Воевода на кочке

Спекулируя на уважении населения если не к его личности, то к званию, Загордюк пытался распространить свою власть за границы больничного участка.

Вот он с царственным видом шествует по селу. Лик его важен. И хочется ему, чтобы селяне при встрече почтительно ломали шапки, а родственники больных на пороге изб привечали его свежевыпеченными караваями на вышитых полотенцах.

Но никто не приветствует Загордюка, его уже знают в округе. Помнят, как он под нехитро придуманным предлогом, например, отказался пользовать одного больного, того самого, который незадолго перед этим критиковал руководителя больницы за пассивность в общественной жизни.

Это помнят.

И никто не помнит, чтобы Загордюк — советский врач, представитель интеллигенции, человек, который должен быть носителем и проводником нашей культуры, — когда-нибудь провел лекцию в клубе, беседу с колхозниками.

Чего не было, того не было.

Разумеется, о поведении Загордюка узнали в райздравотделе. Но отреагировали очень спокойно:

— Он человек нервный, с повышенной возбудимостью. С ним надо тонко. Дипломированный врач. Учитывать надо.

Велико уважение к человеку с дипломом. Но может ли диплом стать символом непогрешимости? Государство вверяет обладателю маленькой тисненной золотом книжечки заводской цех, опытный агроучасток, лабораторию, сельскую больницу. Диплом — это не только академическое свидетельство о сданных экзаменах, а выражение доверия к специалисту, руководителю и воспитателю. И уважать диплом, оправдать доверие народа должен прежде всего тот, кому он дан.

Сколько в нашей стране таких маленьких больниц, школ, предприятий! Во главе их трудятся честные, преданные своему делу советские люди. Руководя коллективами, они сплачивают людей для успешной деятельности на благо государства, народа.

И вдруг попадается такой вот воевода на кочке. Он пытается провозгласить: «Учреждение, предприятие — это я!». Ему кажется, что все и вся в этом учреждении вращаются вокруг него. И вот воевода посылает уборщицу мыть полы в своей квартире, завхоза — приобрести для него поросенка. Супруга воеводы разъезжает по магазинам на служебной машине, а из казенного теса сооружаются дачные хоромы с резными наличниками.

В своем поведении он исходит из того, что ему все можно. Да еще подводит под это железобетонный фундамент:

— Меня надо ценить. Естественно, я требую уважения соответственно своему положению.

Но нет, не уважает наш народ таких людей!

И Загордюк не снискал, конечно, почета в Бережках.

…Наступил час, когда вновь у ворот больницы стояла запряженная гнедая лошадка. Загордюк покидал пределы неблагодарных Бережков. Предвидя, что в дальнейшем может произойти свержение, поборник абсолютизма бежал по собственному желанию в соседний район.

Работники больницы, вышедшие за ограду, и пациенты ликовали, глядя, как Загордюк грузит тяжелый скарб.

МОНТЕККИ И КАПУЛЕТТИ

Отношения между семьями врача Бульбы и архитектора Иванова вызывали самые хорошие чувства у окружающих. Учтивость, с какой семья Бульбы приглашала семью Ивановых отведать вечером подарок периферийной тетки— яблочное варенье, умиляла самые черствые сердца. Предупредительность, которую проявляли члены семьи Ивановых, осведомляясь по утрам о здоровье членов семьи Бульбы, трогала соседей до слез. Словом, в восьмой квартире дома № 30 по Ливерному переулку царили мир и покой.

И надо же было кому-то из семьи Бульбы во время мытья неосмотрительно поцарапать нежную эмалевую стенку ванны! Семья Ивановых восприняла это как личный выпад. Один из ответственных членов семьи Ивановых сделал язвительное замечание одному из ответственных членов семьи Бульбы. Обиженная сторона ответила ядовитым намеком на кое-какие только ей известные обстоятельства.

Таким образом, появились две обиженные стороны. Созрели все предпосылки для коммунально-квартирного конфликта среднего накала.

И что только не свершилось с той поры!.. Маленькая царапина вызвала большую междоусобицу.

Какая-то неведомая центростремительная сила втаскивала в склоку все новых и новых участников. На смену авангардам из домашних хозяек, вооруженных, в общем, довольно примитивными швабрами, пришли почтенные главы семейств. Они внушительно размахивали пузатыми портфелями и говорили друг другу самые изысканные фразы.

Квартирная склока — это пока еще, к сожалению, не умирающая тема. Квартирные склоки щедро отражены в сатирических рассказах, воспеты в газетных фельетонах и занесены в милицейские протоколы. Злые языки утверждают, что, если бы все то, что написано на эту тему, переложить на музыку, получилось бы впечатляющее симфоническое или оперное произведение. Здесь были бы арии зачинщиков скандала, хоровые партии соседей, каватины управляющих домами.

Но вернемся снова в восьмую квартиру. Почти никто из лиц, втянутых в водоворот скандалов, не может сейчас припомнить первопричину междоусобиц. С трудом удалось совершить почти археологический подвиг: докопаться до истока склоки — царапины на ванне. Нет, не кровная месть, описанная Шекспиром в «Ромео и Джульетте», рассорила современных Монтекки и Капулетти из Ливерного переулка, а какой-то пустяк, чушь, вздор!..

Обе семьи старательно отравляют друг другу жизнь всеми доступными средствами. А ведь, казалось, какие у них чудесные условия для дружелюбного сосуществования! Новый дом. Коммунальный комфорт. Отдельные шкафы для хранения снеди. И все же ссора следует за ссорой. Домашняя хозяйка Бульба время от времени восклицает: «Я женщина остро нервная!». Возможно… Но тогда почему она пытается вызвать клинический интерес к своей особе именно у соседей?

Нам известен факт, когда принципиальный спор из-за лампочки, простите, в том месте общего пользования, который на прямолинейном строительном языке называется санузлом, вырос в энергетическую проблему. Обитатели каждой из комнат, дабы не общаться с соседями, завели в санузле свои лампочки. Включались они непосредственно из комнат. Шесть осветительных приборов на один туалет! Это встревожило наконец поборников экономии электроэнергии из домоуправления. Разумеется, их не волновала морально-этическая сторона проблемы.

Можно привести десятки фамилий зачинщиков квартирных скандалов, участников долговременных склок, витязей коммунальных баталий. Но не стоит. Они и так отнимают ценное время у сотен занятых людей. Ведь почти каждая такая история, рождаясь в недрах кухни, увы, не сразу умирает там же на корню. Она, набираясь сил, выходит за пределы своего очага возникновения. И часто, слишком часто приходится заниматься этой проблемой ведомствам, учреждениям, жилищным органам, наконец, народным судам. Судебная статистика утверждает, что значительный процент гражданских дел ложится на квартирные склоки между доморощенными Монтекки и Капулетти. Медицинская статистика утверждает, в свою очередь, что наибольшее число гипертоников — жертвы квартирных конфликтов.

А ведь квартирное равновесие можно успешно поддерживать не только блоками между враждующими друг с другом жильцами. Еще лучше оно сохранится при отзывчивом, внимательном отношении друг к другу. Предупредительность, забота стали законом в социалистическом общежитии. Они отвечают духу нашего общества, где все проникнуто уважением к человеку.

В одном из своих писем А. П. Чехов подчеркивал, что воспитанные люди «уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы… Они не бушуют из-за молотка или пропавшей резинки…»

Очень обидно, когда вас называют невоспитанными. Но, к сожалению, большинство участников квартирных склок должны принять этот намек на свой счет. И хочется думать, что те из них, кого случайно вовлекло в водоворот квартирной склоки, опомнятся, засовестятся. А над скандалистами-любителями, склочниками-спортсменами надо учинять товарищеские суды. Судить, судить беспощадно при большом стечении жильцов, при свете самых сильных ламп (чтобы всем было видно!) в красном уголке домоуправления, а то и в крупном клубе. Давно пора и домоуправлениям и райисполкомам почаще вспоминать о такой эффективной форме общественного воздействия, как товарищеские суды.