Страница 59 из 89
Глава 25
Кьясна выкатилась на экран — как яблоко на ладонь. Золотисто-зелёная, спелая.
Но лейтенант Дерен не спешил запрашивать разрешение на посадку. Он опросился с автомаяком, вывел шлюпку на геостационарную орбиту и долго-долго смотрел, как экран подстраивает электронное изображение планеты под меняющиеся параметры.
Иллюзия полёта над планетой была совершенной. Если бы Дерен вышел сейчас в открытый космос и смотрел через пузырь шлема — всё было бы так же. Но это изображение создавали датчики обшивки.
Игра теней, бликов… И всё, как в большой политике: не то чем кажется.
Чего хотят повстанцы на Прате, если не торгового протектората Содружества? Почему они публично заявляют одни цели, а на деле?..
Как можно воевать столько лет, провозглашая одно, а планируя?.. Что?
Чего они вообще могут хотеть? Ведь есть всего две силы: Империя и Содружество. Если не в Содружество, то куда? К Э-лаю присоединиться? Полный нейтралитет и обожествление ящериц?
Не верить старику Дерен не мог, но не мог и разгадать эту шараду. Ему не хватало опыта. И прилететь за советом он мог только на Кьясну, хоть и с души воротило от этой идеи.
Для анализа ему не хватало фактов, зато чувства его были отточены до предела. И он ощущал — последний пазл — здесь.
Шлюпка неслась на поводке орбиты, зелень сливалась с бирюзой далёких морей. Кьясна — это от древне-земного «красная». Прекрасная планета.
Дерен смотрел на обзорный экран и словно бы ждал чего-то. Отсчитывал движения неведомого маятника. И вдруг резко бросил шлюпку вниз.
Опознали его давно, но патруль оживился только сейчас:
— Где был, лейтенант? — весело спросил какой-то зелёный парень в цветах Дома Сапфира.
Дерена на Кьясне знали неплохо. Бывало, что ему и неделями приходилось на грунте торчать.
— Летал, — уклончиво отозвался он, но на улыбку ответил.
Он сам не заметил, как Рэм научил его улыбаться. И с удивлением понимал сейчас — это развилось в нём до уровня рефлекса: улыбаются тебе — улыбайся в ответ, нечего маленьких обижать.
Рэм не то, чтобы обижался, видя неподвижные лица пилотов, но его аура начинала беспорядочно мерцать, пугая тренированное восприятие Дерена.
Ему даже командующий улыбался. Сам лендслер Макловски, в отношении которого большинство на «Персефоне» практиковало тактику: «обойти подальше и забыть, что он тут вообще».
Парень слишком чутко реагировал на выражение лица, улыбку, не говоря уже про привычные пилотам психические «прессы».
Дерену приходилось таскать Рэма с собой и в навигаторскую, и к капитану, и постепенно это стало понятно всем. Даже Рос и Неджел, два отморозка, что порой схватывались с кэпом на равных в волевом поединке, при мелком «общались тычками» с оглядкой.
Мальчишку берегли. Кэп бы обрадовался, если бы сообразил, что это один мелкий щенок ухитрился выдрессировать экипаж. Но ему пока было не до команды.
Переговоры с Севером Империи о судьбе северной части Содружества были слишком важны, чтобы он успел проникнуться новыми проблемами команды — изгрызенной дакхи вентиляцией или особо крупным щенком ташипа.
Да Дерен и сам не особенно замечал перемены, пока не поймал себя на неуставной улыбке.
Шлюпка вошла в атмосферу, как нож в яблоко. Прорезала до сердцевины, повисла на задах храмовой общины, возле реки.
Дерен спрыгнул, не снимая компрессионку. И замер. Он не знал, куда идти.
Его могла понять Айяна, но он не смог бы говорить с женщиной так же откровенно, как и с мужчиной. Не то, что не уважал её умения и авторитет — не сумел бы показать слабость.
Он не понимал чего-то очень простого. И это было мучительно для него.
Община спала в полуденной дрёме сиесты. К кому обратиться?
Дарайя отошла от дел храма, Глену Дерен отдал браслет сразу же, как в общину вернулся Тоо. Его оторопь брала от одного вида блондина с глазами рыбы.
С Тоо поговорить было почти невозможно: после «воскрешения» парень ушёл во внутренний храм, грехи, наверное, замаливал.
Дерена туда не пустят, а выманить Тоо — задача не на один час, а может, и день…
Из молодёжи, которую Дерен знал хорошо, самыми контактными были девчонки и Ликста. Но они только учились работать с причинностью.
Дерена этому не учили совсем. Конечно, он нахватался чего-то в храме. У эйнитов и наблюдая за капитаном. Но этих знаний хватало только для понимания глубины собственного невежества.
Он посмотрел в сторону самого крайнего учебного барака. Надо было идти на поклон к Глену, но ноги не слушались.
Дерен понимал, что это слабость. Что надо сжать зубы и…
Он подошёл к воде. Сел на песок.
— А Рэм сегодня не прилетел? — раздался за спиной чистый, немного расстроенный девичий голос.
Дерен обернулся:
— Рэм не со мной, он на Прате.
— Полез в подземелья? — спросила девочка с дрожью испуга в голосе.
Дерен вскочил.
Он понял, что не желает ни с кем советоваться.
Да Хэд с ней, с этой причинностью! Он не готов отдать ей мальчишку, даже если так надо, и его смерть — это последний пазл!
Он забыл даже попрощаться с Амаль: два прыжка и шлюпка рванулась вверх.
От Кьясны до Прата было не так-то просто добраться. Как минимум две магнитных развязки и запаздывание во времени на пару часов.
Амаль долго смотрела на исчезающую в небе чёрную точку. А потом подошла к воде и смыла с лица слёзы.
«Почему комбриг не хочет снимать радиоподавление? — думал Рэм, топая следом за плечистыми десантниками. — Тогда повстанцев было бы убедить — раз плюнуть. Да они бы и сами всё поняли!»
Эта мысль казалась ему очевидной. Планета была отрезана от информации о происходящем, население (очень символическое) варилось всё время в одном и том же бульоне из слухов и сплетен, и, видимо, просто сдурело.
Десантники блокировали крупные научные центры Прата уже несколько лет. А последние месяцы зажали так, что всю внешнюю информацию отрезали наглухо.
Если повстанцы будут слушать новости, они же поймут, что война и в самом деле закончилась? И постепенно проникнутся и вылезут?
Но почему командование не пытается снять хотя бы информационную блокаду? В чём смысл?
Учёные Прата знают что-то опасное для объединённого Юга? А что?
Добрый услышал шум и остановил группу. Но шумели свои.
Пригнали фортификационную машину и стали «заглаживать» развалины, пытаясь выровнять площадку около Администрата, чтобы людям было легче на ней обустраиваться.