбросить.

— Когда же ты, наконец, усвоишь, что в космосе нельзя ничего выбрасывать? — Гур с упреком посмотрел на товарища. Открой-ка дверцу аннигилятора.

Кольбо повиновался. Гур поднял кораблик и бросил его в открывшееся отверстие, потом вернулся к столу и взял в руки роботов. Прежде чем бросить их в аннигилятор, он в последний раз внимательно посмотрел на две крохотные серебристые фигурки своими пятью глазами.

Кольбо закрыл дверки и нажал на рукоятку. Послышался рокот платформы, уносившей обломки в аннигиляционную камеру. Гур нажал кнопку. Щелчок, легкое потрескивание. Затем тишина.

— Пора возвращаться, — сказал Гур, переводя рукоятку вверх. — Я уже начинаю скучать по дому.

Мужчина засучил рукава рубашки и сел к столу, на котором стояла тарелка с едой.

— Почитай мне газету, — обратился он к жене. — Сегодня не мог выкроить ни одной свободной минуты. Даже последние известия не успел просмотреть.

Его пиджак висел на спинке стула, из кармана торчала сложенная вчетверо газета. Женщина достала ее, развернула и положила на стол.

Глаза ее пробегали одну колонку за другой в поисках наиболее интересных новостей. Она вполголоса бормотала заголовки усталым и безразличным голосом школьника, которого заставили повторять уроки. Был вечер. Через открытое окно в комнату долетали приглушенные звуки; плач ребенка во дворе, звяканье посуды из полуоткрытых дверей соседних квартир, стрекотание косилки на газонах.

— Ну, что они там пишут? — ворчливо спросил муж, поднося ложку ко рту.

— Обычные новости, — пробурчала жена. — С будущего месяца атомная энергия подорожает.

— Свинство! А еще что?

— Спутники Юпитера требуют административной автономии, но Объединенное Правительство отклонило их требование…

— Бесполезно. Рано или поздно они ее добьются. Так уже было с Марсом и Венерой.

Женщина продолжала просматривать газету. Ее внимание привлек заголовок через всю страницу.

— «…Полет „Звездного“ потерпел неудачу. Официальное заявление Министерства космических исследований».

— Наконец-то! — воскликнул ее муж. — Им понадобилось пять лет, чтобы признать это официально.

— Пять лет?

— Да. «Звездный» должен был вернуться в две тысячи девяносто пятом году.

Он отхлебнул большой глоток пива.

— Сборище невежд! — пробормотал он. — Спрашивается, чего они ждали, эти олухи из Министерства? Будь моя воля, я бы их всех запихнул в одну ракету и отправил к Всевышнему!

— Успокойся, Оливер! Как тебе не надоело вечно возмущаться, негодовать? Ты всегда готов ругать всех и вся.

— Говорят тебе, это сплошные невежды. Посылать корабль к звезде Альфа Центавра! Глупее не придумаешь! И никто не возразил, все единогласно одобрили проект. Конечно, если находятся безумцы, согласные лететь черт знает куда, и если из всех налогоплательщиков лишь у Оливера Дрисколла хватает смелости протестовать, о чем тут толковать!

Он вырвал газету из рук жены и начал читать статью, сопровождая каждую фразу яростными ругательствами.

— Перестань, Оливер! Не понимаю, почему это тебя так волнует?

— Молчи! Ты не помнишь, ты еще играла в куклы, а мне было уже восемнадцать лет, когда Дэниел и Роберт О’Ши начали свой полет. В ту ночь я не мог заснуть, все думал о них. Не спал я и следующую ночь. Стоило мне остаться одному, как мысли мои возвращались к двум смельчакам, затерянным в космическом пространстве. Я думал: теперь они уже за пределами Солнечной системы. Скоро включат автоматическое управление и, вдохнув снотворный газ, погрузятся в летаргический сон. Кто знает, сколько времени им придется так пролежать — неподвижным, оцепеневшим, с серебристым налетом на лицах…

— С каким таким налетом? Что ты выдумываешь, Оливер?

— Да, с серебристым налетом! При охлаждении снотворный газ превращается в мельчайшие кристалл лики, оседающие на лице. — Он покачал головой. — Это было безумием. Доверить две человеческие жизни автоматической системе из шестисот тысяч элементов. Шестисот тысяч, понятно тебе? И никто никогда не узнает, какой из них вышел из строя. Быть может не сработал тот, что должен был разбудить их вблизи Альфы Центавра, и корабль разбился о поверхность какой-нибудь планеты. Подумать страшно!

На первой странице газеты была помещена фотография двух красивых стройных, словно античные боги, молодых людей в комбинезонах.

— Дэниел и Роберт О’Ши. — Мужчина глубоко вздохнул. Его жена наклонилась, чтобы получше разглядеть бесстрашных космонавтов.

— Который из них Дэниел? — спросила она.

— Кто их знает! Их не различила бы и родная мать. Они были близнецами, точной копией друг друга.