Страница 7 из 7
Глава 3
Силы трения
В палатке было тепло, но не душно. Ми и Фа ползали по ковру, а я лежал на тонком матрасе и строил планы. Тепло, светло, и комары не кусают, в такой обстановке планы особенно хорошо строятся.
Палатка армейская, УСТ-56, но я уже дома, в Сосновке. Палатку поставили на участке. Я попросил. Мне, сказал, это нужно для подготовки к матчам. И пошли навстречу, отчего не пойти. Палатку одолжил полк Гражданской Обороны. Привезли солдаты, привезли и всё сделали. С чувством, толком и расстановкой. Выбрали место, подровняли земельку, на земельку поставили деревянный настил, на настил саму палатку, выкопали канавки на случай дождя, проинструктировали и показали, что и как. В дождь, к примеру, нужно ослаблять оттяжки. А в зной не забывать поднимать стенки палатки. Что б дышала.
Лиса и Пантера слушали и даже записывали.
Солдаты уехали, палатка осталась. Очень мило. И сейчас же её облюбовали Ми и Фа. В доме им скучно, а в палатке нравится. Ползай, сколько угодно. Но Екатерина Еремеевна, сказала, что детям нужен ковер. Для мягкости. Ладно, постелили. Купили и постелили, три на три, хороший, индийский, из «Березки».
Пусть.
Екатерина Еремеевна — мама Лисы. И, соответственно, бабушка Ми. Или Фа. Ольга и Надежда нарочно не говорят, кто есть кто. Они-то знают, но не говорят. В роддоме каждой новорождённой дали бирочку, но потом, потом... Все младенцы ну очень похожи, тем более Ми и Фа. Недаром хотят сказы о перепутанных в роддомах детишках, которые росли, росли и вдруг в двадцать лет спохватились: ах, нас перепутали!
Ми и Фа не близняшки, конечно. Но рядом. Если приглядеться, у Ми можно увидеть рыжинку волос, а Фа, скорее, брюнетка. Но стоило пару раз помыть им волосы с хной (оно и полезно для головы) — и всё, поди, разбери, где чья внучка.
Папенька не разобрал. Пару раз приезжал, с Анной. Папенька таки решился строить дачу. Анна убедила. Мол, дача и для здоровья полезна, и для общественных отношений: как можно художественному руководителю театра, и без дачи? Да, папеньку утвердили худруком. В Чернозёмске это самая высокая должность для человека искусства, иных творческих вершин здесь нет. Ну, а художественному руководителю театра оперы и балета полагается много больше, чем просто ведущему солисту. И потому дача у папеньки будет большая. В Солнечных Выселках, где селится новая номенклатура. Это даже ближе к Чернозёмску, чем Сосновка, но с другой стороны. На строительство большой дачи понадобились большие деньги. В долг, как подчеркнул Папенька.
Я дал.
Заходил и Стельбов. Хмыкал. Пытался подкупить, выпытать, кто есть чья. Я не купился.
Андрей Николаевич после новогодних событий и поседел, и построжел. А он и прежде был седой и строгий. Но при виде Ми и Фа мягчеет, как сухарь, опущенный в молоко. Синдром дедушки, да.
Что это было — зимой, не распространяется. Возможно, и сам точно не знает. Возможно, знает. Но не говорит. Если умный — сам догадаюсь, если нет — то и не нужно. Но многих милицейских начальников перевели в районы весьма отдаленные — это мне по линии «Динамо» сообщили. На укрепление кадров Заполярья. А двое так и вообще... Угорели, по официальной версии. Поехали на турбазу встречать Новый Год, да там и угорели. С печкой обращаться нужно умеючи.
Кстати о печке: мне к палатке и печку дали, с трубой. И стальной лист под печь. С намёком: финал с Корчным мне играть — если пройду Ларсена — в декабре. Так что печкой этой подталкивают к победам, мол, и зимой можно будет использовать палатку. Только побеждай.
Зима нескоро. А встреча с Ларсеном скоро. Аккурат через месяц, пятого августа.
Потому готовлюсь, да.
Медицинское обследование показало: за сборы мое функциональное состояние дало слабину. Потерял шесть килограммов массы, а у меня и без того избытка не наблюдалось. Был семьдесят один килограмм, а теперь шестьдесят пять. Рост — сто восемьдесят один сантиметр, утром.
И если прежде я двенадцать раз подтягивался играючи, то теперь эти двенадцать я выбрал на морально-волевых.
— Если за месяц сборов ты потерял шесть килограммов, то сколько бы ты весил после двух лет срочной службы? — задала вопрос Ольга.
Шутейно. Потому что ничего необычного в потере килограммов нет.
Первый месяц — шоковый. Другой режим, другие нагрузки, другая еда. А потом организм приспосабливается. Привыкает. И к сухой картошке, и к бегу в сапогах, ко всему. И через два года из армии возвращается не хлюпик и рохля, а... Ну, кто возвращается, тот и возвращается.
Но у меня двух лет нет. И двух месяцев нет. Месяц только.
Зато есть научная поддержка.
Эти потерянные килограммы вернутся в лучшем виде. То есть качестве. И вот я ем продукты моря: камбалу, треску, нототению, креветок, крабов, кальмаров, морскую капусту и прочие богатые белками, витаминами и микроэлементами продукты. Там, в морях и океанах воды по-прежнему богаты йодом, бромом, селеном, цинком и прочими элементами, которые почва растеряла за века и тысячелетия земледелия. А богатая йодом, бромом и селеном пища — залог эффективной работы эндокринной системы. И нервной системы тоже.
Рыба немного надоедает, но и Вера Борисовна, и девочки стараются. Придумывают всякие кулинарные изыски. Но в меру. Тут ведь и слишком уж быстро набирать массу тоже нельзя, цель — вернуть за июль два килограмма, не больше. И потому я не только валяюсь с шахматным бюллетенем в руках, просматривая партии чемпионата Германии, но и понемножку бегаю, прыгаю, плаваю и катаюсь на велосипеде. Лиса и Пантера за моей формой следят. Поблажек не делают. Сами они за полгода стали только сильнее, и те килограммы, что я потерял, они подобрали. В нашем спортзальчике швыряют меня и так, и сяк. Обучают рукопашным приёмам. Не спортивным ни разу. Тебе, говорят, Чижик, не выступать а в жизни всякое ведь бывает. Вот и учат. Доводят до автоматизма. Машина смерти третьего сорта. Но осторожно. Заставляют надевать мотоциклетный шлем — не современный, а старый, довоенный, кожаный. Он легче. В шлеме ли, без шлема, а приложиться о мат радости мало. Даже не головой, а другими местами.
Конец ознакомительного фрагмента.