Страница 3 из 84
Кроме этого, я совершенно случайно обнаружил невероятную погрешность в работе этого мира — в нём не было шаурмы!!! Никакой! Даже самой поганой, с кетчупом и майонезом. И шавермы тоже не было. Одни пирожки, беляши да чебуреки у тёток из лотка. Нет, они тоже были качественные, беляши в смысле, не тётки. Никто не играл в популярную игру моего детства — купи на вокзале три беляша и собери кошку. Тем не менее душа требовала привычной ещё с молодости жратвы, так что пришлось организовать с помощью одного знакомого сеть быстрого питания, где продавалась качественная шавуха. Заодно и маму уговорил уйти из столовой и возглавить новый кооператив, кому им рулить как не повару с многолетним стажем.
К сожалению, все мои начинания рассыпались прахом. На сеть шаурмы наехал племянник кандидата в ЦК партии, бодаться с которым мы не могли физически, так что пришлось закрыться. Я надеялся, что временно, но тут как карта ляжет. В регистрации принтера отказали под странным предлогом. Сдаваться я не собирался, но поможет мне знакомый из конторы глубокого бурения тоже не знал. Птичка без рекламы подвисла, люди просто о ней не знали, так что и этот проект встал колом. Но я всё равно не отчаивался, как у любого порядочного попаданца у меня был козырь, который я сейчас активно разыгрывал — песни из своего мира.
Сразу говорю, Высоцкого петь даже не пытался, во-первых, потому что у меня стадо медведей польку-бабочку три недели на ушах плясали, а во-вторых, Владимир Семёнович за это мог и леща дать. Если я не ошибаюсь, на данный момент он имел ранг Кандидата в Мастера, от пагубных пристрастий излечился, служил худруком “Театра на Таганке”, много ездил по стране с выступлениями, частенько мотался за границу, а количество изданных дисков у него перевалило далеко за полтинник.
Другой вопрос что далеко не все знакомые мне исполнители и авторы слов и музыки существовали в этой версии реальности. Например, не было Николая Николаевича Добронравова с женой, Александрой Николаевной Пахмутовой. Уж не знаю, как сложилась их судьба, но никаких упоминаний об этих людях мне найти не удалось. Правда нормального поисковика типа вражеского Гугля в СССР не имелось, но Справочное бюро работало хоть и медленно, но надёжно. И вот оно выдало справку, что людей с такими именами не существует. Как и некоторых других, кого я проверял.
Давало это стопроцентную гарантию что меня не поймают? Нет. Мало ли, может тот же Юрий Востров, автор песни “Чёрные глаза” так же работает в Гостомельском аэропорту под Киевом, просто никому своё творчество не показывал. Может такое быть? Да запросто! Это попаданцам в шестидесятые хорошо, копируй то, что написали за следующие сорок лет да, выдавай за своё. А я что принесу? Бабку Инстасамку, которая в свои шестьдесят всё ещё на сцене силиконовыми сиськами трясёт и вопит про свою пусси? Или этого, как его… который выглядит будто, его собаки драли, но бросили и только обоссали. У меня дети пару раз включали его треки, я кроме слова “сука” там никаких знакомых звуков не услышал. Боюсь меня за это выпнули из страны быстрее собственного визга.
В итоге я постоянно боялся, что меня разоблачат. Ладно там какой-нибудь баста, который тут появиться не мог по определению, но вдруг я ошибся и где-нибудь в глубинке сидит тот же Добронравов, который услышав свои стихи поднимет бучу. Не то чтобы меня интересовала мирская слава или популярность, я вполне мог бы прожить и с клеймом плагиатора, но всё же не хотелось бы, ибо песни были моим активом, который я собирался превратить в деньги. И когда ко мне подошла Зосимова, у меня сердце упало, последний шанс заработать таял на глазах. Я и Ленке ничего не ответил, что её добило окончательно и шёл сюда как на расстрел. Но теперь, глядя на отвратные вирши старого му… поэта не мог понять, они серьёзно подозревают меня в плагиате этого?!