Записки влюбленного солдата

Я ответил, что хотел бы уехать из Парижа и поступить на конный завод. Мать даже вскрикнула, услышав эти слова. Но больше я ни к чему не был годен. Единственная наука, которой я овладел, если это можно так назвать, была наука о лошадях, а мне хотелось заниматься только тем, в чем я разбирался. Для матери это означало, что рухнули все планы в отношении ее сына, которого она без памяти любила и с которым связывала свои надежды.

Пришлось воспользоваться нашими знакомствами, и два месяца спустя я поступил на службу на конный завод в Тарбе.

По прибытии в город я встретился со своим предшественником, который в тот момент лихорадочно готовился к отъезду.

– Если вы полагаете, что здесь вас ждут развлечения, тогда сразу забудьте об этом, – сказал он мне. – Тарб не назовешь веселым городом. Однако если вы человек сентиментального склада и вам не чужда любовь, тогда вы сможете прекрасно проводить вечера в доме госпожи Борденав.

II

Что представлял собой дом госпожи Борденав?

Этим вопросом я задался сразу, как только приехал в Тарб. Не будучи человеком сентиментального склада, как предполагал мой предшественник, я тем не менее постарался разузнать как можно больше о доме, в котором весело проводят время. Парижанину, привыкшему жить на широкую ногу, приезд в Тарб не сулит ничего хорошего. Я твердо решил не предаваться никаким безумствам, но и не собирался во искупление прежних ошибок умирать от скуки и не считал, что с меня будет довольно созерцать из окна моей квартиры голубые или заснеженные вершины Пиренеев.

Оказалось, что, когда говорили о доме госпожи Борденав, имели в виду семью, состоявшую из трех человек: самой госпожи Борденав и ее дочерей, Сюзанны и Лоранс. Госпожа Борденав находилась в том возрасте, в котором вполне естественно иметь двух дочерей, одной из которых исполнилось двадцать два года, а другой – двадцать лет. Сама хозяйка дома меня мало интересовала. Достаточно было того, что она входила в число наиболее видных представителей буржуазии этого города, обладала довольно приличным состоянием, а в ее салоне охотно принимали молодых клерков. Это было единственное место, куда каждый вечер можно было отправиться после ужина. Она любила принимать гостей, собирала у себя большие компании и благодаря дочерям сохранила возможность наслаждаться шумным обществом молодых людей, как делала это в прежние годы, когда своей красотой притягивала к себе многочисленных поклонников. В провинции редко встречаются такие дома, но госпожа Борденав вовсе не считала себя провинциалкой. Каждый год в разгар сезона она целый месяц проводила в Париже, на сентябрь уезжала в Биарриц, а зимой отправлялась на две недели либо в По, либо в Ниццу. В Тарбе она оставалась лишь для того, чтобы приглядывать за своим имуществом.

Что же касается ее дочерей, то именно о них мне хотелось узнать как можно больше. Впервые я повстречал их в чудесном парке Массе, раскинувшемся вдоль берега реки Адур[19]. Над местом, где расположились девушки, нависал огромный куст магнолий. Я несколько раз прошел мимо этого места и смог обстоятельно их рассмотреть. Обе были красивы, но каждая отличалась своей, особенной, красотой. Старшая сестра, брюнетка, обладала стройной фигурой, а в выражении ее лица было что-то жесткое и решительное. Зато младшая являла собой полную противоположность: она была светлая, пухленькая, на лице ее светилась прелестная, немного грустная улыбка, а мягкий взгляд ее глаз был трогательным и беззащитным. Впоследствии я узнал причину, по которой она всегда выглядела опечаленной. Оказалось, что, когда Лоранс была совсем еще ребенком, из-за небрежности няньки она вывихнула ногу и навсегда осталась хромой. По этой причине она стыдилась бывать на людях и старалась держаться в тени старшей сестры. Когда на званых вечерах все гости танцевали, Лоранс неизменно сидела за роялем, и именно она брала на себя все заботы о домашнем хозяйстве, тогда как прекрасная Сюзанна была озабочена исключительно своими туалетами. Одним словом, Лоранс в своем доме была вынуждена играть роль Золушки с той лишь разницей, что не ходила в лохмотьях.

Я представился обеим сестрам и был встречен ими так, словно на мне все еще лежал отблеск того великолепного мира, в котором я проживал в недавнем прошлом. Оказалось, что они слышали обо мне, а мадемуазель Сюзанна даже вспомнила, что обратила на меня внимание на скачках в Лоншане. Тогда на мне были белая жокейская куртка с синими рукавами и желтая шапочка, и в этом трехцветном наряде я не показался ей смешным. Даже наоборот, она считала меня знаменитостью. Каждую неделю спортивные газеты писали о моих подвигах и похождениях, а болтливая бульварная пресса сообщала о моих связях с известными распутницами. В глазах этой девушки, единственным божеством для которой была мода, я являлся значимой фигурой, и она полагала, что было бы большой удачей заполучить меня в свой салон. Меня окружили заботой и вниманием, и уже через три дня после моего появления в их доме Сюзанна вечером отозвала меня в уголок и вручила альбом с портретами парижских актрис, на первой странице которого я обнаружил Белую Жемчужинку, на второй – Флору из Оперетты-Буфф, а на третьей – Рафаэль из варьете. Портреты шли в том же порядке, в каком они становились моими любовницами.

– Вот видите, я все о вас знаю, – сказала Сюзанна и рассмеялась, поняв, что я смущен.

После этого инцидента я могу сказать лишь одно: как прекрасна и полезна наша пресса! До чего ловко газеты, старающиеся не допустить, чтобы в провинцию проникла опасная бацилла политики, научились читать нравоучения нашим провинциалам!

Обладай я хоть толикой здравомыслия, я бы с самого начала держался подальше от этой восхитительной барышни и постарался бы сблизиться с ее сестрой Лоранс. Однако все вышло с точностью до наоборот. Лоранс обладала светлым умом и ангельским сердцем, но она хромала, тогда как Сюзанна с ее гордо выпяченной грудью была гибка и грациозна, словно змея. В итоге я увлекся Сюзанной и стал внимательно к ней присматриваться.

По правде говоря, за этой девушкой стоило понаблюдать. Сюзанна являла собой великолепный продукт светского воспитания, которое она получала везде и понемногу, от случая к случаю, в каждый момент своей беспечной и неупорядоченной жизни. Я не хочу сказать, что это был именно тот тип девушки, в котором воплотились основные черты эпохи, я лишь утверждаю, что не считаю ее чем-то исключительным, потому что те личные качества, которые были ей присущи, я не раз наблюдал и у других барышень. Не знаю, чего в ней было больше, природной интуиции или проницательности, приобретенной благодаря жизненному опыту, но об окружающем мире она имела очень твердое суждение, решив для себя раз и навсегда, что достойное место под солнцем она сможет занять лишь в результате удачного замужества. Под удачным замужеством Сюзанна понимала такой брак, который сделает ее счастливой обладательницей мужа с громким именем, значительным состоянием и достойным положением в обществе. Итогом такого замужества должно было стать проживание в Париже на виду у светской публики. При этом она мечтала, чтобы ее имя и туалеты ежедневно упоминались в нужных газетах, чтобы о ней говорили и ею восхищались. Сюзанна была уверена, что, когда эта цель будет достигнута, ей уже никогда не придется скучать и из ее жизни навсегда уйдут печаль, разочарование и тоска. Ей доводилось бывать при императорском дворе, точнее говоря, ее принимали в неформальной обстановке в Биаррице, и то, что сказал в одном из своих «слов» по поводу сильных мира сего Массийон[20] (я выучил это «слово» во время подготовки к экзамену на бакалавра), в полной мере можно отнести к Сюзанне. Сказал же он следующее: «Эти люди поставлены как для блага народа, так и для его погибели». Возможно, кто-то спросит: что мешало Сюзанне вступить в блестящий брак? Отвечаю: в сущности, ничего. Это было вполне возможно, как и все, к чему человек страстно стремится. Решить поставленную задачу она намеревалась с помощью оружия, разящего наповал: своей красоты. От нее требовалось лишь одно – холодно и расчетливо воспользоваться этим оружием. Главное, считала она, оставаться красивой до тридцати лет, что было вполне достижимо, поскольку Сюзанна твердо решила не поддаваться никаким искушениям, из-за которых красота может увянуть, а за оставшийся срок, полагала она, обязательно найдутся достойные кандидаты, в которых она сумеет пробудить чувство нежности, страсть и преданность. Если мужчина может стать игрушкой в руках невинной семнадцатилетней девушки, то на что же способна двадцатипятилетняя женщина – красивая, свободная, опытная, отдающая себе отчет в том, что она говорит и о чем предпочитает умалчивать! Если романтическим мечтам предаются с холодной головой и трезвым расчетом, то в этих мечтах можно зайти очень далеко. Именно такого рода мечтам и предавалась Сюзанна.

19

Река на юго-западе Франции.

20

Масийон Жан-Батист – известный французский проповедник XVII–XVIII веков. Сохранилось около ста проповедей, так называемых «слов» (sermons), в которых ярко говорится об обязанностях сильных мира и властей.