Страница 4 из 60
— Мистер Крейн, вы производите благоприятное впечатление. Я буду по возможности краток. Быть может, вы полагаете, что имеете дело с представителями коммерческой фирмы? Вы ошибаетесь. (Пауза.) Мистер Крейн, вам знакомо имя Ната Пинкертона?
— О, да, — проговорил Крейн, волнуясь.
— Конечно. Впрочем, как провинциал, вы можете не знать, что в 1850 году король сыщиков Аллан Нат Пинкертон, покинув пост начальника тайной полиции Соединенных штатов, основал частное бюро сыщиков, известное под именем Национального сыскного агентства Пинкертона. В настоящий момент я, Джордж Дэвид Бангс, главноуправляющий Областной конторой в Чикаго, предлагаю вам место тайного агента. Подробности в свое время. Сейчас нам нужен принципиальный ответ.
Скрипучая конторка под зеленым абажуром, несмолкаемый стук Ремингтона, цифры, разграфленная бумага и чернильные пятна уходили из жизни Крейна. Начиналась новая судьба. Будущее стало бок о бок с детскими играми, с юношескими мечтами о подвигах и приключениях, с головокружительными романами, которые в школе нужно было прикрывать учебником арифметики. Неподвижно стоя перед столом, Крейн со страшной внутренней скоростью одолевал расстояние, лежавшее между обыденным прошлым и необычайной новой судьбой. Эта скорость была так велика, что принципиальный ответ, который следовало дать мистеру Бангсу, в несколько секунд остался далеко позади (и мистер Бангс это понял, потому что проницательность входила в число его служебных обязанностей).
Сердце Крейна билось неровно и трудно, как у бегуна, проходящего финиш. Он только спросил:
— И я увижу великого сыщика?
— Великий сыщик скончался в 1884 году. Во главе предприятия стоят его сыновья и наследники: мистер Роберт Пинкертон в Нью-Йорке и мистер Вильям Пинкертон в Чикаго. Впрочем, их вы тоже не увидите. Мне остается напомнить вам о том, что вы имеете честь вступить в организацию, в течение пятидесяти пяти лет бессменно стоящую на страже порядка, закона и добродетели. Мы никогда не спим — этот девиз агентов Пинкертона отныне будет вашим жизненным правилом. Мы вечно бодрствуем, охраняя от темного мира порока и преступления священнейшее достояние человека: религию и семью, мораль и собственность,
Крейн очень устал; на мгновенье ему показалось, что слова, которые произносит главноуправляющий Бангс, так же как волосы и руки главноуправляющего, сделаны из дерева.
— Наша организация, мистер Крейн, вполне обеспечивает своих служащих моральными благами. Что касается материальных условий, то пока не рассчитывайте на многое. Для начала пятнадцать — восемнадцать долларов в неделю.
(Пауза).
— Вы поняли меня во всех отношениях?
— Да, сэр.
Мистер Банте склонил над бумагами желтое лицо с черными стеклами. Разговор был окончен. В дверях Крейна нагнал улыбающийся толстяк.
— Поздравляю, мой мальчик! Главноуправляющий областной конторой (что касается меня, то я — Джиль, его первый помощник) никогда не ошибается в людях.
И Джиль достал из бокового кармана конверт.
Длинный коридор был пуст. Крейн прислонился к стенке. Голова вдруг перестала работать и веки опускались от страшной нервной усталости. С усилием он вынул из конверта ассигнацию в десять долларов, бланк с адресом и пометкой: «быть на месте 1 июля» и небольшую, продолговатую карточку с изображением всевидящего ока:
НАЦИОНАЛЬНОЕ СЫСКНОЕ АГЕНТСТВО ПИНКЕРТОНА
Крейн перевернул карточку; напечатанные черным шрифтом почти во всю ширину серо-голубого картона, на оборотной стороне стояли три слова:
We Never Sleep
«Мы никогда не спим» — девиз великого сыщика — превращался в правило поведения Джеральда Крейна; голубая карточка агентства становилась входным билетом в удивительное будущее, где предстояло завоевывать доверие, выполнять поручения, получать доллары, бессменно стоять на страже невинности и собственности, религии и порядка.
ГЛАВА III. МУЗЕЙ НАТА ПИНКЕРТОНА
Чикаго. — Национальное сыскное агентство Пинкертона. — Поразительные экспонаты.
В 1818 году на юго-западной оконечности побережья озера Мичигана стояло двенадцать индейских хижин. Белое население деревни состояло из четырех человек.
Еще в 1829 году сыромятня и лесопильный завод были главными промышленными предприятиями Чикаго.
Болота и степи штата Иллинойс принадлежали индейцам, снимавшим скальпы с побежденных врагов. Еще в тридцатых годах белые обитатели Чикаго, торговцы и миссионеры, чувствовали себя неуверенно; по словам современника, они приобрели даже привычку, просыпаясь по утрам, быстро ощупывать свое темя.
В 1834 году комиссар федерального правительства собрал совет вождей индейских племен.
— Великий Отец из Вашингтона, — начал комиссар, — услышал о желании индейцев продать нам свою страну…
Вожди быстро ответили через переводчика, что Великий Отец из Вашингтона, должно быть, встретил вещую птицу, которая наговорила ему небылиц, как это случается иногда с вещими птицами.
— Великий Отец из Вашингтона, — продолжал комиссар, — думает, что индейцы много выиграют, продав свою страну.
Мнение Великого Отца в конце концов восторжествовало. Продав свою страну у озера Мичигана, индейцы ушли на запад и север. Белое население могло беспрепятственно приступить к прорытию канала Мичиган — Иллинойс, который должен был поставить Чикаго в центре огромного водного пути.
В 1837 году Чикаго получил звание города. Чикаго насчитывал двадцать тысяч жителей в 1848 году, когда открылось движение по каналу. Через двадцать лет жителей было уже триста тысяч. Чикаго вырос в пятнадцать раз.
Между 7 и 9 сентября 1871 года страшный пожар уничтожил две трети города, ю сентября на месте делового центра Чикаго появилась палатка (она отстояла больше чем на милю от ближайшего человеческого жилья) с вывеской: «Вильям Д. Керфут, все погибло, кроме жены, детей и энергии».
Так звучал лозунг, выброшенный для сведения чикагских дельцов.
Меньше чем через год центральная и южная части города возродились из пепла домами еще более пышными, чем до превращения в пепел.
В 1905 году Чикаго был вторым по значению городом Соединенных штатов и четвертым по населенности городом мира; точкой скрещения тридцати пяти железных дорог; центром северо-американской торговли убойным скотом, лесом и хлебом.
Самый молодой из великих городов Нового Света оказался сильнее наводнения и пожара, биржевых крахов и бешеной спекуляции земельными участками, золотой лихорадки, занесенной из Калифорнии, и желтой лихорадки, поднимавшейся от канала.
С 1860-х годов деловой центр Чикаго почуял первые признаки самого сокрушительного из бедствий. Сначала возникло три общенациональных рабочих союза, потом шесть. Такие названия, как «Бостонская лига восьмичасового рабочего дня», не предвещали деловому центру ничего доброго. В 1869 году филадельфийские закройщики готового платья основали «Благородный и священный орден рыцарей труда». В 1886 году Орден насчитывал уже больше миллиона членов самых различных профессий. Восемьдесят шестой год был памятным годом стачек. И по всей стране рыцари труда несли на себе тяжесть борьбы за восьмичасовой рабочий день.
Третьего мая 1886 года в Хеймаркетском сквере в Чикаго состоялся рабочий митинг. Когда полиция окружила ораторов, кто-то бросил бомбу. Семерых анархистов (некоторые из них были рыцарями труда) присудили к смерти по делу Хеймаркетского взрыва.
Вещественные доказательства на этом суде заменяли цитаты из прошлогодних анархистских газет. Других доказательств не было.
Подсудимый Август Шпис сказал: «Когда-нибудь наше молчание прозвучит громче, чем те голоса, которые вы заглушите сегодня».
Гомперс, признанный вождь квалифицированных рабочих Востока, обратился к губернатору Оглесби с просьбой о помиловании. «Казнь этих людей, — аргументировал Гомперс, — может послужить толчком к развитию так называемого революционного движения».